— Ах ты, бессовестный! — ругалась на меня спартанская матерь, хлеща меня сопливым полотенцем со всех сторон. — У ребенка! Маму отобрать решил! Как же так можно то! Вот тебе! На тебе! На тебе! На тебе!
Танатос ржал, глядя на то, как меня воспитывают, как сопливого бога… И тут я услышал противное подхихикивание…. Маленькая смертная, подглядывала за нами сквозь пальцы, и тихо радовалась моему унижению… Ненавижу смертных! Особенно злых детей… Как хорошо, что у меня их не будет. А я-то, дурак, переживал… Хорошо, что вспомнил…
— Так, за это мы его наказали, — сдувая прядь волос с лица, мама Танатоса вернусь к девочке. — Рассказывай. что дальше было.
Спасибо тебе, добрый ребенок. Гадесом буду — не забуду! Всегда рад “ораться на публику”. Главное, чтобы Зюся не видел. Хотя, Зюся сейчас рвет облака и мечет молнии, узнав о том, что одна Персефона “проперсефонилась”, и свадьбы не будет!
— Я боялась, что он заберет мою маму и хотела спасти ее… Я пробралась в комнату мамы и залезла под кровать, когда пришел папа, я подслушала их разговор, — рассказывала маленькая смертная, стыдливо опустив глаза, — Я знаю, что подслушивать нехорошо… Из разговора родителей, я поняла, что маме плохо, потому что урожая нет и боги не дали нам еду… Я со всех ног побежала в храм к Деметре, чтобы найти Персефону, но её там уже не было…
Ребенок снова поднял глаза и хотел заплакать, но Танатос успел подсунуть ей под нос зайчика из асфаделей… Нет, я определенно не готов к детям! Ребенок взвизгнул от радости и выхватил новую игрушку из рук Бога Смерти и с силой прижала к груди. Да, Танатос, делаешь успехи. Я честно не готов полировать ананасы и брить персики…
— Потом я стала молиться Деметре, чтобы у нас было что кушать, — продолжила малышка, заинтересованно разглядывая игрушку, — Но она не ответила на мои молитвы и кушать было по прежнему нечего… И я решила попросить Персефону… Она откликнулась и сказала, чтобы я шла в лес…
Ребенок замолчал и почему-то нахмурился, а потом девочка засопела и зажмурилась…
— Гадес, что происходит? — забеспокоилась мама Смертного Бога и начала поглаживать по голове девочку. — Гадес, с ней все в порядке?
— Почти, — поджав губы отозвался я, понимая, что времени остается совсем мало, — Её душа подвергается зову Элизиума. Плохие, страшные воспоминания перестают существовать для нее… Она попросту не помнит, что произошло. Дальше она бесполезна.
— Мама! Вы обещали! — закричал ребенок и отбежала от нас на несколько шагов, — Вы же говорили, что отведете меня к маме! Вы лгали! Все Боги плохие!
— Тише, тише, моя девочка, — пыталась успокоить её женщина, пытаясь подойти к ребенку, но она отходила назад, — Сейчас Гадес что-нибудь придумает… Он же у нас повелитель!
— Лета. Лета — единственный выход для нее, — отозвался я, понимая, что это не совсем то, что просил ребенок, но выбора у нас нет. — Я прослежу, чтобы она снова родилась у своей матери. Скажи мне, дитя, как зовут твою маму?
— Эсклопея, — отозвался ребенок и сделал несколько шагов ко мне, глядя на меня с большим подозрением. Эсклопея, Эсклопея…. Я где-то недавно слышал это имя… — Ты правда отведешь меня к ней?
— Да, дитя. Идем со мной, — я протянул маленькому ребенку свою руку и через мгновение мы уже стояли на берегу реки Леты. — Послушай меня, маленькая царица. Тебе нужно сделать глоток из этой реки. Вода в ней сладкая-сладкая! А потом ты снова встретишься со своей мамой.
Девочка испуганно вцепилась в мою руку и отрицательно замотала головой. Зов Леты не действует на тех, кто не готов к перерождению, и почему мне достается всегда самое сложное?!
— Не бойся, я с тобой, я рядом. Это не страшно. — начал уговаривать я маленькую, дрожащую душу, — Как только ты сделаешь глоток из реки, то сразу же встретишься с мамой. Я обещаю тебе.
