Покончив с соискателями, Леопольд XVII мрачно посмотрел на оставшиеся от них омерзительные слизистые лужи, брезгливо поводил в одной из них носком сапога, сплюнул в сердцах, обобрал покойников и легко вскочил на боевую стрекозу. Во имя Альмонсина-Метатрона, наступают последние дни этого мира, если в рыцари начали посвящать таких беспомощных молокососов, которых к тому же абсолютно невозможно включить в пищевую цепочку, если только вы не рачок-дафния!..
Взбешенный неудачей, паук яростно нахлестывал своего скакуна плеткой-девятихвосткой со свинцовыми грузилами и рыболовными крючками на концах, так что к обеду бока Натрещала превратились в лохмотья. Стрекоза горестно вздыхала, но ускорять шаг отказывалась наотрез, что еще больше разъяряло рыцаря. Наткнувшись на хижину отшельника, он дал волю злобе, разметав хлипкое сооружение по бревнышку. К сожалению, схватить и сожрать самого отшельника пауку не удалось: тот задвинулся в погребе железобетонной плитой и бранился оттуда срамными словами, грозя рыцарю своим многозарядным посохом. В глубине души Леопольд понимал, что не следует связываться со святым человеком, и тем не менее бесплодно потратил два с половиной часа жизни, пытаясь выколупнуть его из раковины. Очередное фиаско окончательно сломило его дух, и эту ночь рыцарь-паук позорно провел за стойкой в ночном клубе, в перерывах между стопками текилы длинно и бессвязно рассказывая бармену о своей бездарно загубленной жизни, о несостоявшейся карьере профессионального футболиста премьер-лиги и о маленьком бунгало в горах, где прошли его лучшие годы, а также родилась и умерла его самая большая и практически единственная любовь.
Утром, несколько похмелившись, рыцарь-паук выехал с постоялого двора в гораздо более уравновешенном состоянии, чем въехал в него накануне. Способствовала повышению настроения и дорога, которая в этот раз для разнообразия нырнула в свежий, наполненый солнечным светом подлесок, а также то, что накануне рыцарь был пиян текилово. Припекающее солнце и беспечный щебет птиц в густой листве разморили Леопольда XVII, и он отпустил поводья, доверившись своему боевому скакуну. Бессонная ночь немного утомила рыцаря — проведя сеанс алкотерапии, он до самого утра предавался пагубным излишествам в объятиях порочного бармена, — чем и объясняется тот факт, что сейчас он едва не пропустил очередь из тяжелого армейского пулемета. Впрочем, наработанные годами тренировок и походной жизни рефлексы не подвели: рыцарь вовремя сделал тпру, и пулеметная очередь без толку канула в песок перед мордой озадаченного Натрещала. Огромная хвостатая тень с рокотом мелькнула в листве, и вертолет отправился на второй заход.
Обычно покупали вскладчину вертолет и подавались в разбойники самые подонки общества — разорившиеся купцы, бухгалтеры, скучающие системные администраторы, сержанты-сверхсрочники, бедные жители окрестных деревень, доведенные до ручки притеснениями феодалов, жестокими налогами королевского двора и круглосуточно крутимой по радио поп-музыкой. Они выламывали в лесу два-три пулемета, тайно выращивали на своих огородах несколько ящиков патронов и выходили на большую дорогу. Чаще всего разбойники нападали на федеральные молочные цистерны либо на путешествующих на мотороллерах философов-богословов — военные грузовики, машины «скорой помощи» и инкассаторские броневики были им не по зубам. Впрочем, иногда, набравшись наглости, они атаковали странствующих рыцарей. Почти всегда это заканчивалось плачевно — для атакующих.
Вытащив меч, благородный рыцарь занес его над головой и спокойно ждал повторной атаки. Вертолет разбойников сделал полукруг над лесом и снова обстрелял сэра Леопольда. Меч в лапах паука превратился в сверкающий, размазанный в пространстве серебристый веер — молниеносно изменяя угол наклона клинка, доблестный воин легко отражал крупнокалиберные бронебойные пули. От кинетической энергии пулевых попаданий клинок раскалился, приобрел ярко-малиновый цвет и начал гудеть и потрескивать, словно провода ЛЭП под напряжением. Судя по всему, одна из отраженных им пуль рикошетом попала в вертолет, потому что из открытой дверцы вдруг с воплем вылетел стрелок и, потеряв на лету шлем с наушниками, рухнул в расположенное неподалеку болото, откуда сразу же донеслось удовлетворенное чавканье какого-то древнего чудовища.
