— Ничего не слышу, — признался дед Пузырь, недоуменно пожав плечами, и добавил: — А что, собственно говоря, я должен услышать? Ты уставился в лесную чащобу и молчишь. Я внимательно тебя слушаю, но ты ничего толкового не говоришь!
— Да при чем здесь я?! — заорал на призрака Мах.
— Как? А разве я тебя не предупредил? У-у, склероз проклятый! Я же твой личный призрак, а значит, могу слышать только твой голос, твои шаги, шорох твоей одежды… Все другие звуки мира для меня неощутимы. Это затем, чтобы я во время боя не отвлекался от твоих команд… Так ты там услышал что-то интересное?
— Да уж, интересное.
— Немедленно расскажи преданному призраку!
— Слушай, а видишь ты тоже выборочно? Только предметы вокруг меня? — обеспокоенно поинтересовался Мах.
— Нет-нет, — успокоил дед Пузырь, — зрение у меня в полном порядке. Глаза как у орла. Ведь чтобы помочь тебе в бою, я должен четко видеть твоих врагов.
— Отлично. Тогда сейчас сам все и увидишь.
И Мах, не обращая внимания на бурные протесты призрака, сошел с тропинки и решительно зашагал в ту сторону, откуда доносились вопли.
Крик привел Маха к небольшой лесной полянке, где на основательно затоптанной траве разыгрывался кровавый спектакль: четверо гномов с огромными топорами в руках из последних сил отбивались от дюжины мохнатых человекообразных страшилищ. Пятый гном, с ног до головы забрызганный кровью, лежал без признаков жизни под ногами полуживых от усталости товарищей.
Широкими спинами гномы закрывали прикрученного к дереву человека — мужчину лет тридцати с выпученными от ужаса глазами, который и вопил о помощи.
— Мах, послушай старого, мудрого, убеленного сединами, повидавшего виды, испытавшего смерть, побывавшего… — торопливо забормотал в ухо рыцаря дед Пузырь.
— Да тихо ты! — огрызнулся Мах. — Прекрати кудахтать, а то выдашь нас с головами, и тогда — прощай внезапность.
— Внезапность? О Создатель, он спятил! — с искренним ужасом в голосе взмолился дед Пузырь. — Успокойся, даже если я буду орать изо всех сил, меня не услышит никто, кроме тебя. Но неужели ты собираешься ввязаться в эту драку? Согласен, перерезать глотку привязанному к дереву идиоту — дело благое. Вон как он надрывается — я не слышу, и то жалость берет, представляю, каково тебе. Но мохнатые ребята, сдается мне, и без тебя справятся. Смотри, как они наседают на недомерков с топорами! А если ты вмешаешься, они еще обидятся, скажут: явился на готовенькое, обзываться начнут. Мне-то без разницы, все одно ничего не услышу, а ты вот наверняка рассердишься и затеешь разборку, а они вон какие мордовороты здоровые… Нам это надо?
— Дед, помолчи хоть пять минут, — зашипел Мах на словоохотливого призрака. — В конце концов, кто из нас кем командует?
— Оно конечно… ты хозяин. Но я, как старший по возрасту…
— Вот и отлично. — Молодой рыцарь зловеще ухмыльнулся. — Значит, так, слушай мою команду…
Уже более суток у Савокла маковой росинки во рту не было, и за все это время он спал от силы часа два, да и то лишь урывками, забываясь на десяток минут. Но сейчас ему не хотелось ни есть, ни спать. Поговорка «Не до жиру — быть бы живу!» как нельзя лучше подходила к его теперешнему положению. Ему хотелось просто жить.
Наплевав на гордость, Савокл надрывал горло в отчаянном крике. Умом он понимал, что в дремучем лесу помощи ждать неоткуда: если кто-то и услышит его, то наверняка постарается убежать подальше от гиблого места, но не мог ничего с собой поделать. В крике он отводил душу, а если бы молчал, то давно околел бы от страха.
В сотый раз за нынешнее утро Савокл проклял себя за трусость… Ну почему он при каждом шорохе дрожит как осиновый лист? Как его угораздило испугаться добрых, славных гномов, которые явно пришли его спасти? Надо же, увидел возле шеи огромный топор, спросонья не разобрался, что к чему, и заорал на весь лес: убивают, мол, заступитесь, люди добрые, не дайте сиротку порешить. А ведь гном всего лишь собирался перерезать его путы. Разумеется, от крика проснулись подлые похитители-оборотни, чтоб им пусто было, и, на ходу меняя личины, атаковали ошарашенных гномов.
Гномы бились яростно, но их было слишком мало. Оборотни прижали горстку отважных спасителей Савокла к дереву и быстро, по-звериному приноровившись уворачиваться от их огромных топоров, стали доставать когтями то руку одного, то ногу другого гнома.
