— Самогон, — подтвердил Рой с якобы невзначай вырвавшимся вздохом.
— Поня–а–тно, — шеф покивал и снова ухмыльнулся: — Ну и как тебе самогончик–то наш?
— Очень помог в выполнении задания, — не решаясь полностью отключить солдафона, осторожно поделился Рой.
Судя по совсем уж поредевшим отсветам, вредничать шеф, вроде бы, не собирался. Даже, кажется, немного сочувствовал. Ну а что — специфика работы на земле и не такое предполагать может. Наверное.
— То есть, фактически собираешься назад вертаться, — подытожил шеф. — Силен, добрый молодец! Это сколько же тебе на очистку участка понадобилось?
Изображение полностью прояснилось — ни сполохов, ни мерцания, ни каких–либо еще незапланированных спецэффектов.
— Двое суток, включая грядущие день и ночь, — на дурачка, как здесь говорится, сыграл Рой.
Даже за спину покосился, где стул стоял — мол, вот такие мы простецкие, когда служба позволяет.
— Какие еще день и ночь? — недовольно удивился шеф. — Ежели дело сделано, так и не надо тебе там задерживаться, без тебя дальше обойдутся. А ежели нет, ты так и скажи, не справился, мол, еще время требуется. Я ж пойму, даже баллов много не скину.
Ага, вот и шантаж по поводу аттестации в ход пошел. В принципе, Рой чего–то такого и ожидал. Уж больно торопило его начальство с возвращением, не сказать даже, чтобы в ущерб заданию поторапливало.
— Носители выявлены и нейтрализованы, но для окончательного и надежного закрепления результата требуется еще одна деталь, — пояснил Рой. — Очень нужно ваше разрешение на вмешательство в архивные записи. Дадите?
По мере высказывания тирады лицо шефа менялось от поощрительного до подозрительного и обратно. Обратно полностью не вышло, так что мина застыла где–то посередине между подозрительностью и одобрением. Получилось что–то вроде глубокой задумчивости.
— Ишь ты, хитрый какой, — после тщательно выдержанной паузы выдал шеф. — Ты суть дела–то сначала изложи, а я подумаю, да покумекаю, что к чему.
Рою все больше начинало казаться, что начальник не просто что–то скрывает — свою какую–то игру ведет. И для спокойствия этого самого начальника лучше, чтобы подчиненный как можно скорее из вверенного участка вымелся.
— Суть проста, — честно глядя шефу в глаза, принялся излагать Рой. — Вверенный мне участок снабжен естественной природной защитой. Я, если позволите, подробности потом в рапорте изложу.
— Что за защита? — уточнил шеф так, что Рой отчетливо понял — знает старый хрыч все и без его доклада.
— Природная, естественная, — терпеливо пояснил он. — То есть, никакой сверхъестественной нечисти туда хода нет, только если изнутри серостью душить.
— Ах ты, голуба моя! — не дослушав, неожиданно возрадовался шеф. — Да ты у нас прямо счастливчик — такую редкость выявить. Тут уже не баллами, медалью пахнет, — посулил он. — Ну ты продолжай, продолжай, — и прямо–таки осел от счастья в своем деревянно–седалищном чудовище.
О том, что редкость им была выявлена еще до первого сеанса связи, Рой предпочел умолчать.
— Так вот, — вместо этого продолжил он мысль, — перебрав всех потенциальных носителей, я выявил сразу двоих. В ходе следственно–оперативных мероприятий, — ввернул он любимое выражение шефа, отчего тот совсем осоловел, — мне удалось замкнуть их друг на друга. Ну то есть, — все–таки сбился Рой с казенного языка, — теперь они друг другу отец и сын, и скучать — точно не заскучают. А для пущей уверенности, чтобы уж точно наверняка, и нигде ничего не вылезло ненароком, я бы подал запрос в местное архивное отделение. С вашего разрешения, разумеется. Если Норны пойдут нам с вами навстречу, то проблем на данном участке больше не останется. В выделенном хронопласте, разумеется, — добавил он.
Во время доклада шеф успел подпереть рукой щеку и теперь с умилением взирал на Роя:
— Наш человек, — благостно вздохнул он. — Богатырь! И речь–то, как приказано было, подтянул, и говор такой, что заслушаешься…
Примерно с минуту они обменивались довольными взглядами пополам с натужными улыбками.
