Но это оказалось не страдание, а коварная Светлая Сострадательность. Он уже на следующий день, чтобы доказать, что все в порядке, удушил свежевыловленного выползня. Попытки доказать то же самое каким-нибудь другим способом настойчиво пресекались. Она должна, видите ли, быть уверена, что всё прошло. При этом его мнение не учитывалось. Когда же, наконец, эта уверенность её посетит? И от чего она появится? А пока Элермэ сострадала искренне и самозабвенно. В Озерный Край отправлялись Вести. Оттуда летели голуби. Амалирос возненавидел этих птиц. Каждая крылатая тварь была приправлена очередным рецептом. Вряд ли Лаариэ поверила, что Повелитель Темных ранен. Слава Создателю, его Светлая супруга была достаточно деликатна, чтобы не вдаваться в детали ранения. Если его еще хотя бы день будут пичкать этой «пищей для ослабленных», он сойдет с ума. Человеческие зелья — чепуха. А вот эта зеленая муть в чашке — отрава. Отвар. Отвар отравы.
Подданные и раньше не были шумными, а теперь и вовсе стихли. Крадутся неслышно, как тени по стене. Ар Минэль докладывает шепотом. Шестидневные празднования плавно перетекли в траур. Элермэ гневно сверкает глазами на каждого, кто нарушает его покой. Выгнала Тиаласа. Он пытался говорить в полный голос и заявил, что она не заботится, а тренируется как будущая мать. Если он прав, то тренировка будет затяжная. И не возразишь. Когда кто-то встает в позу и пытается настоять на своем, поставить зарвавшегося на место — легко. А попробуй не открыть рот, когда тебя жалобно просят: «Ну, Лирмо, ну еще ложечку». И имя-то у него теперь… Сссветлое! Переименовала на свой лад от полноты чувств. Его еще никто так не любил — долго, настойчиво и много: четыре каши, два салата, шесть отваров каждый день. Причем — самостоятельно. Открывающим, обретающимся на кухне, Элермэ не доверяла. Ар Минэль доложил, что бушевала она страшно, когда один из них попробовал сделать шаг в сторону какой-то плошки с очередной зеленой жижей.
Все-таки Светлые коварны. Хитры и коварны. Провела, обманула, запутала. Слово Повелителя — это слово Повелителя. И его придется сдержать. Наивный! После весьма неплохого выползня, она так рыдала, что он расчувствовался и допустил ошибку. Пообещал. Знал бы раньше, что такое «постельный режим», ни за что не согласился бы. Кто же мог подумать, что это выражение означает тоскливое одинокое лежание в спальне с непременным поеданием безвкусных кашеобразных блюд, состав которых даже спрашивать не хочется. Тут точно Лаариэ постаралась. Ладно, Озерному, как только закончится пятидневный срок, будет Темная Месссть. Если, конечно, очередная порция стряпни не станет для него последней, когда Элермэ вернется.
Дверь в спальню тихо приоткрылась. Озерный Владыка проскользнул внутрь и сразу же зашептал:
— Ну, прости! Я думал как лучше. Женщины же такие отзывчивые, когда кому-то плохо. Я решил, что если не так… так вот по-другому удастся слегка вас примирить. Хотя бы на время Обряда. Я и подумать не мог, что сострадание Элермэ — безгранично. На, я тебе тут принес. Запей. Я знаю, чем тебя кормят. Мне однажды гидра ногу вывихнула в колене. Целый месяц так мучился. Лучшие рецепты Лаариэ, сочувствую. — Тиалас выглядел расстроенным и несчастным. Еще один чувствительный нашелся!
— Твое счастье, — Амалирос хлебнул из фляжки, — что не с пустыми руками пришел. А то придушил бы тебя прямо во время постельного режима. Без нарушения обязательств. Затащил бы сюда за плащ и придушил. Сссветлые! Вы всех раненых так мучаете? Сам-то чего страдаешь, как закисающее болото? — Темный вздохнул и расслабился неимоверным усилием воли. В договор о «режиме» входил ряд дополнительных пунктов: не волноваться, не пререкаться, не сопротивляться. В общем, не жить, в его понимании. Приходилось соблюдать. Исключение составлял только заговор, при обнаружении которого разрешалось защитить себя и Элермэ и покарать, всех кто попался. Как назло, заговорами и не пахло. Судя по докладам, народ был в печали и готовился к войне. Непривычно. — Озерный, хватит вздыхать. Ты то понимаешь, что я здоров как выползень!
— Самовлюбленный ты, Темный. Все я да я. А я только успеваю голубей отлавливать. Лаариэ, собственной рукой пишет, как и чем тебя кормить… а мне ни слова. Знает же, что птицы — мои. И не пишет. Ты обещал, что она сама прибежит. Или будет гонцов слать. Шлёт! Чтоб их ветром унесло! Ну, и где это ожидаемое раскаяние? — Тиалас страдальчески закатил глаза.
