Особенно, если это всякое тщательно подготовить.
— Скажите, Марь Филипповна, — позвал Рой из комнаты, улучив момент между грохотом и плеском, — а как от вас в районный центр добраться можно? Автобусы, может, какие ходят? Меня сюда на машине везли, а ее заранее заказывать надо.
Не факт, что шеф даст добро на еще одну авантюру, но документ для Николая выправить он просто обязан. Ну а в самом крайнем случае, у Роя и своего допуска может хватить.
— А? — Марь Филипповна резко прекратила шуметь, даже воду выключила. — А вам зачем? — слегка задыхаясь, поинтересовалась она.
Рой воочию представил, как она разрывается между желанием срочно примчаться в комнату, чтобы задушевно посмотреть инспектору в глаза, и полной невозможностью бросить наполовину недомытую посуду.
— Да мне в архив местный заглянуть надо, то есть в ЗАГС, в смысле, — Рой прикинул, что для переодевания времени, вроде бы, прошло достаточно, и потихоньку высушил рубашку. — Акты гражданского состояния поднять, запись одну посмотреть, а если не найдется, то запрос сделать, — не желая раньше времени в подробностях раскрывать секрет Николая, пояснил он.
— Так выходной же сегодня, — снова открыв воду, напомнила Марь Филипповна. — Они с населением не работают.
— Хотите сказать, что все свадьбы регистрируются исключительно в будние дни? — искренне удивился Рой.
В принципе, исходя из того, что он успел узнать о данной местности, так дела обстоять тоже вполне могли.
— Так то — свадьбы, — указала Марь Филипповна, — а то — записи поднимать. Не станут они сегодня.
Рассыпной дребезг отчетливо дал понять, что с вилками–ножами–ложками уже покончено. Значит, пора уже, наверное, начинать приводить в действие план по выдворению из квартиры лишних глаз и ушей. Раньше ведь и стараться не стоило: Рой отчетливо уяснил, что даже совместными с Ериком усилиями заставлять удивительную боевую женщину делать что–то, к чему она не готова — слишком энергозатратная затея.
— А я попробую, — не отступился он. — Вдруг для меня исключение сделают? Так ходит автобус или нет?
— Дайте–ка вспомнить… — в голосе Марь Филипповны явственно слышалось отчетливое нежелание отпускать инспектора из–под своего контроля. — Во второй половине дня идет, только ехать долго, ЗАГС закроется уже к тому времени, там вообще никого не будет. Они же по полдня по субботам работают.
— Я понял, спасибо. Ну а номер у автобуса какой? — Рой вышел в коридор, с тоской посмотрел в сторону двери и неожиданно обнаружил полное отсутствие нескольких линолеумных квадратов. Как раз тех, которые плохо держались на своих местах.
Смутно вспомнилось, как они весело бултыхались на воде во время ночного потопа. Странно, что Марь Филипповна никак не прокомментировала частичную нехватку напольного покрытия в ведомственной квартире.
— Номер автобуса? — между тем переспросила Марь Филипповна. — Номер уточнить надо, у меня где–то записан, жаль не помню, где. Сейчас посудку домою, пойду и поищу. Заодно пирожков принесу вам, свеженьких. Хотя нет, — бодро прозвенев по мойке хрустальными стопками, резко передумала она, — сначала пирожки, пока тепленькие, а потом уже поищу. Торопиться ведь некуда, куда торопиться–то? Автобус только после обеда пойдет, значит, номер не срочно, правильно говорю, Рой Петрович, а?
Рой мученически закатил глаза, предвидя долгое вальсирование, и… неожиданно обнаружил недостающие линолеумные квадраты на потолке.
Все–таки, как ни крути, а ни с какой граппой и настойкой на скорпионах местный коньячок–самогончик не шел ни в какое сравнение. Это же надо было так накуролесить! С какого, интересно, перепуга, ему в голову пришло посреди ночи заниматься художественной лепкой по потолку, используя для этого подручные материалы? А главное — зачем?!
— Ну ведь правильно говорю? — не унималась Марь Филипповна. — А там и обед уже, я вам свекольничек приготовить хочу, он такой же как окрошечка, так же жажду хорошо утоляет, и от жары спасает. День, чувствую, теплый намечается, солнышко печет, самое время для холодных супчиков–то.
А может, не заметила? Хотя, как тут не заметить — половина пола просто отсутствует как класс. Хотя, с другой стороны, мог же линолеум заплетающимися ногами подвыпивших гостей запинаться куда–нибудь под обувную полку?