Затем шеф еще раз вздохнул и сел ровно:
— Ну, ладно, — дал отмашку он. — День, говоришь, тебе нужен, и еще одна ночь. Но только больше не задерживайся, — добавил он отеческой строгости в улыбку.
И явно собрался прервать на этом сеанс связи.
Рой же продолжил улыбаться откровенно безмятежно:
— Разрешение, — напомнил он.
— Какое разрешение? — наморщил лоб шеф.
— На запрос разрешение, к Норнам. В местный архив.
— Ах, да, точно, — шеф побарабанил пальцами по столу. Благостности в улыбке больше не наблюдалось, да и сама улыбка тоже как–то потухла. — Черт с тобой, золотая рыбка, — неожиданно пробормотал он.
— А? — не понял Рой. Сердце глухо бухнуло — всюду вода, рыбки и снова вода, и опять рыбки.
Вот и не верь после этого всяким Фрейдам с их ассоциациями. Точно знает что–то начальство, только скрывает тщательно. Неужели мошенничает где–то старый хрен? Но ведь быть такого не может. Что можно здесь, в глухой периферии, покрывать, чтобы на этом наживаться? Это ведь не город, тут даже секту не спрячешь.
— Да это я так, поговорка у нас есть, местная, — недовольно пояснило начальство. — Ладно, разрешение на обращение в архив одобряю, выходку твою ночную прощаю, в рапорте можешь не упоминать, — широким жестом размахнулся он. Рой еле успел принять соответствующее моменту выражение лица — виновато–благодарное. — Вот только мне тут о ночи подумалось, — скаредно продолжил шеф, — день я тебе, так и быть, выделю, на путешествие в архив, а ночь уже ни к чему тогда получается. Значится, чтобы вечером уже вертался! Хватит, накуролесился.
— Виноват, — согласился Рой. — Только, если позволите, я бы еще результат по запросу в архив уточнил.
Наверное, именно с таким выражением лица картежник кидает на стол главный козырь.
В отдалении невнятно заскрежетало; шеф нахмурился:
— Ты что же это, друг ситный, до следующего полнолуния собрался там сидеть? — перекрывая рокочущий грохот, разозлился он.
Похоже, не на шутку, потому что в помещении разом потемнело чуть ли не до полной черноты.
— А нынче ночью полнолуние и есть, — спокойно пояснил Рой.
Шах и мат.
Кажется, шеф тоже это понял.
— Ну смотри мне, — пригрозил он сквозь сполохи. — Только попробуй… — он запнулся, но, видимо, не нашел, что предъявить, поэтому просто повторил: — Смотри у меня там, в общем. Конец связи, — с ощутимой досадой рявкнул он.
— Премного благодарен, — успел крикнуть Рой, пока начальственный кулак опускался на тяжеленный дубовый стол, обрывая сеанс. — Фу–у–ух, — выдохнул он.
Особого облегчения, кстати, не почувствовал — лучше бы шеф его пропесочил и штрафом каким–нибудь приложил, чем вот так в подвешенном состоянии держать и на всякие отвратительные подозрения наводить.
Ерик, чувствуя состояние напарника, обернулся летучим пушистиком неизвестного происхождения, вспорхнул к Рою на плечо и успокаивающе прижался к щеке. Огромное мохнатое ухо перекрыло кругозор и назойливо защекотало нос, но Рою все равно стало немного легче.
— Прорвемся, — пообещал он Ерику, машинально погладив против шерсти. Затем понял свою ошибку и погладил уже нормально: — И не из таких передряг выбирались.
Мелькнувшую у напарника мысль, о том, что здесь они оказались как раз после последней передряги, оба предпочли не принимать во внимание.
— Ты, кстати, заметил, что шеф ни словом не обмолвился про экспертизу? — вернулся к делу Рой.
Ерик ментально пожал плечами. Так далеко его умение абстрактно мыслить обычно не распространялось.
— Видимо, не готова, — попробовал прикинуть Рой степень шефовской вовлеченности в предполагаемое мошенничество. — А хотя если и готова, то в любом случае результат мы узнаем не раньше, чем вернемся.
Все еще не переставая утешающе прижиматься, Ерик изобразил душевный плевок. В смысле, от души плюнул на козни начальства.
Рой точно знал, чем занимается напарник, но не отреагировать не смог — хмыкнул, а потом все–таки улыбнулся.
