Ознакомительная версия.
Именно с этого дня Наставник начал по-настоящему учить мальчика. Отныне он называл его принцем.
Принц Тандараден рос, и стены Эльфинора сами собой росли вместе с ним.
Книги, которые давал мальчику Наставник, рассказывали о том, как мудро все устроено в природе и как бестолково живет никчемное человечество, лишенное единого руководства и напрасно истощающее силы свои в непрактичном самоистреблении. Все это нужно было исправить и привести в соответствие с требованиями здравого смысла.
Очень скоро принц понял: Наставник без него — ничто. Даже во младенческом возрасте Тандараден обладал силой, без присутствия которой любые заклинания не больше чем болтовня. И сюда, в Руины, они попали откуда-то именно благодаря этой силе…
Когда принц узнал из книг кое-что о жизни людей, он спросил у мамы (кивать-то она могла), не отец ли ему Наставник. И мама впервые в жизни не промолчала, а захохотала — если смех можно считать речью. И он понял, что Наставник ему не отец, и еще он возненавидел Наставника, хотя тот никогда не делал мальчику ничего дурного. Просто он сам научил принца Тандарадена, что перед поставленной целью человек — ничто. Но пока он нужен. Без него трудно разобраться в книгах и формулах.
Если Наставник не является ему отцом, значит, принц Наставнику ничем и не обязан. Разве что знаниями, но знания — дым. Не тот, так другой сможет дать их.
Когда цель будет достигнута, можно отправить Наставника вслед за другими в котел Луга.
В новом мире говорить будет положено только принцу Тандарадену. Остальные должны выполнять сказанное.
Такой предстанет Новая Эльфийская Держава.
Пока без эльфов.
А там, глядишь, и они появятся.
в которой принцам и дону Кабальо приходится решать финансовые проблемы
Разговоры о скупщиках мертвецов шли уже повсеместно. Правда, никто их не видел, потому что передвигались они преимущественно ночью. Запретить такую торговлю никто не мог, потому что нет закона, что нельзя продавать мертвецов. Вот надругаться над ними, конечно, нельзя, но разве торговля — надругательство? Разве надругиваемся мы над хлебом или мясом, продавая их?
Кроме того, ни один, даже самый храбрый, стражник не осмелится заглянуть в повозку, полную мертвых тел: вдруг все они погибли от поветрия? Тогда и самому конец, и родным, и всей округе.
А толки про чуму тоже ходили в изрядных количествах, создавая необходимые условия для скупщиков мертвых тел.
Так было и в Паньше, и в Немчурии — должно быть, в Бонжурии тоже. До границ ее оставалось немного.
А вот денег совсем не оставалось. Наследство Нормана Бейтса убывало с огромной скоростью. На постоялых дворах с братьев драли втридорога: коли могут себе позволить такого славного жеребца — стало быть, небедные.
Самого дона Кабальо тоже прокормить было нелегко. Не станешь ведь покупать для него прошлогоднюю солому!
Можно было, конечно, продать латы. Хорошие были латы, дорогие. Но дон Кабальо об этом как-то не заикался, а братьям, даже Терентию, было отчего-то неудобно. Да и на здешних дорогах, кишевших, не в пример Посконии, лихими людьми, грозный всадник ой как пригождался!
Ведь ехал рыцарь с оруженосцами, а не купеческий обоз с наемными вояками, которые в случае настоящей опасности разбегутся кто куда.
А ежели попадался навстречу столь же благородный собрат, желавший переведаться с черным рыцарем, оруженосцы ему вежливенько сообщали, что дон Раймундо изволили на ближайшем постоялом дворе малость перебрать и сейчас мало что соображают. Ну, это было святое в любой стране.
На рубежах малых немчурийских княжеств непременно требовали порубежный сбор, причем немалый, да еще осматривали у всех уши — искали эльфийских шпионов. А какие у черного рыцаря уши? Приходилось врать, что вот, мол, везут погибшего в сарацинском походе барона, он-де у себя в доспехах усох в пустынной жаре, вот головы и не видать. За вранье тоже приходилось приплачивать.
— Тех денег, что у нас отобрали разбойники, нам бы и до половины пути не хватило, — вздыхал Терентий. — Все-таки жмот у нас батя! Одно слово — сын шорника…
— С тех пор как он путешествовал, цены-то поднялись! — заступался Тихон за отца.
А особенно обидно стало, когда дошли до порубежного с Бонжурией села, в котором бушевала ярмарка. Все-таки королевичи были еще мальчишки.
— Продайте меня какому-нибудь богатому пейзанину, — вздохнув, сказал дон Кабальо. — А потом я сбегу и догоню вас, хоть это и будет недостойным поступком…
— Нет, мы себя этим не оскверним! — воскликнул Тихон.
