Ознакомительная версия.
— Кто такой Александр Абдулов? — подал дрожащий голос сокамерник.
— Великий артист, — прошептала я.
— У нашего народа тоже был Александр, и тоже великий, — мечтательно произнес Фарий.
— Знаю, — машинально ответила я, — это — Александр Македонский.
— Разве комедиант может быть великим? — попытался подняться с грязного пола несчастный. — Тот, кто получает жалкие гроши от толпы, тот, кто ночует, где попало, подчас не имея собственного дома, кто ублажает уши патрициев, называясь плебеем?
— Тебя будут помнить потомки, дорогой, — ощущая внезапную жалость к человеку, попытавшемуся сделать невозможное, торжественно заявила я. — Тебя, а не сенаторов, пребывающих в роскоши и блаженстве.
— Зато как раз сенат занимается высокими делами, издеваясь над простыми жителями Римской империи, — заскрипел зубами от бессилия Ставр. — Хочешь воздвигнуть дом? Хочешь снести дом? Хочешь ссуду? Концессию на публичное заведение? Обратись к сенатору, который сконцентрировал свою власть именно в данной области. Но постоянно помни, что и сенаторская курица даром в земле не ковыряется.
— Власть портила и портит людей во все века, — судорожно вздохнула я.
— Когда-нибудь все изменится, Алиса, — не согласился со мной античный утопист. — Придет время, и народ, отправив патрициев в царство Аида, сам станет вершить свою судьбу.
— Этого не будет никогда, потому что человек не совершенен! — невольно вскрикнула я.
— Но я верю в светлое будущее! — подражая мне, повысил голос древний фантазер.
— В хорошее надо верить, — криво усмехнулась я. — Например, в то, что скоро мы избавимся от материальных оболочек и станем свободными духами. Правда, очень жаль тело, к которому я так привыкла.
Руки, перетянутые толстыми веревками, стали затекать, нервный озноб начинал сотрясать онемевшие члены. Поникший артист сидел напротив, и крупные слезы катились из его больших синих глаз.
— Не плачь, Фарий, — стараясь ободряюще улыбнуться, попросила я.
— Не хочу в царство теней, — сглатывая соленую влагу, прошептал он.
— Мы не умрем, дорогой, — вспоминая розовый Рай, категорично заявила я. — Мы никогда не умрем.
Дверь резко распахнулась, и две кожаных сандалии встали возле моего лица, распространяя отвратительный аромат пота и мочи.
— Любовница Тиберия, — оглушающее возликовал знакомый голос.
Я подняла глаза на обладателя непристойного запаха. Убийца Макрон стоял надо мной, обнажая в зверином оскале желтые остатки зубов.
— Самозванка, — радовался пойманной добыче правитель Рима.
— Могу я знать: в чем моя вина? — вспоминая спокойные очи Иисуса во время казни, невозмутимо поинтересовалась я.
— Ты и так слишком много знаешь, — кося под крупного мафиози, карающего свидетеля очередного преступления, воодушевленно пробасил негодяй.
— А при чем тут Ставр? — пытаясь привстать на колени, напряглась я. — Освободите хотя бы его.
— Он ведает то, что ведаешь ты, — патетично объявил наемный киллер.
— Логично, — улыбнулась я.
— Ты еще смеешься, колдунья? — превратил глаза в щелочки облаченный властью подлец. — Зря стараешься: еще ни одна женщина не очаровала Макрона!
— И не очаровалась сама, — неосмотрительно фыркнула я, — потому что от его ног несет так, что близкое общение в постели с эдаким образчиком сильного пола становится попросту невозможным.
Неожиданный резкий удар по макушке заставил меня окунуться в нереальность.
Очнулась я в холодной луже на каменном полу каземата. Рядом понуро сидел Фарий.
— Скоро нам отрубят головы, — уже спокойнее произнес он. — Прямо здесь, во дворе тюрьмы.
— Не бойся, — лаская его глазами, прошептала я.
— Я люблю тебя, несмотря на то, что ты такая худющая, — шмыгнул античным носом комедиант. — Жаль, что понял данное лишь сегодня.
— Я тоже люблю тебя, дорогой, — растроганно улыбнулась я, — но только как брата.
— Простишь ли ты того, по чьей вине вынуждена умереть? — всхлипнул Ставр.
— Прощу, — отчаянно пытаясь задержать потоки слез, готовые политься водопадом из предательских глаз, с готовностью пообещала я.
И снова открылась дверь. И вновь солдафоны схватили нас, чтобы вывести в тюремный двор, где обляпанный кровью чурбан испускал ужасающий смрад смерти. Веселый Макрон стоял возле плахи, расставив зловонные задние конечности и скрестив передние, задушившие императора.