— Ты думал, что твоя гидра после стольких лет сразу поверит, что ты стойкий как скала, самоуверенный как альбатрос в полете и гордый как я? Подождать придется. Она же пока злится, прикидывает, что тебе придется сделать, чтобы вымолить прощение. То есть, пока еще не сомневается, что ты этим займешься. Посопротивляешься слегка и сдашься. Терпи. Прояви выдержку. Меня вот волнует поведение подданных. Мы еще и пугать не начали, а они уже рядами строятся. К чему бы это?
— Ну, ты бы видел ваш с Элермэ Обряд со стороны… Две жертвы обстоятельств. Да на вас смотреть страшно было. Все и прониклись. Если ты сам себя принес в жертву, то их уж точно… отправишь на верную смерть. Правильно я сделал, что рассказал твоей Прекраснейшей о твоих муках. У неё тоже выражение лица сделалось такое, как будто её выползню на обед отдают. Ну, а поскольку, ты — Выползень, то все выглядело совершенно естественно. Я тоже не светился от счастья. Я же за тебя переживал! Так что все идет как надо. — Озерный Владыка в очередной раз вздохнул и достал из второго сапога еще одну фляжку.
— Про то, что я угасаю от горя, мне уже доложили. С этой точки зрения, я очень правильно и выгодно использую ситуацию. Спасибо Элермэ — сам бы я себя так обездвижить не смог.
— Вот и я говорю: еще пара дней, и все поверят в угрозу любого вида цвета и запаха. Хоть в разумных гидр, ползущих к твоим чертогам… Темный, я страдаю. Я с Лаариэ никогда на такой срок не расставался. Не отмахивайся, бессердечное чудовище! Мне её не хватает…
— Тишшше! Элермэ идет. — Амалирос сунул фляжку под подушки. — Прячься, она в зале! Не ту…да, дорогая! Это мой обед?
Элермэ, с полным подносом в руках и глубочайшим сочувствием в душе, выслушала вопрос, который сопровождался грохотом. Грохотало где-то внизу. Под полом. Подозрительно. Но не пытать же больного такими несущественными мелочами. Она же пока не знает, где здесь какие ходы. И что-то такое этот несчастнейший рассказывал про звуки, которые доносятся из самых неожиданных мест. Да, определенно, эти явления начались после того, как часть дыр, сделанных Даэросом, заложили камнем. Оставшиеся в узких ходах пустоты создавали эффект переноса звука. Вот это, наверное, оно и есть.
Светлая присела на постель к больному. Амалирос вздрогнул и скривился. Паштет из крапивы, липовый отвар, корни осоки… сено сплошное. Может, она перепутала его со своей больной лошадью? Или Лаариэ не поняла кто у Элермэ тут раненный? Может спросить? Спросить не дали.
— Лирмо, не крутись. Не отворачивайся. Постарайся, съешь все, и тогда я тебе обещаю — сегодня на ужин будет мясо. Не капризничай, ну! — Элермэ пыталась попасть в цель вилкой с паштетом. Цель перестала дергаться. Повелитель открыл рот, сморщился и со стоном проглотил зеленую массу.
Второй стон раздался из-под кровати. Элермэ дернулась и разлила отвар, которым полагалось запивать эту гадость. Амалирос стоически перенес обливание. Ну, хоть не кипяток. Вот спрашивается, зачем он лезет обратно? Не мог пересидеть? Протяжный гул, который издал серебряный поднос, опускаясь на голову Озерного Владыки, подтвердил опасения его Темного Правящего Собрата — не мог. А Элермэ не могла отреагировать иначе на голову, которая четко обрисовалась под свисающим до пола покрывалом. Голова ткнулась в пол.
— Милый, — Элермэ излучала доброту вперемешку с яростным желанием защищать немощного. — Это заговорщики решили тебя добить? Напасть на беспомощного?! — Светлая пыталась сохранить невозмутимость, но праведный гнев побеждал в схватке с деланным спокойствием. Заодно следовало выяснить, как заговорщик проник в спальню. Не лежал же он под кроватью два дня. Или лежал? Ждал, когда её ненаглядный Выползень расслабиться совершенно, чтобы напасть. — Сейчас я его добью!
Элермэ откинула покрывало и ухватила злоумышленника за косу. Коса была одна, что недвусмысленно намекало на то, что злоумышленник… Светлый. Темные предпочитали либо волосы забранные в хвост, либо не менее четырех кос, как их Повелитель.
Голова дернулась, и Озерный Владыка сам вытащил себя из-под кровати целиком, упираясь левым плечом в пол. Элермэ от удивления забралась на кровать. Правую руку Тиалас бережно прижимал к себе. Подбородок был рассечен, на лбу кровоточила ссадина.
— Рад приветствовать Вас, Прекраснейшая! — Светлый слегка покачивался. — Вот, решил навестить страдающего Собрата и неожиданно пострадал сам. Амалирос, эти твои ходы несколько травматичны. Я, кажется, сломал руку. А моя бывшая подданная заразилась от тебя подозрительностью. — Светлый ощупал здоровой рукой шишку на затылке. Шишка тоже была здоровая. Оценил вес подноса, который Элермэ использовала теперь как щит. — Это вот этим оружием меня так немилосердно встретили? Весомо!
