Встретив команду, я повела их в сарай; единственное, о чем я сказала им, так это то, что произошел несчастный случай. Агенты посерьезнели-помрачнели, приготовились к чему-то эдакому; проследовав за мной в сарай, они взглянули в угол, на связанного красного Руда, и остолбенели.
— Это что? — наконец, вымолвил один из мужчин.
— Не что, а кто, — поправил его другой агент.
— Да вижу я… я имею в виду — что произошло? Гражданка Ховери, как вы это объясните?
— А нечего приставать к нашим девушкам! — ответил за меня Тулл, причем с таким естественным возмущением и не менее естественным местным акцентом, что даже я удивилась. — Приперся, хлыщ, клеиться стал, вот соседка и угостила его зарядами. А что? Будет знать. Мы люди простые, намеков не понимаем, у нас все строго.
Коллеги Руда переглянулись с явным скепсисом; только агентесса очень, очень, очень одобрительно на меня поглядела.
— …Жаль, Ками сразу меня не позвала, — продолжил врать Слагор, — уж я бы его сам проучил, кулаками. Чего смотрите? Не прав я? Не права она?
Агенты уставились на меня.
Пришла пора играть роль не крутой женщины, а испуганной девушки.
— Я просто испугалась, — полузадушенно выговорила хрупкая нежная блондинка, и приложила ладошку к груди. — Машинально пальнула… меня папа учил сразу между ног… чтобы эффективнее… простите, пожалуйста!
— Она еще прощения просит! — возмутился ее широкоплечий грозный сосед. — Так ему и надо! Девушка только развелась, а он лезет к ней! Мало только дротиков в него всадила! Я бы больше дал за такие дела!
— Это вы его связали, я правильно понимаю? — холодно спросил один из агентов у соседа блондинки.
— Я!
— Что-то не похоже это все на несчастный случай.
Двое мужчин подошли к своему поверженному коллеге, развязали его, подняли, начали вытаскивать дротики…
— Руд, — спросил один из них, — так все и было?
Тот поднял на него воспаленные глаза и… кивнул.
— Просто… недоразумение, — проговорил он с трудом, едва разборчиво.
— Извиняйся давай! — потребовал сосед.
— Это мне надо извиняться, — пискнула блондинка, и всхлипнула.
— Ну-ну, не плачьте, это, как я думаю, и правда всего лишь недоразумение, — стала успокаивать ее женщина-агент, и сказала своим: — Уходим, ребята. И молчок об этом, ладно?
Приставучего агента выволокли из сарая; блондинка и сосед переглянулись. Они знают, что могут друг на друга рассчитывать.
Глава 17
— Есть что выпить? — спросила я у Слагора, когда агенты ушли.
— Дома, — кивнул он. — Принести?
— А можно к тебе? — попросилась я, и, передернув плечами, пояснила: — Чисто физически уже не могу находиться на этой ферме…
— Пошли.
До владений Тулла мы добрались на его монструозном каре. Когда включилось автоматическое освещение, я поняла, почему мой тягач сломался: бедняга попросту не выдержал нагрузки! Судя по перекопанной земле, ямам, очередной куче технического мусора и каких-то труб, прежде чем тягач «сдох», его нещадно эксплуатировали. Собственно, поэтому он и «сдох». Однако я ничего по этому поводу не сказала.
Слагор остановил машину, и мы вышли из нее.
Я глубоко вдохнула, выдохнула, и протянула:
— У тебя даже дышится легче.
— Самовнушение, — отозвался сосед.
— Ну что, бухнем?
Скептически меня оглядев, Тулл произнес осторожно:
— Ты не обижайся, но…
— Что? — резко спросила я, почувствовав в его голосе виноватые нотки.
— Единственный крепкий напиток, который я могу тебе предложить, это чай.
— Но ты ведь сказал, что у тебя дома есть, что выпить!
— Вот именно. Чай можно выпить, и он у меня есть, — невозмутимо ответил сосед.
— Ты же отлично понял, что я имела тогда в виду! Мужчины! — фыркнула я. — Ни в чем на вас нельзя положиться, даже выпивки не предложите в горькую минуту!
— Чай гораздо лучше любого алкоголя. Да и не любишь ты алкоголь.