— Мне страшно… — прошептала девочка, смотря на сладкий туман, исходящий от реки. Лета пыталась позвать её, — Мне очень страшно…
— Знаешь, есть только один способ победить свой страх. Но этот способ храниться в строжайшем секрете и передается только от самого храброго к очень храброму, — заговорчески начал я, лукаво смотря на заинтересованный призрак ребенка, — Скажи, а ты храбрая девочка? Я могу доверить тебе этот секрет?
— Да! — радостно выдала душа и заерзала от нетерпения, а я наблюдал, как клубы все больше и больше опутывают ребенка, — Да, только скажи на ушко! А то вдруг кто услышит!
Я наклонился к ребенку, а маленький призрак от нетерпения обняла меня и чуть не удушила.
— Секрет в том, что нужно посмотреть своему страху в глаза. Один раз. И он навсегда исчезнет. Представляешь? — деланно удивился я, внимательно наблюдая за реакцией малышки, — Просто один раз посмотреть на него и все! Его больше нет и никогда не будет в твоей жизни!
— Правда? — почему-то обрадовался ребенок, вводя меня в логический ступор, — Просто нужно один раз на него посмотреть и все?
— Именно, — улыбаясь ответил я, показывая рукой на воды Леты, — Просто один раз взглянуть своему страху в глаза. В твоем случае, просто попить воды.
Ребенок отцепился от меня и сделала несколько шагов по направлению к реке. Маленькие, осторожные шажки крохотными ножками отмеряли время колебания и сомнений, подталкиваемые туманом реки забвенья. Эсклопея… Она в моем храме… Я вспомнил ее… “Верни мою девочку!”, - эхом донесся до меня истеричный голос. “Я все отдам!”, - слышались рыдания. “Ты не имел права забирать ее у меня!”, - голос, наполненный отчаянием становился тише.
Дитя наклонилась с берега и зачерпнула немного воды в ладошку… Душа колебалась, но туман уже завладел сознанием девочки. Один маленький глоток, от которого я сам поморщился, и у меня в руках вздрогнул маленький светящийся комочек души.
— Ну, что ж, пора вернуть тебя матери, — сказал я маленькому светлячку, а он засветился у меня в руках. — Она сейчас как раз в моем храме. Она молит меня, чтобы я вернул тебя… И впервые за всю историю, смертная получит то, о чем просила. Ребенка из рук самого Гадеса.
Я переместился за алтарь в своем храме, и вместо криков ужаса, какими обычно сопровождается мое появление, я услышал тихие всхлипывания и высмаркивания носа… Вот искренне надеюсь, что не в мою тогу на статуе, иначе возвращать ребенка я резко передумаю. “Ой, а что это у вас блестит?”, - заинтересованно спрашивали бы боги. “Сопли смертных!”, - мрачно отозвался бы я. В храме не было никого, кроме изнеможенной, бледной женщины, которая стояла на коленях возле каменного трона, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Ты не имел никакого права… — причитала женщина, полушепотом. — Она никогда бы не пошла в лес одна… Она была послушной девочкой и всегда слушалась меня… Моя малышка… Как ты мог…
Я тяжело вздохнул, понимая, что уговоры ребенка — это было не самое худшее, что было в моем бессмертие.
— Я тут, — тихо произнес я, осматриваясь по сторонам. Не хватало, чтобы другие боги увидели, как я тут вытворяю добрые дела!
— Такой славной, — едва слышно шевелила губами мать, обнимая себя. — Красавица… Нет, шалила иногда… Как все дети… Но я ее сильно не ругала… А ты забрал ее… Мое солнышко… Мое дыхание… Мою радость…
Это они моей статуе могут претензии высказывать, а стоит мне появиться, как всех ругающе-просящих, как сквозняком из медных врат сметает на безопасное расстояние! Не хватало отлавливать мать по всей Греции, чтобы ребенка отдать… Докатился…
— Смертная! — прогремел мой голос на весь зал, а я внимательно смотрел на реакцию Эсклопеи. Должен признаться, я ожидал всего: криков, мольб о спасении, истеричного бега… Но эта реакция ввела меня самого в ступор. ЕЕ просто не было. Нет и все. Женщина просто подняла заплаканные глаза на мою статую. Ну ладно… — На что ты готова обменять душу дочери?
Попробуем с этой стороны. Так, стоп! Что она там делает?! Раздевается?? Эээээ, любезная, погоди… Я тут того… Натурой не принимаю…
— Ты что делаешь, несчастная? — опешил я, понимая, что логику смертных мне не постичь уже никогда, от слова совсем. — Никто не смеет…
