Но дочка все же подготовила несколько хитростей.
Генерал, судя по всему, тоже какую-то пакость запланировал.
— Эй, Фатун, или кто там в вашей банде верховодит, сдавайтесь! — сделав всего десяток шагов в нашем направлении, проорал очень горластый парламентер. — Даем вам десять минут.
Мы с Липой переглянулись. Она дала знак молчать.
Позади крикуна наметилось какое-то движение. Латники расступились, и запряженные в тройки лошади выкатили несколько огромных катапульт.
— И что это значит? — недоумевал я.
— Не знаю пока, но они заряжены, — закусила губу Олика.
— Если камни мелкие, то прежде чем они до нас долетят, мы успеем укрыться щитами, а если валуны — разойтись в стороны.
— Маловато, всего шесть штук, — посчитал Ытаргх метательные машины. — Успеют выстрелить по паре раз — больше мы им не дадим. Стоило ли ради этого тащить их в такую даль?
— Что-то тут не то, — на лбу дочки застыли бороздки морщинок, а по вискам потекли потные ручейки. Девушка напряженно размышляла, но никак не могла понять задумку старого лиса Власкерда.
— Осталось две минуты! — сообщил тип, требующий нашей капитуляции. — А чтобы вам легче далось решение, посмотрите на это.
Парламентер на другом краю поля взмахнул рукой, катапульты выстрелили черными камнями величиной с голову… О, Боже, это же — человеческие головы!
По следующему сигналу первую линию войска Констафа заняли пехотинцы с привязанными к щитами… живыми детьми. Из ротиков малышей вытащили кляпы, и они заплакали навзрыд.
— По пути сюда нам повстречался крупный отряд предателей. Жители семи деревень спешили присоединиться к вам. Мужчин мы убили. Женщин постигла та же участь, но прежде мы с ними развлеклись. Стариков сожгли. Сильно визжащих младенцев скормили псам. А чтобы вы осознали последствия своего глупого восстания, головы ваших последователей, как видите, сохранили, — похвалился крикун с белым флагом, потом указал на распятых малышей. — Этих же несмышленышей решили пока не трогать. Вдруг вы согласитесь в обмен на несколько сотен юных жизней сложить оружие? Ну, так что? Каков ваш приговор? Перерезать им шейки? Или сами их порешите, атакуя нас?
Если бы я был светлокожим, то сейчас бы побледнел, как мел.
В нашем стане повисла гробовая тишина. Весь боевой пыл с крестьян спал за считанные мгновения. Жестокий генерал успешно деморализовал противника. И, наверняка, тут не обошлось без подсказок мерзавца-барона. Не нужно было тогда давать ему пощады.
Тысячи глаз впились в мою хрупкую Олику. Как же ей сейчас тяжело принимать решение.
— Жалко деток, но они все равно умрут, — с глубочайшей кручиной в голосе выдохнул Острад. — Их не спасти.
— Да, трудно взять грех на душу и поднять меч на неповинного ребенка. Но нельзя опускать оружие. Именно на это и рассчитывает Власкерд, — заговорил я. — Кого сможем, попытаемся уберечь, но только в бою!
— Гр-р-р, — грозно заскрежетал клыками Ытаргх. — Некоторые из моих шаманов владеют искусством возвращения падших из мира мертвых.
— Это так, — подтвердил Мархвадахл. — Конечно же, в этом вопросе наша сила не сравнится с эльфийской, но мы постараемся уберечь как можно больше детенышей.
— Воительница, позволь брагкхам самим наказать этих извергов?! — попросил, нет, скорее потребовал вождь.
Липа, сдерживая слезы, кивнула.
Орк тут же прорычал на своем языке какие-то команды сородичам.
Дочка, не отводя взгляда от противоположного конца поля, коснулась ладонью плеча степняка и произнесла настолько чужим и ледяным тоном, что у меня аж мурашки по спине пробежали:
— Ытаргх, помнишь, ты поклялся в том, что вы не будете есть человеческую плоть?
— Да, Олика.
— Забудь. Потому что те, кто находится там, — девушка указала на врага. — Они — не люди. Они хуже зверей, их прогнившие души не достойны возрождения. Я хочу, чтобы от этих тварей не осталось и кусочка! Пленных не брать! Убить их всех! Никакой жалости!
Найдёнова Липа
В десять лет моя подруга Наташка притащила из библиотеки книгу со скандинавскими легендами. Один момент в них нам особенно запомнился. Когда огромный викинг, впавший в неистовство, голыми руками разрывал врагов на части, перегрызал им глотки и при этом ревел, словно бешеный медведь. Детское воображение тогда во всех красках нарисовало описываемую сцену. После того случая мы с Наткой несколько ночей боялись спать без света, всюду мерещился безумный воин.
