— Позвольте с вами не согласиться…
— Не позволю! — заорал дядя. — Я никогда не говорил спасибо тому, кто обещал, что я сдохну!
— Извиняюсь за негативную оценку, но в данных обстоятельствах, я могу себе это позволить. Вы слишком прямолинейно и узко мыслите. — ответил архивариус.
— Ну что же, подыхайте вместе со своими широкими взглядами. У меня другие планы! — надменно проговорил Оливье, странно посмотрев на меня, и подтянувшись, перелез обратно в свой каменный мешок.
— Грубые, но истинные слова! Надежда прекрасное, вдохновляющее чувство! — заявил архивариус. — Если бы я не верил в возможность спасения, давно бы разомкнул руки и бросился в пропасть.
Меня мало волновал гипотетический шанс на спасение. Больше радовало то, что сразу, как Оливье переправился в свою камеру, дыра в полу уменьшилась. Став небольшим отверстием в центре. Я сполз по стене и сел на холодный камень.
— А спать как? — спросил я.
— Неудобно, юноша. — печально проговорил архивариус. — Я сбился со счета и точно не скажу, сколько времени меня не посещало прекрасное отдохновение, именуемое сном.
— За все приходится отвечать. — сказал голем, глядя на меня. — Ты не хотел спасать фею и теперь…
— Ей ничего не угрожало! — перебил я. — Если бы я начал спасать ее, нас посадили бы еще раньше!
— Еще недавно, я защищал тебя перед Оливье. Убеждал его, что поступок значимее чем намерение. Теперь, я понимаю, что не прав. — гордо заявил Евлампий. — Да. Я умею признавать ошибки. Намерения, должны быть приравнены к поступкам.
— Извините архивариус, вы не знаете, как уничтожить голема? — спросил я.
— Есть несколько способов уничтожения голема или, если говорить точнее, лишение его возможности активного существования. Ибо уничтожить то, что итак не живое, нельзя. Уничтожить, буквально означает превратить в ничто, ни-что-же. А превратить в ничто то, что…
— Мы поняли, господин бывший архивариус, прошу прощения, что перебиваю, но мы отклонились от основной мысли и цели нашего диспута, к которой способы уничтожения големов не имеют никакого отношения. — вмешался Евлампий.
— Простите великодушно мою словоохотливость, виной тому длительное отсутствие общения с реальными собеседниками. — согласился архивариус.
— Иногда, лучше быть одному, иначе какой-нибудь оборотень превратит тебя в камень. — проворчал голем.
— Прекрати нести чушь. — разозлился я. — Я не виноват в том, что случилось с королем Дарвином. Это ты начал палить во все стороны, попал в сосуд и напугал фею! Поэтому…
— Поэтому, не надо было мне мешать! — резко ответил Евлампий.
Я вздохнул. Что за бред? Почему я вечно виноват? Повернувшись, я презрительно посмотрел на голема. Хотел сказать, что он лучше всех признает свои ошибки, но не успел. В дядиной камере сверкнуло, и вверх поднялся столп черного дыма.
— О источник магии, какая незадача. — запричитал архивариус. — Это моя вина, я должен был предупредить!
Над стенкой, между камерами, показалась голова Оливье. Его лицо покрывал толстый слой сажи. Он обвел нас затуманенным взглядом и спросил:
— Что произошло?
Я даже не узнал его голос, так мягко и растерянно прозвучал вопрос.
— Прошу прощения, я должен был предупредить. — зачастил архивариус. — В произошедшем, полностью моя вина господин…
— Мастер Оливье. — подсказал Евлампий.
— Благодарю вас, господин голем. — вежливо кивнул Мровкуб. — Мастер Оливье! Тюрьма нашпигована заклятьями, как фаршированная утка яблоками. Сожалею, я не опознал в вас мага, поэтому не акцентировал внимание на защитных чарах. Каменная терраса защищена от колдовства узников. Любое чародейство нейтрализуется. Артефакты, как правило взрываются, уничтоженные обратной амплитудой заклинания, а на творившего ворожбу накладываются чары спокойствия и повиновения.
— Я использовал перстень связи, хотел отправить сигнал на корабль. — сонно проговорил дядя.
— Хорошая попытка, мастер Оливье. Вы все-таки не чародей. Поэтому, я не почувствовал в вас источника магии. Вы используете артефакты и магические вещи? — спросил архивариус.
— Не совсем.
Мровкуб пожал плечами.
— Мне не ловко пользоваться сложившейся ситуацией и допрашивать вашего друга. — признался он.
— А он будет об этом помнить? — уточнил я.
