— У меня недостаточно данных и возможностей, чтобы полноценно изучать этот вопрос. Волшбы в мире слишком мало, раньше мы могли в Навомирье легко ходить, а теперь это стало сложно. Я запретил такие переходы, потому что гарантий возвращения больше нет. Разве что Деду Морозу это удаётся, да и то лишь раз в год. Реальности, Маруся, они… возникают. В теории дело обстоит так: когда-то была реальность изначальная, и от неё ответвились другие. Сейчас я не могу с уверенностью утверждать, изначально ли Навомирье или нет, но по отношению к Явомирью оно первично. Когда-то Явомирье возникло в воображении людей и было подкреплено такой сильной верой, что за несколько веков сформировалась новая реальность. Это долгий процесс. Сначала новосформированная реальность полностью зависит от материнской. Она питается верой. А потом происходит интересное. В новой реальности начинают рождаться звери, люди и существа, для которых она — основная и единственная. Они в неё верят. Для них происходящее вокруг — настоящее, и сомнений на этот счёт не возникает. А дальше новый мир может существовать за счёт веры своих обитателей, подпитка от материнской, первичной реальности уже не нужна.
Я смотрела на князя, широко распахнув глаза. Не такие речи ожидаешь услышать от сказочного персонажа.
— Так в чём же проблема теперь? Если подпитка не нужна…
— В том, что наши реальности ещё связаны. И если раньше ваш мир питал наш верой, то сейчас наш мир питает ваш волшебством. Но, видимо, наш мир слишком мал, поэтому он быстро истощается. Связь необходимо обрубить, каналы между мирами — закрыть.
— И тогда в нашем мире исчезнут чудеса?
— А разве это принципиально изменит ваш мир? Разве они вам нужны? Вы всё заменили технологиями. Вам больше не нужны ни зелья, ни диковины. Вместо них вы создали лекарства и аппараты. Вам не нужны ковры-самолёты, вместо них вы придумали стальных птиц, что сами летают в воздухе.
В его словах была правда, но какая-то… грустная.
— И что произойдёт, когда каналы закроются?
— Наши миры разомкнутся и станут параллельными, а не сомкнутыми. Они будут развиваться отдельно и независимо друг от друга. Возможно, в далёком будущем, возникнет какой-то новый мир, прародителем которого станет Явомирье.
— А если Явомирье погибнет без этой связи с нашим миром?
— Исключено. Расчёты делал ещё мой отец. У нас достаточно обитателей, чтобы выжить. Да и потом, с разрывом связи исчезнут все сомнения у таких, как я. Мир только укрепится.
— Что вы имеете в виду, Влад? Какие сомнения?
— Ты представляешь, каково жить в придуманном кем-то мире? Ты ведь сама не веришь в него до конца. По крайней мере, до текущего момента не верила. Вот и мне… тяжело. Отец нередко бывал в Навомирье, я тоже ходил однажды. Книги принёс. И вот чего я не понимаю. Доказательства существования нашего мира материальны. Они есть в ваших книгах, истории, легендах. Но веры нет. Почему так?
— Потому что мы больше не верим в то, что написано в книгах… — прошептала я. — Мы их читаем, представляем, но… не верим.
— Это неверие теперь убивает Явомирье, и нам нужно разорвать связь между мирами как можно скорее. Иначе весь наш мир погибнет. Не скоро. Не через десять и, возможно, даже не через сто лет. Но погибнет.
На глаза навернулись слёзы. Теперь саднила не только раненая рука, но и что-то глубоко в груди.
— Это несправедливо! Несправедливо, что всё это на мне завязано теперь.
— А ты веришь в справедливость? — вкрадчиво спросил Влад, но я лишь всхлипнула, сама не зная ответа. — Может, поэтому её и нет. Если ты хочешь, чтобы что-то было, в это надо верить, Маруся. Истово. Иначе ничего не имеет смысла.
Князь вдруг отпрянул от меня и поднялся на ноги.
— А наказание? — сипло спросила я. — Какое вы мне назначите наказание?
— Наказание завтра. А сейчас поешь и иди спать, Маруся. Утро вечера мудренее.
Сказ десятый, о тонкостях болотной политики
Али рот себе зашей,
Али выгоню взашей!
Ты и так мне распужала
Всех заморских атташей!