— Заодно и редисочки Верочкиной отведаете, в свекольничке–то, — продолжила соблазнять Роя Марь Филипповна. — Верочка ведь не зря ее вчера сюда принесла, явно же хотела, чтобы дорогой инспектор ее самолично выращенные овощички отведал. Вы ведь хотели бы сказать Верочке, что она такая умница, и редисочка у нее самая что ни есть сладкая? Ведь желали бы?
В данный момент дорогой инспектор больше всего желал бы незаметно отодрать от потолка то, что сам по пьяни туда прилепил. Причем, проблема заключалась не непосредственно в отдирании, а в дальнейшем бесшумном водружении на место. Просто даже представить, как все это сейчас посыплется с потолка, гулко шмякаясь об пол — и у Роя чуть ли не судороги начинались от попыток сдержать неконтролируемые нервные смешки.
— С удовольствием, — подтвердил он, почувствовав по настороженному молчанию из кухни, что пауза недопустимо затянулась. — Очень бы хотел сказать Вере Дмитриевне спасибо. Заодно еще можно у нее номер автобуса уточнить, она ведь наверняка его помнит. Как думаете?
Вместо ответа Марь Филипповна ожидаемо загрохотала посудой. Рой улучил момент и только успел отскочить, когда все прилепленное, повинуясь силе земного притяжения, радостно принялось рушиться ему на голову.
— Что там у вас? — мгновенно встревожилась Марь Филипповна.
Слуху удивительной боевой женщины, очевидно, мог позавидовать даже Ерик.
— Все в порядке, Марь Филипповна, не волнуйтесь, — разгребая квадраты по местам, откликнулся Рой. — Это я линолеум нашел, который случайно под обувную полку затолкали. У вас, кстати, клея не найдется? Можно было бы совсем починить.
Из кухни мощно всхлипнуло:
— И хозяйственный еще, и руки золотые, — с отчаянием откликнулась Марь Филипповна. Наверняка посуду увлажнили еще и слезы умиления. — Вот бы Верочке такого найти…
— Может, сначала саму Веру Дмитриевну найдем? — осторожно предложил Рой, прекрасно помнивший утренний отчет Ерика. — Очень хочется номер автобуса, который до районного центра идет, узнать, — подойдя к кухне, он встал в дверях немым укором.
— Точно–точно, — Марь Филипповна уже заканчивающая вытирать тарелки одним из полосато–махровых полотенец, ловко подровняла всю стопку, чтобы не кренилась, и оглянулась: — Вы тогда пойдите, поищите ее в квартирке напротив, а я пока за пирожками сбегаю, за тепленькими, на завтрак.
А вот такая рекогносцировка Роя решительно не устраивала:
— Да неловко как–то самому к ней идти, и редиску ее я еще даже не попробовал. Давайте вы к ней по–соседски заглянете, это ведь быстро, а я тут подожду, — предложил он. — Или могу с вами пройти, заодно посуду отнести помогу.
— Ну, э–э–э, — судя по заминке, Марь Филипповна тоже прекрасно знала, где сейчас находится Вера Дмитриевна вместе с дочкой. — Нет, посуду я сама, — решительно отказалась она. — Негоже дорогому инспектору еще и на собственном празднике убираться. И, знаете, что я вспомнила, — с видимой неохотой поведала она, — Верочка же с дочкой хотели на балку пойти, искупаться, пока жарить и печь не начало. У нас там водичка–то тепленькая, за ночь остыть не успевает, а польза от нее нешуточная, вот и купаются они на пляжике нашем. Потом загорают, а потом снова купаются…
— Водичка тепленькая?! — улучив, наконец, момент, переспросил Рой. — Какая водичка? Вы же говорили, что сейчас дни дурные, и с водичкой осторожнее надо обходиться.
— Ой, — натужно рассмеялась Марь Филипповна, — скажете тоже. Это же прудик наш, вдоль и поперек хоженый, с пляжиками, аж двумя, искусственно насыпанными. Там мелко совсем, особенно, где девочки обретаются. Да вы же и не верите во все это, — опомнилась она.
— Ну, знаете ли, — понизил голос Рой, чувствуя, что еще немного, и напарника придется все–таки будить, потому что в одиночку можно и не справиться. — Я, конечно, во всякие эзотерики с хиромантиями не верю, но вот неспроста же кран наш внезапно забуянил. А вдруг прав инспектор по рыбнадзору оказался?
