себе не можешь, как долго я этого ждал, — признался он.
В нескольких милях от храма располагалась деревушка. Она играла роль некоей инфраструктуры, а ее жители были заняты в подобии обслуживающей индустрии. С воздуха деревня выглядела беспорядочной россыпью маленьких, но снабженных хорошей звукоизоляцией хижин.
— Подойдет любая, — сказал аббат. Мор высадил его в нескольких футах над поверхностью снега, посреди самого тесного скопления домишек.
— Надеюсь, следующая жизнь изменит что-нибудь к лучшему, — напутствовал он аббата.
Тот лишь пожал плечами.
— Надежда умирает последней, — отозвался он. — На худой конец, хоть отдохну. В моем распоряжении перерыв на целых девять месяцев. Обзор, конечно, не очень, но по крайней мере тепло.
— Тогда прощай, — помахал рукой Мор. — Я должен торопиться.
— Оревуар, — печально ответил аббат и двинулся прочь.
Огни Центрального Сияния все еще отбрасывали на поверхность Диска неровные мерцающие отблески. Мор вздохнул и потянулся за третьими часами.
Футляр был серебряным, украшенным орнаментом из маленьких корон. Едва ли там осталась хоть одна песчинка.
Мор, понимая, что хуже быть не может, осторожно повернул футляр, пытаясь различить имя…
Принцесса Кели пробудилась ото сна.
Она услышала какой-то звук — такой звук обычно производит тип, бесшумно крадущийся по вашей спальне. Какие там перины и горошины — выбросьте из головы. В течение многих лет естественный отбор в чистом виде установил, что выживают лишь те королевские династии, чьи члены способны определить присутствие ночного убийцы по шороху, которым тот, будучи достаточно умелым, никогда не сопровождает свои движения. Навык диктует необходимость. В придворных кругах всегда найдется желающий перерезать наследнику — или наследнице — горло.
Она лежала не шелохнувшись, соображая, что делать дальше. Под подушкой был спрятан кинжал. Она тихонько заскользила рукой вверх по простыням, из-под ресниц оглядывая комнату в поисках незнакомых теней. Принцесса прекрасно отдавала себе отчет: если она каким-то образом выдаст, что не спит, ей уже никогда не проснуться.
Сквозь большое окно напротив просочился свет. Однако доспехи, гобелены и прочие разнообразные предметы убранства могли послужить отличным укрытием для целой армии наемных убийц.
Раздался звук от упавшего за изголовьем ножа. Да и вряд ли она сумела бы использовать его по назначению…
Визжать и звать охрану, решила она, не стоит. Если кто-то сумел проникнуть в комнату, значит, этот кто-то оказался сильнее стражников. Или с помощью большой суммы денег ввел их в прострацию.
На облицованной плитками каминной полке лежала грелка. Попробовать использовать ее как оружие?
Послышался слабый металлический звук.
Пожалуй, закричать — это не такая уж плохая идея…
Окно взорвалось. Какое-то мгновение Кели смотрела в оконный проем, за которым бушевал адский огонь. Там, обрамленная синими и пурпурными языками адского пламени, фигура в странном одеянии и капюшоне прижималась к холке самой большой лошади, которую принцесса когда-либо видела…
Рядом с кроватью стоял кто-то с воздетым в руке ножом.
Кели зачарованно наблюдала, как рука шевельнулась, а конь со скоростью сползающего с горы ледника перемахнул через раму и приземлился у противоположной стены. Нож завис прямо над Кели, затем начал опускаться.
Лошадь поднялась на дыбы. Всадник стоял в стременах, размахивая каким-то непонятным оружием. Со звуком, который издает скользнувший по краю влажного стакана палец, лезвие рассекло застывший густым, прозрачным желе воздух.
Свет померк.
Раздался глухой удар от падения тяжелого тела, затем — металлическое лязганье. Кели набрала в рот побольше воздуха. Неведомая рука быстро зажала ей рот ладонью. Встревоженный голос произнес:
— Если ты закричишь, мне придется горько раскаяться. Помолчи, ладно? Пожалуйста. У меня и без того хватает неприятностей.
Всякий, способный вложить в голос такое количество умоляющей растерянности, или искренен, или является настолько хорошим актером, что ему вряд ли потребуется зарабатывать на жизнь ремеслом наемного убийцы.
— Кто ты? — произнесла она.
— Не знаю, вправе ли я открыться, ответил голос. — Главное, ты жива, не правда ли?
Она собралась было ответить саркастическим замечанием, но вовремя прикусила язычок. Что-то в тоне вопроса обеспокоило ее.
— Почему ты не назовешься? — поинтересовалась она.
— Это нелегко… — Последовала пауза. Принцесса напряженно вглядывалась в темноту, пытаясь облечь голос лицом. — Быть может, я ужасно навредил тебе, — добавил голос.
— Разве ты только что не спас мне жизнь?
— По правде сказать, я и сам не знаю, что я спас. Можно тут чем-нибудь посветить?
— Фрейлина иногда оставляет спички на каминной полке, — сказала Кели.
Она ощутила, как некто рядом с ней переместился. Последовало несколько неуверенных шагов, пара ударов и, наконец, громкое лязганье. Хотя вряд ли это слово адекватно отражает ту поистине созревшую, дождавшуюся своего часа какофонию от летящего на пол металла, звуки которой наполнили комнату. Шум завершился традиционным легким позвякиванием — через пару секунд после того, как вы подумали, что все уже закончилось.
— Я под доспехами, — довольно невнятно произнес голос (Кели пришлось поднапрячься, чтобы разобрать слова). — Где бы это могло быть?
Тихонько соскользнув с постели, Кели ощупью двинулась к камину, в бледном свете затухающих углей нашарила связку спичек, чиркнула одной (та разразилась взрывом едкого серного дыма), зажгла свечу, нашла груду расчлененных доспехов, вытащила из ножен меч… И чуть не проглотила язык.
Кто-то горячо и влажно дохнул ей в ухо.
— Это Бинки, — произнесла груда. — Она так показывает, что ты ей нравишься. Она пытается проявить дружелюбие. Думаю, она сейчас не отказалась бы от охапки сена, если таковая здесь найдется.
С поистине царственным самообладанием Кели промолвила:
— Это четвертый этаж. Спальня дамы. Ты был бы поражен, если бы узнал, сколько лошадей так и не побывало здесь.
— О! Пожалуйста, не могла бы ты помочь мне?
Она положила меч и оттащила в сторону нагрудник. Из темноты на нее воззрилось тонкое бледное лицо.
— Во-первых, настоятельно рекомендую объяснить, почему мне не следует послать за стражей, — сказала принцесса. — Одно то, что ты очутился в моей спальне, по закону карается мучительной смертью.
Она смотрела на него испепеляющим взором.
— Прости, но не могла бы ты высвободить мне руку, если не трудно? наконец выговорил он. — Благодарю, Во-первых, стража скорее всего меня не заметит, во-вторых, в этом случае ты так и не узнаешь, почему я здесь, а судя по твоему виду тебе страсть как хочется это узнать, и в-третьих…
— В-третьих — что?
Его рот открылся и тут же захлопнулся. Мор хотел сказать: «В-третьих, ты так красива, по крайней мере, очень привлекательна или гораздо более привлекательна, чем любая девушка из всех, кого я встречал, хотя должен признать, что я девушек встречал не очень много». Стать поэтом Мору всегда мешала врожденная честность; если бы Мор когда-нибудь стал сравнивать девушку с