Даве был гишпанский гранд,
Уж и щеголь, уж и франт!
В кажном ухе по брильянту —
Чем тебе не вариянт?
Ты ж подстроила, чтоб гость
Ненароком сел на гвоздь,
А отседова у гостя —
Политическая злость!..
Поесть и идти спать — отличное предложение, только пол так и останется липким. А я если уж за какое-то дело принялась, то предпочитала до конца его доводить, пусть и одной рукой. С буфетом-то князь вон как помог. На душе как-то легче стало, что красивая посуда не пострадала. Она, в конце концов, не виновата в том, что у неё такой вредный хозяин.
— Чего расселася? — воинственно проскрипело из угла. — А ну, мой давай! Живём уже два дня, как в свинарнике, а всё по твоей милости. Хозяин запретил убирать. Ишь, удумал, нашёл «воспитательный момент». Отродясь у меня такой грязи в тереме не было. Вот что значит баба объявилась! Где баба, там и срач!
— Вы, собственно, кто? — спросила я темноту, уже предполагая, каким будет ответ.
— Дед Посте́нь я, — отозвался домовой и показался на свет.
Роста небольшого, сантиметров девяносто. Лохматый, угрюмый и жутко недовольный. Но при этом чисто одетый: рубашечка на нём белая и так накрахмалена, что аж хрустит; штаны без единого пятнышка; а поверх всего расшитый красными черпачками передник. Торчащая немного вперёд борода явно подстрижена, да и лохмы причёсаны, если приглядеться.
— Очень приятно познакомиться, я Маруся.
— Приятно ей! — возмущённо топнул дед лаптем. — Рассиживаться приятно? А ну, вставай, лодырница великовозрастная. Потомуть, небось, никто замуж-то и не взял до сих пор. Кому такая хозяйка-то надоть? Погром учинила — и тикать! Измигульница!
Кто-кто?
— Я и не собиралась отлынивать, просто порезалась, — показала я руку ворчащему деду. — И нечего меня тут обзывать. Я к вам в гости не напрашивалась.
— Вечно припрёт Владик ерундень какую-то… То енту… как её?.. этажёрку лаковую, на которой следы-то от пальцев так и остаются, так и ляпаются! А мне — вытирать. То книжек приволокёт обоз целый, да всё переплёты бумажные, а как их протирать? Как протирать, я тебя спрашиваю?
— Пипидастром, — уверенно ответила я. — Если перестанете на меня ворчать и подсобите с уборкой, я вам такой помогу сделать. Специально для книг.
Дед Постень заинтригованно на меня посмотрел, а густые усы шевельнулись. Возможно, в улыбке, но кто его знает?
— Чавой за пипидаст такой?
— Пипидастр. Уникальная технология нашего мира, — с серьёзным видом ответила я. — Вы уж помогите мне, дедушка. А я вам схемку нарисую. Или даже сама сделаю, материалы только нужны будут.
— Схемку? — заинтересовался дед. — Схемку — это можно…
Он подошёл к месту, где ещё оставались очертания лужи липкого мёда, и потёр его лаптем, очищая всё до блеска. Секунду спустя пол засверкал чистотой. А я бы не меньше часа его мыла!
— У вас в тереме шикарный порядок. Вы уж извините, что я так разбушевалась. Довёл меня ваш Владик.
— Енто да, — внезапно смягчился домовой, — ентоон могёть. Давненько я ему говорю, что хозяйку нам надобно, да детишек выводок. А то живём, как два бобыля. Ян-то что, ян-то старый уже. А Владик-то молодой пока. Уж смотрины-то какие только не устраивали. Невестов-то каких только не привозили. А всё не то ему и не енто.
— Так князь же… переборчивый и требовательный.
— Уж не то слово! Я уж с ног сбиваюся. И банька шоб натоплена была, и на столе разносолы, и караваи свежие из печи, и порядок в доме.
— Видно, что хозяин вы рачительный и ответственный, — похвалила я, чтобы наладить контакт. — Особенно при таком князе суровом, непросто, наверное, приходится.
— Ой, суровый-то оно да, только не в том дело. Упрямый, как о… — дед Постень вдруг осёкся и насупил брови, — как оченно упрямый человек. Ян-то что, моё дело какое? За князем приглядывать, да порядок наводить.