Гномам лишь пару раз удалось задеть топорами мохнатых врагов, да и эти ранения были легкими, от таких через день-другой даже шрамов не останется. Сами же гномы, исцарапанные с ног до головы бритвенно острыми когтями чудищ, уже пошатывались от потери крови. С каждой минутой жизнь уходила из коротких кряжистых тел, топоры становились все тяжелее и вздымались все реже.
Когда один из гномов, схватившись окровавленными руками за грудь, рухнул под ноги товарищей, обезумевший от горя Савокл стал молить оборотней пощадить остальных четверых несчастных. Монстры, жутко скалясь, отвечали лишь кровожадным звериным рычанием.
Когда еще двое гномов выронили топоры и с кровавой пеной на губах медленно осели на затоптанную траву, кусты на дальнем конце поляны раздвинулись, и из них совершенно спокойно выступил молодой рыцарь. В правой руке у него был длинный узкий меч, а на левую он намотал свой роскошный плащ, чтобы тот не мешал в бою.
Савокл даже моргнуть не смел, опасаясь прогнать чудесное видение. Оно же, не теряя времени, решительно направилось к сражающимся. Явление рыцаря так потрясло Савокла, что он даже орать перестал. Во вдруг наступившей тишине все отчетливо услышали звонкий молодой голос:
— Эй, уроды мохнатые, вы когда-нибудь слышали о ножницах?.. Неужто ни разу в жизни?.. Как мне вас жаль, ребятки, как я вам сочувствую. На ваше счастье, у меня в кармане вроде бы есть небольшие — ногти подстригать. Ладно уж, становитесь в очередь, сейчас стричься будем.
Предложение рыцаря оборотни встретили восторженным воем. Правда, становиться в очередь они и не подумали, но сразу трое огромными прыжками, словно наперегонки, кинулись на «цирюльника». При этом чудища щелкали огромными зубами, а двухвершковые их когти весело поблескивали на солнце.
Савокл глаз не мог оторвать от отчаянного рыцаря. Он всем сердцем желал храбрецу победы, но трусливое воображение уже рисовало картину растерзанного в клочья тела.
Молодой же герой встретил монстров спокойно, на лице его не дрогнула ни одна жилка. Он стоял величественно и неколебимо, как статуя, но даже неискушенному в ратном деле Савоклу было ясно, что с оборотнями так не сражаются.
— Не стой на месте! — заорал Савокл. — Их же трое! Так ты для них легкая добыча! Да шевелись же! Шевелись, ради Создателя!
Оборотни прыгнули все разом. Каждый из них точно знал, во что вонзятся когти, куда вопьются зубы. Они всё верно рассчитали: каким бы ловким ни был противник, зарубить, не сходя с места, сразу троих — дело немыслимое. Юнец явно переоценил свои силы, судьба его была ясна: мучительная смерть и скорое упокоение в утробах прожорливых хищников.
Если бы Савоклу рассказали о чем-то подобном, он бы ни за что не поверил, но это произошло прямо у него на глазах: когти оборотней уже почти коснулись рыцаря, как тот вдруг исчез и в то же мгновение появился снова, уже за спинами зверолюдей. Его клинок лихо рассек воздух, и один из оборотней, лишившись головы, рухнул на то самое место, где, по законам здравого смысла, сейчас должно было лежать остывающее тело рыцаря.
Остальные два оборотня, еще не поняв, что произошло, мгновенно развернулись и снова кинулись на чудом уцелевшего рыцаря. Тот опять исчез прямо из-под когтей и, тут же оказавшись за спинами врагов, перерезал горло одному и проткнул сердце другому едва ли не единственным взмахом меча.
Тут два последних защитника Савокла свалились ему под ноги от потери крови и чудовищной усталости. Но и первый же оборотень, попытавшийся распороть живот пленника своей когтистой лапой, жалобно скульнув, упал на траву — молодецкий удар перерубил ему хребет. Еще один людоед, опьяневший от запаха свежепролитой крови, попытался атаковать рыцаря — и умер в недоумении: почему это вместо сладкой крови врага он ощутил горький привкус собственной?
Прочие монстры оказались поумнее и предпочли не связываться с неуязвимым рыцарем: со всех ног бросились они врассыпную, благо кругом был дремучий лес — родной дом для всякого свирепого хищника.
— Как мы их! Только пятки засверкали! Вот что значит призрачный воин!.. А то: «Я самостоятельный, слуги мне не нужны, а призраки и подавно!» Ну и как, скажи на милость, ты бы справился с этой бандой мохнозадых людоедов без моей скромной помощи? — И сияющий от гордости дед Пузырь обрушил на голову несчастного Маха целый ушат упреков.