— С чего ты взял?
— Просто знаю.
— Прекрасно. Выпусти меня, простознающий! — заявила я и последовала к воротам.
— И куда ты пойдешь?
— За выпивкой! Мне надо надраться!
— Тебе надо выпить чаю и лечь спатеньки.
— Сам иди спатеньки!
— Обязательно, но после тебя.
Я дошла до ворот, но так и не поняла, как их открыть: на голосовые команды управляющая система не отреагировала (да и не вижу я горящих сигнализаторов, показывающих, что она активна), а механизм открытия не нашла. В конце концов, я попыталась просто поднапрячься и толкнуть ворота, но они, естественно, не поддались.
— Можешь перелезть через них, — посоветовал Слагор, наблюдая за моими бесплодными попытками. — Но предупреждаю сразу: вверху шарахнет током.
— Просто выпусти меня.
— Нет.
— А-а-а-ах, нет? — протянула я, обернувшись и в упор поглядев на мужчину.
— Ты взвинчена, и если я тебе отпущу, пойдешь искать неприятности, а я не хочу, чтобы с тобой снова случилось что-то нехорошее. Можешь сколько угодно гневно на меня смотреть. Все я знаю: достали, хочется напиться и забыться, но это неправильно. Хотя бы потому, что если ты напьешься, то потом тебя будет мучить похмелье. Зачем себя мучить? Давай просто выпьем чаю, поговорим. Терапевтический эффект будет такой же.
— Издеваешься?
— Забочусь.
— С чего это?
— Я твой телохранитель, Серенький. Забыла?
Дружеская улыбка Слагора оказалась эффективнее, чем его слова.
— Ладно, — сдалась я. — Бахнем чая.
Кухня Балка… то есть Слагора Тулла, оказалась больше и уютнее той, что на дедовой ферме… то есть моей. Она не была захламлена старыми вещами и оставалась в относительной чистоте. Заметно было, что кухонными приборами (жутко устаревшими), пользуются и чистят, а стол протирают. Вскипятив воду, сосед разлил ее по чашкам, погрузил в них чайные пакетики и торжественно объявил:
— Это чай, собранный на центаврианской планете Горунд.
— О-о-о, центаврианский чаек! — заинтересовалась я. Склонившись над чашкой, я вдохнула вьющийся над ней пар. — М-м-м, фруктиками пахнет!
— Горунд — настоящий рай, — улыбнулся Слагор. — Там прошла моя юность. Пусть заварится хорошенько, и чуток остынет. Ты пока конфеты бери.
— Я сладкое не очень люблю.
— Конфеты тоже центаврианские.
Моя рука тут же сама собой потянулась к вазочке с конфетками в цветастых обертках. Я совсем не фанат центов, и не одобряю их политику в Союзе, но когда еще мне удастся попробовать центаврианскую продукцию?
Развернув обертку, я взяла идеально круглую конфетку и сунула в рот. Конфета оказалась мягкой и очень приятной на вкус: никакой приторной сладости или резкой кислоты, вкус не то, чтобы очень выразительный и ваушный, но идеально сбалансированный. Как, впрочем, и все, что производят центы. Насладившись конфеткой, я потянулась за второй, не забыв спросить:
— Ты орионец, Слагор?
— На все сто.
— Как тебя занесло на центаврианскую планету, да еще в юности?
— Спасался от рептилоидов.
Я выронила конфетку из рук, и та громко упала на стол.
Рептилоиды, спящие… одно их упоминание заставляет кожу покрываться мурашками. Самый страшный враг людей и других рас разумных рас вселенной, безжалостный и, увы, практически бессмертный.
— Я родился в РО, на планете в опасном секторе — сейчас она не пригодна для жизни, — начал рассказывать Тулл. — Я мало что помню о ней, как и о самом нападении, ведь был совсем мелким. На помощь явились союзные войска. Они сумели как-то прорваться и спасти часть людей, в числе которых оказалась наша семья. Мой отец был военным, он умер, обороняя планету, и нас внесли во всесоюзный список граждан-льготников. Так как мы потеряли все, нам на выбор предоставили несколько планет, чтобы укрыться там и получить пособие, и мама выбрала центаврианскую планету, посчитав ее защищенной лучше остальных.