— Оно бы можно и осквернить, — рассудил Терентий, — но только в Посконии — она большая, потом ищи-свищи! А тут страны маленькие, враз поймают, бить будут…
К дону Кабальо, кстати сказать, приценивались всю дорогу и деньги сулили немалые.
— Эх, — сказал Терентий. — Сколько здесь вкусного продают: и сахарную икру, и говяжьи леденцы, и медовые сосиски! Никогда таких не едал!
— А сколько интересного! — подхватил Тихон. — «Палатка тихой смерти», «Упади и отожмись», «Цыганка с секретом», «Бородатые дети», «Поцелуй принцессу»…
— Что? — оживился Терентий. — Кого там поцелуй?
— Принцессу, — сказал Тихон. — Только за деньги.
— А добром ее нельзя уговорить?
— Не знаю, не видел…
Но поцеловать принцессу можно было, только войдя в шатер, а шатер охраняли как раз бородатые дети, которые тоже не позволяли на себя бесплатно пялиться.
— Горе, горе мне! — приговаривал дон Кабальо. — Я как будто собственных сыновей привел на праздник и не могу их ничем потешить! О, теперь я знаю, что чувствуют бедняки! Когда я… То есть если я верну себе прежний облик, то, клянусь, раздам все свое имущество обездоленным…
— И будешь своих сыновей вот так же, без гроша, на ярмарку водить, — ядовито заметил Терентий.
— Да ведь имущество мое давно разворовано, — сказал дон Кабальо. — Все это так, слова… Слова… У меня идея, мои юные идальго! Конь, складывающий буквы в слова, — чем не зрелище? Разве не стоит оно лицезрения бородатых детей?
Зазывалы из королевичей получились никакие.
— Миленькие, подойдите, пожалуйста! Тут у нас сейчас тоже интересно будет! — уговаривал зрителей Тихон.
— Эй, народишко, нечего пялиться на всякую дрянь! Сюда валите, деньги платите! — кричал Терентий.
Но таких крикунов тут и так было навалом:
— Юноши, позвольте мне, — вмешался наконец опытный дон Кабальо. — Кстати, поднимите черному рыцарю правую руку…
Конская глотка мигом перекрыла весь ярмарочный шум.
— Только у нас! — заревел дон Кабальо. — Проездом из Урюк-Чурека в Рио-де-Оро! Под личным патронажем султана Салоеддина! Барон фон дер Блюменфельд и его ученый жеребец Сигизмунд! Рекомендации лучших домов Морковии и Ковырры! Никакой магии — чистый феномен! Сигизмунд умеет писать, считать, сочинять романсеро на заданную тему! Владеет приемами высшей алгебры и оверквотинга! Плата как деньгами, так и продуктами! Детям с двумя родителями и ветеранам осады Чизбурга вообще бесплатно!
— Где это он нахватался? — удивился Тихон.
— То ли это для него первая ярмарка? — ответил брат.
Окружившие дона Кабальо люди начали сокрушаться — надо же, барон, а вынужден зарабатывать на жизнь балаганными чудесами!
Народ подобрался хозяйственный, и первым делом кто-то поинтересовался, нельзя ли приспособить чудесного жеребца Сигизмунда под плуг.
— Дурак он, что ли, землю пахать? — вместо коня ответил Терентий. Пейзане, кивая друг другу, согласились с таким резоном. Те, что пограмотнее, заказывали какие-нибудь буквы или слова, и дон Кабальо копытом чертил в пыли назначенное. Потом какая-то девица пожелала романсеро — появилось и оно, правда, коротенькое. Тихон едва успевал стирать написанное для новых достижений жеребца Сигизмунда, а Терентий едва успевал собирать деньги, вслух восхищаясь:
— Ну народ! Ну что таким-то не править!
Наконец дон Кабальо объявил:
— Высокоученый жеребец Сигизмунд устал от усилий. Впрочем, за дополнительную плату он поможет любому желающему воспроизвести столь же смышленых жеребят… Деньги отдайте моим оруженосцам.
Дона Кабальо увели воспроизводить, а братья стали считать деньги, и вышло больше, чем взяли у коварного гостинника.
— Ну что, к принцессе? — спросил Терентий.
— А куда же еще? — сказал Тихон.
в которой Тихон и Терентий влюбляются, а бородатые дети получают по заслугам
Как уже было сказано, попасть в балаган «Поцелуй принцессу» можно было, только заплатив сперва за аттракцион «Бородатые дети». Бороды действительно имелись, и немалые, да и вообще из кудлатых волос этих деток едва выглядывали носы и поблескивали глазки.
— Вы, что ли, дети? — не поверил Терентий.
— То ли сам не видишь, чудило деревенское, — ответил самый рослый из деток. Голос у него был еще ниже, чем у дона Кабальо. — Вот гляди, сосунок, и убеждайся…
Ознакомительная версия.
