Осознаю, что они ‒ не совсем люди и высота им нипочем, однако дыхание по-прежнему стопорится, когда я вижу, как Марти с энтузиазмом скачет на самом верху.
‒ Празднуем! ‒ Он прокручивается на месте и с чувством прижимает ладонь к груди. ‒ И встреча-а-а-а-а-ем пте-е-е-енчика! Нового маленького винтика в нашем невероятном механизме! Так и знал, что тебя отдадут Патрулю! Мы лучшие, мы восхитительные. Нет яиц круче нас! Подтверди, Фай-фай.
‒ Мы крутые яйца, ‒ без особого задора откликается акушерка. Но, судя по восторженной ухмылке, даже такая безразличная реакция заводит Марти ничуть не меньше.
Я и глазом моргнуть не успеваю, а эти двое вдруг, не сговариваясь, оказываются совсем рядом.
‒ Вечеринка? ‒ Марти наваливается на меня, сбивает себе очки чуть ниже по переносице, мечтательно туманит взор и, подняв руку, воодушевленно чертит в воздухе длинную линию. ‒ Элегантные коктейли с зонтиками и праздничные салюты. Как тебе?
‒ Э… ‒ теряюсь я.
‒ Бальные танцы и чопорные наряды?
‒ Ну…
‒ Текила, лимон, соль? ‒ напирает Марти.
Озадачиваюсь еще больше. Или мне кажется, или вариации идей предполагаемой вечеринки разительно отличаются друг от друга?
‒ Бухло и шмат сала, ‒ присоединяется к обсуждению Фая. При этом от нее так и разит незаинтересованностью.
Офигеть можно, какой-то сюрреализм. Группа авторитетных ангелов обсуждает перспективы организации попойки. Это нормально или не очень?
‒ Вы собираетесь… напиться? ‒ осторожно любопытствую я.
Мне и чисто с технической точки зрения интересно. Как это вообще может происходить тут… на высоких орбитах?
Сразу две пары глаз берут меня на прицел. Воцаряется этакая философская тишина.
‒ Напился, веди себя доступно, ‒ наконец безмятежно изрекает Фая.
‒ Ты хотела сказать «достойно»? ‒ со смешком поправляет ее Марти.
Та снисходительно глядит на него и щелкает ногтем по краю своего шлемофона.
‒ Нет, мальчик. Доступно.
‒ О-ля-ля, ‒ фыркает Марти и, сдвинув очки, игриво подмигивает мне.
Обескуражено моргаю.
Погодите. Я сейчас точно на небесах?
Без понятия, как Марти и Фае удается такое проворачивать, но с их подачи мое напряжение постепенно улетучивается. Я не чувствую страха или сомнений. Они словно постоянно распространяют вокруг себя ауру легкомысленности, и мой ужас перед неизвестностью будущего отступает под этим непреодолимым напором.
‒ Думаю, командор обращал особое внимание на то, что Милу не следует стращать.
От голоса котика каждая клеточка моей сущности заливается восторженным взвизгом, а при виде его самого, идущего ко мне, я готова сейчас же присоединиться к этому хоровому воплю всеобъемлющего сумасбродства.
‒ О, Эря. ‒ Марти радостно взмахивает руками по обе стороны от меня. ‒ А птенчик теперь с нами. Дай повосторгаться, ну.
‒ Восторги подождут. Ей необходимо прежде прийти в себя. ‒ Котик отодвигает связного в сторону и подходит ко мне вплотную. ‒ Еще ни одна душа не проходила путь, который ты успела преодолеть, и путь, который тебе лишь только уготован. О тебе, как и прежде, заботиться буду я. Доверься мне.
Его рука опускается на мою макушку, и ладонь оглаживает мои волосы.
Шух!
Крылья, резко материализовавшиеся за моей спиной, выбивают у Фаи из рук только-только приготовленную сигарету и дают смачный шлепок перьями по щекам акушерки.
‒ Ну, бациллка, ‒ равнодушно скрипит Фая, погребенная под ворохом встопорщенных перьев. ‒ Прекращай уже так внезапно возбуждаться.
Глава 41. ШАЙКА И ШАПОЧКА
Пристально рассматриваю округлый плод размером с мою голову, бока которого блестят будто натертая сталь. Персик на максималках? Хурма на стероидах? Манго, увлекающееся бодибилдингом?