Это был фирменный прием, которому обучали в королевском рыцарском училище имени Леонарда Пелтиера. Экзамен на рыцаря сдавали в ливень. Валеты выходили во двор с мечами и старались отразить обрушивающиеся с неба водяные струи. Экзамен засчитывался только тому, кто оставался сухим после четверти часа пребывания под дождем. Нерадивых же учеников падающая из дождевых туч кислота разъедала до кости и превращала в неопрятные груды тряпья.
Описав плавную параболу, вертолет вернулся снова. Судя по всему, разбойникам оказалось мало полученного урока.
Презрительно хмыкнув, рыцарь извлек из седельной сумки средних размеров карданный вал, прикинул на глазок траекторию, сделал мгновенную поправку на скорость ветра и, резко подкрутив свой метательный снаряд, отпустил его на свободу. Вообще-то специальным королевским указом использование карданных валов на этих землях было запрещено как предельно подлое и бесчеловечное — но когда благородные рыцари оглядывались на смешные ограничения, установленные людьми? Для улучшения аэродинамики один подпольный кузнец придал карданному валу Леопольда форму, сходную с буквой «Г» или, если угодно, «L», что окончательно перевело его в разряд оружия массового поражения, категорически запрещенного всеми международными конвенциями. Однажды пауку довелось одним броском своего карданного вала полностью уничтожить население деревушки, через которую он проезжал — что-то около ста двадцати человек. Оружие было грозным, и разбойникам на вертолете через мгновения предстояло убедиться в этом на собственной шкуре.
Стремительно вращаясь, словно бумеранг, карданный вал навылет пробил борт вертолета, выпорхнул на свободу через стекло пилотской кабины, завертелся на одном месте, разбрызгивая попавшую на него кровь, снова нырнул внутрь вертолета, рассекая металлические переборки и встретившиеся на пути тела разбойников, вышел через потолок, вернулся, обрубил хвостовой винт, заставив машину зависнуть в воздухе, метнулся вниз, отсек оба пулемета, еще раз взад-вперед прошел сквозь корпус, разнес вдребезги лопасти ведущего винта и, изобразив в небе эффектную кривую и потеряв на излете скорость, вернулся к хозяину, так что тому оставалось только взять его аккуратно двумя пальцами из воздуха, когда он приблизился. Бережно отерев карданный вал от нечистой крови простолюдинов, Леопольд XVII уложил его в седельную сумку и направил Натрещала в ту сторону, куда с грохотом обрушился изувеченный вертолет.
Увы, к тому времени, как благородный рыцарь пищевой цепочки добрался до обломков вертолета, тот загорелся от удара о землю и продолжал пылать еще около часа, а когда паук все-таки ухитрился вытащить трупы нападавших из огненного ада при помощи загнутой крюком проволоки, выяснилось, что они запеклись настолько качественно, что из них невозможно добыть ни капли бульона. Сэру Леопольду не оставалось ничего, кроме как с ненавистью помочиться на обугленные тела и продолжать свой путь несолоно хлебавши.
Еще дважды в этот день он имел реальные возможности подкрепить свои силы теплой трупной вытяжкой, однако полоса невезения, начавшаяся накануне, казалась бесконечной. Сначала ему встретился джип, в котором сидели двое небритых мужчин в палестинских платках. Черный рыцарь-паук немедленно погнался за ними, но едва только он пробил турнирным копьем борт автомобиля, как тот взлетел на воздух вместе со всем содержимым: джип был предназначен для проведения теракта на территории Камелота и по этому поводу доверху нагружен гексогеном. Очнувшись ближе к вечеру, контуженный Леопольд XVII внимательно обследовал воронку трехметровой глубины, оставшуюся на месте взрыва, но ничего съестного в ней, разумеется, обнаружить не смог. Чуть позже благородный рыцарь наткнулся в чаще леса на ниндзя, мирно собиравшего псилоцибиновые грибы. Это была крайне опасная дичь, но изголодавшийся паук решил рискнуть. Однако все пошло по наихудшему сценарию. Звериным чутьем уловив опасность, ниндзя мигом сгруппировался, откусил себе руки и ноги, а затем, упав на землю, быстро разорвал себя на множество мелких частей, которые разбросал по всей поляне. Подоспевшему рыцарю оставалось только с горечью констатировать, что в пищу эти жалкие обрывки абсолютно непригодны, в извращенной форме надругаться над останками и продолжать путь на голодный желудок.
Увы, экстенсивный путь поиска жертвы себя не оправдал, поэтому пришлось применить военную хитрость. В сумерках Леопольд XVII укрылся в небольшой пещере, развел костер и принялся сосредоточенно печь картошку, которую он стащил с попавшегося днем огорода. Его желудок не был способен принять печеный картофель, однако соблазнительный запах, неизменно распространявшийся по округе в процессе этой процедуры, всегда привлекал к костру паука некоторое количество любопытствующих — достаточное, чтобы при определенной сноровке вполне можно было поужинать.
