Дракула.
Цепеш.
Пожиратель детей и высасыватель душ.
Это должно было стать его тюрьмой — сначала при жизни, а затем, когда монахи Команы привезли его раздутый труп из своего монастыря в единственное место на земле, где, как они знали, он будет содержаться.
И это удерживало его. План монахов сработал — вплоть до того момента, когда благонамеренные ученые, не понимающие истинного зла и твердо, хотя и совершенно ошибочно верящие в то, что знание станет их щитом, разрушили камни, которые удерживали Влада от того, чтобы обрушить свой особенный ужас на этот мир.
Для современных умов, особенно тех, кто принадлежит к ученым и военным специалистам, которые пару часов потягивали местную выпивку, вампиры были не более чем мифом. Тот, который был ответственен за некоторые из лучших и худших литературных начинаний, и который эхом прокатился сквозь века, чтобы Голливуд превратил его в блестящих вампиров с болезненным цветом лица, любимых падающими в обморок и невероятно глупыми девочками-подростками. Все рассказы археолога были всего лишь этим. Просто сказки. Истории. Псевдоромантические украшения истории в остальном обычного османского замка.
Да. Скажи это оборванным, окровавленным останкам двадцатипятилетнего научного сотрудника, который был первой настоящей едой Влада за более чем пятьсот долгих-долгих лет. Он принял на себя весь удар бешеной ярости Влада. Флинн и археолог беспомощно наблюдали, как вихрь ненависти, жажды крови и абсолютной ярости закружился вокруг кричащего студента, разрывая и раздирая его кожу, срывая ее с лица и разбрызгивая кровь по дуге вокруг коридора. Он двигался слишком быстро, чтобы видеть ясно; просто смерч ярости, который расчленил студента в одно мгновение.
А потом?
Тишина.
На несколько мимолетных секунд в коридорах воцарилось затишье, позволив эху криков студента-исследователя раствориться в камне и присоединиться к погребенному хору тысяч других жертв, навечно запертых в гранитных блоках. Но затем медленно, после дикости и тишины, раздался нарастающий, раскатистый, маниакальный смех, который простирался за стены, которые так долго скрывали монстра… В соседней деревне не-совсем-такие-невежественные-как-все-думали крестьяне, выросшие на рассказах у камина о демоне, который лежал погребенным в секретных туннелях цитадели, заперли свои двери на засов, закрыли ставни и прижались друг к другу, охваченные древним страхом, который их предки передали им в своих генах. Они знали. Они знали, что Влад получил свободу. Дракула, Черный Принц, Цепеш. Он был свободен…
Флинн первым вышел из транса ужаса и понял, что они имеют дело не с какой-то чертовой сказкой, а с реальной угрозой. Настоящая отвратительная угроза, которая как раз собиралась обратить свое внимание на Флинна и оставшегося совершенно перепуганного археолога. Флинну было все равно, был ли этот монстр настоящим Владом, каким-нибудь сумасшедшим, прирожденным деревенским идиотом или самим чертовым Дьяволом. Поэтому он отреагировал единственным известным ему способом. Естественный или сверхъестественный, этот сукин сын был из плоти и крови. Так что Глок должен был на него подействовать, даже если бы это было только для того, чтобы замедлить ублюдка на несколько секунд и дать им шанс, который нужен, чтобы между ними было больше двадцати футов. Он выпустил в эту штуку целую обойму и наблюдал, как ее тело дергалось и танцевало.
Окровавленное существо отпрянуло на несколько секунд, а затем прекратило свой танец с марионетками. Он улыбнулся, белые зубы подчеркивала покрытая кровью кожа. Он стоял, разжимая и разжимая когтистые пальцы.
— О, черт… — Флинн схватил своего подопечного за плечи и прокричал ему одно слово. — Беги!