В тридцать лет я воочию увидела ярость ста сорока тысяч берсеркеров…
Ахаар
Через считанные мгновения начнется то, чего мы так сильно опасались и чего так долго пытались избежать.
Несмотря на присутствие на процессе самой Серой эльфийки, на душе абсолютное спокойствие. Меня убедили, что причин волноваться нет, и я, как бы странно это не звучало, поверил.
Мастер обмана и кому-то поверил? Что это — расшатанные нервы? Или понимание безысходности, а потому — смирение и равнодушие? А может виной крайне веские доводы? Последнее, наверно, да, но лишь частично. Главное тут другое — чутьё! А оно меня редко подводит.
Какой бы хитрой и ловкой ни была легендарная Мстящая Теоларинэ — не чета моим новым союзникам. Рано ей пока еще с ними тягаться. Точнее, Сеющая Смерть никогда с ними даже не сравнится. Как в таких случаях, сказали бы люди: "Не по Сеньке шапка".
Трепещите теперь, недруги!
Альфа
Через несколько мгновений начнется то, на что мы так сильно надеемся и к чему так упорно стремились.
Несмотря на присутствие на суде самой Серой эльфийки, на душе весьма тревожно. Казалось бы, причин для беспокойства нет, всё на нашей стороне. Но я, все равно, как бы странно это не звучало, ужасно переживаю и боюсь.
Ассасин переживает и боится, да еще за кого-то? Что это — расшатанные нервы? Богатый жизненный опыт, научивший не доверять никому, но подозревать всех? Последнее верно, но лишь отчасти. Тут в первую очередь — чутьё. А оно меня редко подводит.
Какими бы доброжелательными и искренними не выглядели намерения его величества, а быть с королем Гедеоном нужно начеку. Или, как сказали бы люди: "держать ухо востро". Эта их поговорка, призывающая равняться на представителей старшего народа, намекает на нашу чрезвычайную внимательность. А что делать, если вокруг итак почти все эльфы?
Если Первый Лорд Светлого Леса все-таки замыслил какой-нибудь подвох, то его маги Разума с камнями правды все равно — не чета особому зрению Мстящей Теоларинэ и её легендарным клинкам. Рано им еще с ними тягаться. Точнее, никогда никто не сравниться с Сеющей Смерть.
Трепещите пред возмездием, предатели!
Теоларинэ
Первое засыпание. Я в Цветаниэль. Слава Шейле, почти успела к началу, — церемониймейстер даже не закончил представление присутствующих сторон. Что не удивительно, ведь ритуал требует перечисления длинных титулов, званий, положения в обществе и семейных связей каждого из участников предстоящего процесса. А таких набралось предостаточно.
Слушая вполуха ведущего, я изучала окружающую обстановку. Амалаэстиорский зал особых торжеств построен в виде огромной капли. Такая форма символизирует слезу радости — если торжество приятное, либо горести — в противоположном случае. Какой окажется для нас нынешняя слеза, пока предположить рано, но, естественно, будем надеяться на лучшее.
В узкой части "капли", возвышается трон главного судьи — короля Гедеона. По бокам от он него установлены кресла четырех наиболее влиятельных министров, с чьим мнением монарх обязан считаться при вынесении приговора. Один из тетрархов — архимаг Крайтис. Это радует. Правда "тетрарх" — слишком громко сказано. Недавно введенное у светлых эльфов звание отличается от классического и означает не одного из равноправных властителей, а всего лишь члена Малого Совета. Зато единогласное решение высших советников имеет приоритет над словом его величества. И не только во внутренних, но и во внешних государственных делах. Первому Лорду, конечно же, такой расклад сил невыгоден, но на фоне недавней череды политически неверных ходов, знать Светлого Леса вынудила Гедеона пойти на уступки.
Далее взгляд уперся в два длинных полукруглых стола. Справа от короля восседают эльфы уже из Большого Совета, слева — представители Темных Подземелий — Вотар в моем теле и еще четырнадцать дроу.
В центре зала соорудили специальную кафедру для опроса подозреваемых и свидетелей. Докладчики обязаны отвечать, положив руку на вмонтированный в серебряную крышку камень правды. Помимо волшебного амулета отсортировывать ложь от истины будут шесть магистров Разума. Их места находятся на первом ярусе боковой трибуны, расположенной на той же стороне, что и верховные чины власти Светлого Леса. Второй и третий ярусы — для зрителей из числа светской элиты, нескольких допущенных до двора уважаемых гномов, и свидетелей вроде Цветаниэль да человеческого парнишки Улисса.