— Сначала убейте ее, эту подлую республиканскую шпионку, которая отправила венценосного Тиберия в лодку Харона, а затем попыталась отравить великого Гая Цезаря, — громогласно приказало чудовище.
Меня подтолкнули к кровавой плахе, развязали руки и, откинув с шеи волосы, опустили голову на скользкое дерево.
— Прощайте, Алинка и Олежка, прощайте, незнакомые внуки. Во имя Прекрасного Принца послушно принимаю я эту смерть, — успела подумать я, но нежданно неведомая сила рванула вверх мое внезапно ставшее невесомым тело. Недалеко, нелепо извиваясь, парил в воздухе бескровный Ставр.
— Она — фурия! — орала с земли десятка луженых солдатских глоток. — Ловите колдунью! На костер ее!
А потом страшный вихрь штопором закрутил палачей, разрывая их на мелкие части. Руки, ноги, головы полетели в разные стороны, орошая кровью тюремный двор. Страшный вой эхом прокатился по Неаполю и мгновенно долетел до Везувия, заставив его раскатами грома объявить о досрочном пробуждении. Затрещала земля, проглатывая то, что еще совсем недавно жило, шевелилось, поглощало пищу.
— Не надо, Мадим! — закричала я, захлебываясь слезами.
— Прекрати, Мадим!
А затем наступило безмолвие. Только кто-то любящий нежно целовал мое тело, по которому струились быстрые соленые ручейки.
Знакомая комната в замке Страшной Силы. Та самая спальня хозяина, в коей мы провели счастливейшие мгновения совместной жизни. И он, безумно, дьявольски красивый, склонившийся над той, которой переломал всю жизнь.
— Зачем ты убил их, Мадим? — не в силах забыть ужасный хоровод жалких человеческих останков, потрясенно спросила я.
— Они хотели отрубить голову моей возлюбленной, — сверкнул гневными очами элементал.
— Что мешало тебе вовремя унести меня из Иерусалима? — напряглась я. — Ведь я ждала тебя тогда, когда нелюди казнили Христа.
— После помазания кровью Иисуса ты стала недоступна для духов, Алиса, — покачал головой Страшная Сила. — Я потерял свою возлюбленную. И если бы не Спаситель, пролилась бы невинная кровь праведницы.
— Мессия вспомнил обо мне? — игнорируя лесть фантома, обрадовалась я.
— ОН помнит тех, кто любит ЕГО всем сердцем, — отшатываясь от меня, облизал сухие губы Повелитель Стихий. — ОН благодарен им за любовь.
— Очень хочу увидеть Иисуса еще раз, — мечтательно произнесла я.
— Кто знает, возможно, наш сентиментальный правитель когда-нибудь призовет к себе образцово-показательную ученицу, чтобы продолжить незаконченный разговор, — успокоил меня элементал.
— Теперь я могу не бояться Нины? — усаживаясь в постели, с надеждой спросила я.
— Святая кровь спасет тебя, — опустил воспаленные глаза Страшная Сила.
— Где Фарий, Мадим? — внезапно вспоминая несчастного комедианта, закричала я.
— В правом крыле замка, отдыхает после полета, — отвернулся от меня дух.
— О, спасибо тебе за бедного артиста, — поцеловала я в щеку Повелителя Стихий. — Как бедолага перенес путешествие по воздуху?
— Немного струхнул, — приободрился дважды спаситель, — но красота Онорины быстро привела его в чувство.
— И Онорина здесь? — ахнула я.
— Надеясь на твое скорое возвращение, я пригласил ее в свой замок, — улыбнулся Страшная сила. — Бедняжка горничная в душе похоронила ласковую госпожу, которую успела полюбить. А теперь одевайся, через полчаса подадут завтрак.
Встав на ноги, изысканный кавалер галантно поклонился и поцеловал мое запястье. Самопроизвольно открылись дверцы платяного шкафа, розовое шелковое платье выпорхнуло из него и, пролетев по диагонали, примостилось рядом с будущей хозяйкой.
ГЛАВА 34
ИЗБАВЛЕНИЕ ОТ СТРАДАНИЙ
Стол был уставлен яствами, которые, несомненно, отличались от нелепых блюд в проклятом триклинии. Я была очень голодна и очень счастлива: Онорина и Фарий сидели рядышком и, соприкасаясь головами, что-то оживленно обсуждали. Увидев меня, оба, плача и смеясь одновременно, бросились мне на шею.
— Подруженька дорогая, — причитала бывшая служанка, — как я рада, что ты снова рядом со мной!
— Никогда так приятно не путешествовал, — вторил ей бывший житель первого века нашей эры. — Когда я пришел в себя, то подумал, что в царстве Аида не так уж и плохо. А тут еще этакая красавица у постели простого комедианта!
Ознакомительная версия.
