Да, это оказалась зенитная ракета «земля — воздух». Самонаводящаяся — она неслась к вертолету, как пьяница к бутылке. И я сразу понял, что ни хрена с этим не сделаю. Вот был бы здесь… э-э… не знаю, кто-нибудь другой! Кто на этом свете умеет отбивать ракеты? Все эти мысли промелькнули у меня в голове за долю секунды. А в следующую секунду я уже рванул к кабине, схватил за шкирки обоих товарищей и метнулся обратно. Щученко заорал благим матом, но было поздно — мы вылетели на вольный воздух и понеслись вниз. Над нашими головами продолжал стрекотать вертолет.
Но длилось это всего несколько мгновений — а потом ровный, пусть и хрипловатый стрекот сменился разрывающим перепонки «БДЫЩЩЩЩЬ!!!». Вертолет все-таки взорвался. С некоторым запозданием, но взорвался.
Нас обдало воздушной волной. Вероятно, очень жаркой — я ничего не почувствовал, зато Щученко заорал еще сильнее и завертелся ужом, ища что-то у себя на груди. Кажется, он пытался нашарить парашютное кольцо — которого там конечно же не было. Зато Святогневнев падал молча и лишь временами сдавленно покряхтывал. Я схватил его двумя правыми руками, а Щученко тремя левыми и распахнул крылья во всю ширь. Падение резко замедлилось — теперь мы снижались плавно, как на дельтаплане.
— Олег, мы нормально спустимся? — с легкой тревогой спросил Святогневнев.
— Если не разобьемся, то спустимся, — философски ответил я. — Надеюсь.
Вообще, моей подъемной силы маловато для двух пассажиров. Одного еще нормально, а двух уже тяжело. К счастью, мне не нужно лететь с ними за тридевять земель — просто совершим мягкую посадку, а дальше как-нибудь своим ходом.
Мы парили над заснеженной рощей. Чувство Направления говорило, что до городской черты без малого сорок километров. С востока дул средней силы ветер — я аккуратно планировал, держа всеми шестью живой груз, а вытянутый струной хвост используя вместо руля. Через несколько минут мы поравнялись с верхушками деревьев. Еще немного — и я вспахал землю когтями ног, роняя Щученко и Святогневнева в сугробы. Посадочка вышла так себе, но главное, что все живы.
Хотя не мешает убедиться.
— Лева, ты как, живой? — спросил я, выкапывая Святогневнева из сугроба.
— Дурацкие вопросы задаешь, Олег, — спокойно ответил Святогневнев, ища в снегу потерянную руку.
— Ты понял, что я имел в виду.
— Да нормально все, спасибо, что спросил. Я тебе не рассказывал, как я в пионерлагере ногу сломал?
— Не-а.
У нас там рядом пруд был небольшой метров пять глубиной. Купаться в нем запрещали, но мы все равно постоянно сбегали с тихого часа и купались. А мы с Эдиком Нахваловым любили с вышки туда сигать. Там с одной стороны склон был крутой — метров десять высота. Каждый день сигали. И вот однажды этот пруд зачем-то осушили. Причем не полностью, сволочи, — с полметра воды осталось. Мы с Эдиком, как обычно, с утра сбежали с вышки сигать. Ну и сиганули. Даже не заметили, остолопы, что воды в пруду вроде как мало стало. Я-то еще легко отделался — я ногами вперед прыгал, так что только ногу сломал. Левую. А Эдик головой прыгал, ну и сломал себе шею. Тринадцать лет пацану было.
— Поучительная история, — задумчиво сказал я. — Не знаю, за каким хреном ты мне все это рассказал, но история поучительная. Спасибо, что поделился. Кстати, полковник, а с вами все в порядке?
Щученко что-то неразборчиво хрюкнул. Пока Святогневнев устраивал нам вечер детских воспоминаний, полковник безуспешно пытался принять устойчивое положение. Сугроб ему достался побольше, чем у Святогнева, так что возился Щученко долго. Выбравшись (с моей помощью) и отыскав потерянный ботинок (без моей помощи), он выплюнул немного снега, перемешанного с землей, и недовольно буркнул:
— Гвозди бы из вас делать, товарищ Бритва! Цельнометаллические! Вы, значить, ни для чего другого совершенно неприходны!
Я огляделся по сторонам. Мы сидим в каком-то лесочке, по уши в снегу, вокруг ни души, уже смеркается. Надо валить из этой страны. В смысле — пора мне заскочить к драгоценнейшей миледи Инанне. Спросить, что за хрень со мной творится, ну и просто чаю попить. Конечно, я давал зарок больше на Девять Небес ни ногой, но. это когда было-то? Полгода с гаком прошло. А я отходчивый, незлобивый и вообще добрый католик. Значит, мне сам Бог велел прощать обиды.