Чем бы ни была эта штука позади них, она не отставала. У Флинна сложилось отчетливое впечатление, что он может довольно легко догнать и сокрушить их. Но он играл с ними, как кошка играет с мышью. Он наблюдал за тем, как они реагировали, определяя, насколько хорошо они знали лабиринт. Он оценивал их, изучал их тактику и позволял им следовать ей. У Флинна было отчетливое неприятное чувство, что то немногое, что археолог рассказал ему о легенде и о том, что Черный принц был военным гением, было лишь верхушкой окровавленного айсберга. Его кожу покалывало. Там, в Афганистане, был один вождь талибов, по сравнению с которым все остальные выглядели полными дилетантами. У него был тот холодный, отстраненный способ дисциплинировать своих людей, который вращался вокруг "приведения" примеров. Примерами были кровавые останки, оставленные на деревьях во время свирепых зимних штормов, которые проносились через пещеры Тора-Бора и Белые горы между Афганистаном и Пакистаном. Он организовал кампанию по обезвреживанию самодельного взрывного устройства, настолько успешную, что она унесла жизни двадцати солдат регулярной армии и семи бойцов спецназа. Он был известен своей экстраординарной способностью предугадывать, когда и где команды спецназа начнут "смываться" и исчезнут, как призрак, в горах, навсегда на шаг впереди. Он сохранял эту высокомерную, самодовольную улыбку и вызов вплоть до того момента, когда Флинн всадил две пули между его налитыми кровью, полными ненависти глазами.
Затем Флинну пришлось бежать, спасая свою жизнь, поскольку двое радикально настроенных и одинаково безумно жестоких сыновей этого человека преследовали его и его команду по бесплодным землям, обещания мести, выкрикиваемые на пушту, звенели у них в ушах. Тогда он узнал, что когда отрубаешь голову Гидре, вырастают еще две. Зло никогда не побеждается. Оно просто подавляется до тех пор, пока на его место не придет большее зло. Он видел то же самое зло в глазах… чем бы, черт возьми, ни была эта штука, когда она остановилась в своем танце пуль, уронила окровавленное, разбитое сердце научного сотрудника и встретилась с ним взглядом. Зло, которому веками позволялось гноиться в темном, мерзком месте, сосредоточилось в сингулярности, которая, будучи выпущена на волю, сметет все на своем пути. И "Глок-17" Флинна собирался сделать все возможное, чтобы остановить ублюдка, независимо от того, сколько обойм он разрядил в его истощенное, разлагающееся тело…
* * *
Влад смотрел, как солдат и его подопечный убегают по коридору, и улыбнулся леденящей, ядовитой улыбкой. Холодный. Вычисляющий. Военный стратег, как никто другой ни до него, ни после. Он займется преследованием своей добычи чуть позже. Он ждал сотни лет. Предстоящая охота могла подождать еще несколько мгновений. Кровь была только половиной трапезы. Также он хотел насладиться страхом. Он хотел услышать, как колотятся их сердца в предвкушении ужаса, который вот-вот обрушится на них. Он наслаждался тщетными попытками маленького человечка с оружием, понять зло, с которым он столкнулся. Тот сладкий, приносящий удовлетворение момент, когда человек понимает, что спасения нет. Не было другой судьбы, кроме той, которую выбрал для него Черный принц. Черный принц улыбнулся девственно-белой улыбкой. Солдаты редко действовали в одиночку. Значит, их было больше. Поэтому он позаботится о том, чтобы маленький солдатик с его бесполезным ружьем оставался в живых достаточно долго, чтобы наблюдать, как его товарищей, возможно, пожирают у него на глазах. Боль, ярость, жалкий вой и крик, когда он увидит, как зубы Черного Принца вонзаются в глотки людей, которых он любил как братьев, были бы почти такими же восхитительными, как сама кровь.
— Веди, маленький солдатик. Веди дальше…
* * *
Флинн и археолог помчались по скользким коридорам, которые извивались, поворачивали и уводили их все глубже в лабиринт расположенный под замком. Нитка кабеля, обмотанная липкой лентой, вела их, как дорожка из хлебных крошек, обратно к святилищу оружейной. Без этого преимущества они бы моментально заблудились в мириадах туннелей, которые извивались и перекрещивались под разрушенными башнями и разрушающимися стенами. Неправильный поворот завел бы их в тупик. И тупик имел очень буквальный смысл, когда тебя преследовал безумный и кровожадный монстр.