— Скорее всего, да. — неуверенно проговорил архивариус. — Признаться, я не полностью читаю, а тем более расшифровываю запутанную систему заклятий. Последовательность наложения и другие неизвестные факторы, сильно усложняют топологию магических процессов.
— Жаль. — вздохнул я, из всего сказанного, поняв только, что на дядино беспамятство рассчитывать не приходится.
— Ради благого дела можно пожертвовать принципами. — громко сказал Евлампий и продолжил допрос вместо архивариуса. — Мастер Оливье, что вы собирались делать?
— Установить связь с кораблем. — вяло повторил дядя.
— А дальше? — не унимался голем.
— У него обширные магические возможности. На небольшие расстояния он может создавать перемещательные порталы.
— Как любопытно. — продолжал допытываться Евлампий. — А что еще может ваш корабль, капитан?
— Очень многое. Круг чернокнижников вживил в мою шхуну душу гремлина. Поэтому, корабль практически живой и способен…
— Это отвратительно! — взвился голем. — Запирать душу живого существа в предмете, это преступление!
— Позвольте с вами не согласится! Все естествоиспытатели единогласно заявляют, что гремлины любят устраивать свои обиталища в технических изобретениях. — заметил архивариус. — Обычно, это предметы небольшого размера.
— Любят? — бушевал Евлампий. — У них что, спрашивали?
— Существует огромное количество трудов на тему одержимости предметов гремлинами. В Королевском университете исследований Черной империи проводили опыты с часами. Так экспериментаторы установили прямую связь между гремлином и захваченным предметом. Если часы уничтожали, живший в них гремлин, спустя несколько дней, умирал.
— Какое это имеет значение? — попытался я урезонить спорщиков.
— Что горит? — громко спросил Оливье и его голос больше не звучал растерянным.
— Это моя вина. — снова начал архивариус.
Дядя не дал ему закончить.
— Меня тоже начинает интересовать, как уничтожить голема! — закричал он.
Лицо Оливье покраснело от ярости.
— Будь уверен! — проревел он. — Мне это не составит труда! Меня ведь не интересует, останется ли в живых оборотень!
Я вздрогнул, но промолчал. Чтобы не происходило, я всегда оказываюсь крайним.
Дядя скрылся за стеной, а я приподнялся и бесшумно подобрался к архивариусу. Голем молчал. Угроза Оливье заставила его задуматься.
— Простите, — прошептал я, — вы пытались бежать?
Задумавшийся архивариус взглянул на меня так, словно первый раз увидел.
— Юноша, я правильно понимаю, что вы имеете ввиду побег с каменной террасы? Тогда, нет. Лично я не пытался, но наблюдал неоднократные попытки своих товарищей по несчастью. К моему величайшему разочарованию, все они закончились провалом.
Я вздохнул.
— Мне жаль, юноша. Я не могу вселять в вас обманчивую надежду на спасение.
— Но вы же сами говорили, что это прекрасное чувство! — возмутился я.
— Прекрасное, без сомнения. Жизнь, в отсутствии надежды, тягостна и невыносима, но бессмысленное упование на не исполнимое спасение, которому не суждено сбыться. Еще хуже! Я предполагаю, что способ покинуть нашу темницу есть, но я его не знаю и не могу им с вами поделиться.
— Грязные макаки! — взревел Оливье.
Я невольно оглянулся. Дядя стоял у стены и смотрел вверх.
В небе, на полоске светящейся воды, снизу выглядящей туманным малахитовым свечением, летучие обезьяны атаковали черную шхуну. Корабль защищался. Канаты душили нападавших и сбрасывали с палубы. Реи на мачтах крутились, словно деревянные руки, сбивая нападавших. С носа судна выстреливала лодка. Попадая в обезьян, она цепляла их снастями и утаскивала на корабль. С палубы бил фонтан воды, наверное, из бочки бесконечных запасов. Несмотря на то, что больше отпугивал, чем причинял реальный вред, он все же вносил свою лепту в оборону судна, не давая нападавшим построить боевой порядок.
— Никогда не видел ничего подобного! Корабль висит кверху дном в небесах и ведет бой с крылатыми созданиями. — вздохнул архивариус. — Как глуп я был, что потратил жизнь на хранение и классификацию древних знаний!
Несмотря на ухищрения черной шхуны, нападающие прибывали. Со стороны замка, к кораблю, нескончаемым потоком летели обезьяны.
Гремлин, управляющий кораблем, тоже понял, что сражение ему не выиграть. Черная шхуна, от кончиков мачт до ватерлинии, затряслась. Мелкая дрожь заволновала, наполняемые свежим ветром, паруса. Корабль закачался. Нападающие, чтобы избежать столкновения с мачтой, вынужденно отступили.