К тому же, мне до смерти хочется снова увидеть божественный лик Инанны. Безответная любовь, ничего не поделаешь. Я проводил Святогневнева и Щученко и убедился, что они сели в машину. Надо будет им теперь переезжать, наверное. Вопрос в том, как Гадюкин сумеет разрулить ситуацию, — хотя он мужик ушлый, сразу видно. Слегка не в своем уме, но кто из нас в своем уме, если вдуматься? У меня вообще шизофрения — и ничего, живу.
— Рабан, стартуй, — приказал я.
— Ллиасса аллиасса алла и сссаа алла асссалла! — тут же зазвучало у меня в голове.
— Алиии! Эсе! Энке илиалссаа оссса асса эллеасса оссо иииииии! Эссеееаааааааа! Алаасса!
И я перенесся на Девять Небес.
Леди Инанна ни словом, ни звуком не напомнила мне о том, что в прошлый раз я ушел со скандалом, буквально хлопнув дверью. Я не увидел в Хрустальных Чертогах ни обиды, ни неприязни, ни даже намека на холодность — меня встретили с той же лаской и радушием, что и всегда. Даже как-то неудобно стало.
— Выпейте еще чаю, друг мой, — любезно предложила Инанна, самолично наполняя мою чашку.
Как и всегда, мы беседовали наедине, за столом, уставленным яствами. Других гостей у миледи сегодня не было, невидимые слуги ничем о себе не напоминали — только я, хозяйка дома и цветочная поляна.
Да, нас окружают стройные молодые березки, а воздух оглашает птичье щебетание. Леди Инанна решила сменить обстановку. Благо ее Третье Небо — это не только Хрустальные Чертоги и блаженный рай Саг-Аш-Саг-Ана, но и огромное количество других мест. Типа вот этого леса… сада… не знаю, что это и где оно расположено, но примерно так обычно представляют Эдем.
Сама же Инанна сегодня предстала в обличье смуглой красавицы с волнистыми каштановыми волосами и необыкновенно длинными ресницами. Облаченная в нечто вроде индийского сари, она с удовольствием пила чай, изящно отставив в сторону мизинец.
Богиня выслушала мой рассказ с сочувствием, но ничуть не удивилась. Хотя на какой-то миг в ее прекрасных глазах промелькнула тревога.
— Это то, чего я больше всего боялась, друг мой, — печально произнесла Инанна.
— В вас все-таки проснулась Тьма, полученная в наследство от отца. Да еще и Креол подбавил жару, перелив в вас часть души Лаларту. Я очень надеялась, что подобного не произойдет, — но оно в конце концов произошло.
Я опрокинул в горло еще чашку чая и в рассеянности заел ее блюдечком. Изумительной работы фарфор жалобно захрустел у меня на зубах, тут же оборачиваясь изумительной нежности печеньем. Приобретайте посуду божественного производства, и ваши тупые дети никогда ею не подавятся.
— И что меня ждет? — хрипло спросил я.
— Даже я не могу на это ответить, — покачала головой Инанна. — Одно могу сказать — вы изменитесь.
Вы необратимо изменитесь, друг мой. Вы предстали перед поворотным моментом вашей жизни. И теперь только от вас самого зависит, кем вы станете.
— И кем же я стану?
— Если ничего не предпринимать — демоном. Настоящим полноценным демоном. Очень похожим на своего отца.
— Не таким, как остальные… полудемоны? Испронгша, винджен.
— Не таким. Совсем не таким. Усилиями Креола вы получили часть души Лаларту — и теперь она начинает подавлять вашу человеческую составляющую.
Пока что она прорывается лишь в минуты сильнейшего гнева и приносит вам даже пользу, но так будет продолжаться не всегда. Еще несколько раз — и она выйдет из-под контроля.
— Помогите мне, миледи! — прохрипел я, подаваясь вперед. Меня начало трясти.
— Я ничем не могу помочь здесь, друг мой, — вздохнула Инанна. — Это та вещь, с которой можно справиться исключительно собственными силами. Простите меня.
— Но что же мне делать?
— Бороться. Не поддаваться. Тьму внутри вас пробуждают темные чувства — ярость, ненависть, злоба. Тьма усиливает вас многократно, но в то же время пожирает вашу душу. Однако пока вы остаетесь спокойным, пока вы держите себя в руках, с вами ничего не произойдет.
Я плюхнулся на сиденье, едва не прищемив хвост. Из меня словно выпустили воздух. Я просто не знал, что еще сказать.
— Сколько… сколько я еще выдержу? — наконец спросил я.
— А сколько уже раз у вас прорывалась демоническая сила? — задала встречный вопрос Инанна.
Я начал загибать пальцы. Пазузу. Кардинал эль Кориано. Джованни Томба. Канцлер старшина Армендижон. Ард ван ден Хугенбанд. Шандор Пушкаш. Комбарат Едок Фрикаделек. Ее светлость маркиза Надя Комэнеч. И последний — доктор Игошин. Плюс еще четыре прорыва, которые худо бедно, но удалось подавить. Это всегда происходило, когда я жаждал кого-то убить.