Интересно, он съедобен? По натуре я жрун. И то, что мой организм не получал съестное вот уже на протяжении многих часов, вопиющее нарушение кодекса чести истинного жруна. Я голодна. Возможно, из-за этого и беспокоюсь.
В настоящее время я нахожусь во внутреннем дворе Академии рядом с цветущей аллеей. У Патруля приват-совещание, так что командор отослал меня проветриться, а сам собрал всю свою шайку-лейку и принялся что-то там им втолковывать.
Бросаю взгляд в сторону ангельского патруля. Небось, меня обсуждают.
В принципе, я уже смирилась, что придется везде с ними мотаться. Это лучше, чем если бы меня вверили каким-нибудь незнакомым сияющим гражданам. Но в то же время никак не могу сообразить, каким образом я способна им вообще пригодиться? На их поприще мне делать нечего, моя бесполезность очевидна. Факт того, что у меня за спиной периодически возникают перьевые махины, омрачает истина о моем полном незнании того, как с ними следует управляться.
Тыкаю пальцем в плод, потом принюхиваюсь к нему. По-моему, он должен быть сладким.
Воровато оглядываюсь и отползаю от фрукта. Сначала спрошу что и как, а иначе снова вляпаюсь, а разгребать придется другим.
Заскучав, подтягиваю колени к груди и начинаю дергать ниточки на джинсах в районе дыр, распоротых когтями падальщиков.
Слишком безлюдно.
Разве здесь не должны везде сновать студенты?
‒ Как себя чувствуешь?
Робко опускаю взгляд, чтобы лишний раз эмоционально не «восставать». А то внезапно появляющиеся крылья основательно дискредитируют меня перед котиком.
‒ Удивлена? ‒ Не дождавшись от меня ответа, Эрий вторгается в поле моего зрения. А затем, будто делая это специально, усаживается рядом.
Ух, крылья, только не вылезайте, прошу. Я только успокоилась.
‒ А разве тут есть чему удивляться? ‒ иронично спрашиваю я и рисую в воздухе пальцем круг, намекая на обстановку в целом. ‒ Да, вообще ни капли сверхъестественного.
‒ Я имею в виду то, что тебя включили в состав Патруля.
‒ А, это. Удивлена, еще как. С учетом того, что никто не в состоянии объективно прокомментировать обстоятельства моего попадания сюда. ‒ Пожимаю плечами. ‒ Даже ваш высший гендиректорский кабинет. Вероятно, ваше руководство перестраховывается, вверяя меня Патрулю. Вы тут, как я поняла, главная боевая единица.
Осмеливаюсь посмотреть в сторону собеседника и сразу же жалею о своей решимости.
Котик хорош до умопомрачения. Меня будоражит в нем абсолютно все. То, как он наклоняет голову и вглядывается в меня сквозь занавесь из длинных локонов. То, как его правая бровь приподнимается чуть выше левой, когда он строит одно из своих невозмутимых выражений. То, как равномерно покачиваются серьги-ромбы в его изящных ушках. Даже от его родинки под левым глазом штырит неимоверно. Словно в мой бок пускают слабенький заряд, который вмиг встряхивает все тело.
И почему в мире живых такие как он не водятся? Встречаются, ясное дело, похожие. Но они обычно или самовлюбленные нарциссы, или ухоженные ненатуралы, или хитроумные альфонсы.
Простым языком, нет в этой жизни хорошим девочкам личного счастья. А я себя считаю вполне хорошей. Законы знаю, правила дорожного движения не нарушаю, налоги плачу. Не придерешься.
‒ Эй, Эря, а мы ее возьмем на новую миссию? ‒ С другой стороны от меня на траву плюхается Марти.
‒ Без сомнения. ‒ Котик кивает. ‒ Мила уже часть Патруля.
‒ Как у вас все просто. ‒ Заваливаюсь назад и раскидываю руки в стороны. Когда еще удастся на зеленом газоне поваляться? В городе попробуй в траву сунься ‒ чревато воткнуться в вонючий подарочек, оставленный нерадивым хозяином облегчившегося питомца. ‒ Раз, и я уже в крутом отряде служу. Никаких бумажек подписывать не надо, никаких тебе согласий на медицинское вмешательство.
‒ А ты не хочешь с нами играть, птенчик? ‒ Марти тоже валится на спину и шустро пристраивает щеку на моем плече. ‒ Поиграй, не пожалеешь. Мы тут все веселые, озорные, беззаботные. Да, Фай-фай?
Через нас перешагивает Фая и бухается в траву напротив.
