Для свершения задуманного плана мне понадобилось совершить лишь один прыжок в прошлое и разрушить дорогу, по которой будущая мать Мелиссы, графиня Уорлок, ехала в карете в императорский дворец на рождественский бал. На этом балу двадцать лет назад она и познакомилась с фленорским принцем Герольдом, за которого впоследствии вышла замуж.
Но сегодня графиня Уорлок до императорского дворца не доедет. Развернется, увидев заваленный камнями тоннель, попробует проехать в обход, но будет слишком поздно, и принц Герольд уже будет очарован другой фленоркой. Он женится на графине Шиморе, и у них родится замечательная двойня - но не Мелисса. И никто из их детей не будет вести охоту на африон. Не было никакой Мелиссы. Нет её и не будет больше. А вместе с Мелиссой не было никакого оплота чернокнижников, которых она однажды объединила и расплодила, как крыс. Которые отравляли отношения между Фленором и Лакором и действовали как единый слаженый механизм по разрушению равновесия этого мира на протяжении нескольких лет.
Если бы не вся эта ситуация с Салливаном... я бы не рискнула отменять такой огромный пласт времени, людей, событий. Не рискнула, да и не смогла бы. Но сейчас мною руководило отчаяние, а на столь высоких эмоциональных вибрациях я хотела, могла, готова была рубить всё на корню. Ведь для того, чтобы избавиться от тьмы, надо уничтожать не ее последствия, а саму тьму в зачатке. И таким темным пятном была эта хааскова Мелисса-Мэл и всё, что она успела создать.
Но теперь ее нет. Не было никогда и не будет больше.
Эрик такую масштабную отмену в прошлом провернуть не смог бы... Ни он один не смог бы, ни со мной, так как стопорил бы меня низким эмоциональным фоном, не испытывая даже десятой доли тех чувств, которые сейчас накрывали меня с головой. Уверена, что он это прекрасно понимал и весь мой эмоциональный фон заранее просчитал. Сухо, отреченно, как в сложном уравнении. Как в игре в шахматы.
"Чтоб ему в Аду гореть..."
Я вернулась в рабочее временно́е пространство, явственно ощущая сопротивление материи.
Время бунтовало. Вроде бы я одну встречу отменила - а вычеркнула таким образом из жизни массивный пласт событий и людей. И сейчас наблюдала за тем, как передо мной стремительно меняются картинки, и лопаются, как струны, временны́е нити, связывающие людей и события.
Встреча графини Уорлок и принца Герольда - отменить!
Рождение их дочери Мелиссы - отменить!
Поднятие африора из глубин лакорских гор - отменить!
Кража родовых амулетов ледяных драконов и подчинение арханов тьме - отменить!
Падение лакорской империи - отменить!
Отменить, отменить, отменить!..
Стояла и смотрела, как рвутся золотые нити. Как вместо них появляются новые события. Как вновь загорается яркая золотая точка Салливана.
Я тепло улыбнулась и судорожно выдохнула. Только сейчас поняла, что долгое время стояла, затаив дыхание, до последнего опасаясь, что не совсем правильно рассчитала.
Получилось. Живой!
Крепко зажмурилась и заставила себя отвернуться, уйти. Вернуться в настоящее время. Пусть события сами выстраиваются в нужный ряд. Без меня.
Не хотела смотреть, как рушатся нити, связывающие меня с Салливаном. Не могла видеть, как отменяются все наши встречи, перепалки и поцелуи.
Конечно, мне следовало остаться в эпицентре золотистой воронки, тщательно просмотреть все погасшие и потухшие точки, чтобы знать, какие события произошли вместо отмененных. Было верхом непрофессионализма с моей стороны уйти и не досмотреть все изменения. Грубое нарушение Кодекса, за что наверняка огребу потом по полной программе. Я должна была остаться. Обязана.
Но я не смогла. Потом, все потом. Потом как-нибудь схожу и все просмотрю. Позже. Не сейчас.
- Хочу вернуться в настоящее время, - произнесла вслух и вышла из воронки в каком-то переулке Лакора, устало осела прямо на холодную землю.
Драконы над головой не летали. Вокруг было тихо и мирно, а издалека доносились радостные возгласы с рыночной площади. В "здесь и сейчас" не было никакой войны и опасных бурь, и со всеми арханами все было в порядке. Равновесие этого мира было восстановлено.
Зато буря была внутри меня.
Мне было плевать на физическую боль, которая начала скручивать в тугой узел. Боль душевная раздирала куда сильнее и грозила поглотить меня с головой.
В этой обновлённой реальности я скорее всего с Салливаном не встречалась. Не дерзила ему, не отталкивала, не таяла в объятьях, не давала согреть себя от лютого холода. Не сходила с ума от волнения и желания, не слышала слова любви. Точнее, эта версия событий теперь должна была остаться верной только для меня и Эрика. А в сознании остальных все должно было переписаться. И от понимания этого факта хотелось выть в голос.
Я солдат, а солдаты не плачут. Но сейчас я плакала. Горько. Навзрыд.
Глава 34. О депрессии и настойчивости
Такую вот рыдающую и обессилевшую меня нашла одна милая женщина, проходившая мимо. Пухленькая, с добродушным лицом и звонким голосочком. Она заохала, заахала, кое-как заставила меня подняться на ноги и повела в ближайшую таверну, хозяином которой был ее муж, что я поняла по щебетанию женщины.
Я не сопротивлялась, потому что сил - ни физических, ни моральных - у меня не было. Я была полностью разбита, поэтому позволила усадить себя за стол и влить в меня бокал чего-то сладкого и крепкого. Такие хорошие эти хозяева были, что я решила не искать другое место, а остановиться прямо у них на время восстановления магического резерва. После этого обряда очищения магической искры и особенно после манипуляций с событиями прошлого мне было так плохо, что все равно нужно было где-то осесть на несколько дней, прийти в себя.
Хозяину таверны сказала, что меня бросил жених, и что мне хочется уединиться и погоревать вволю. Ну а что? Отчасти это правда, а хозяева таверны так расчувствовались, что пообещали мне носить еду прямо в комнату, если я не пожелаю выходить в обеденный зал. А я не пожелаю, конечно. Потому что сил моих не было смотреть на то, как другие радуются чему-то, когда я оплакиваю свою судьбу.
Наверное, с неделю я только и делала, что плакала, ела и спала. Больше всего на свете мне сейчас хотелось заявиться к Салливану и прижаться к его груди, но какой в этом смысл? Он меня не помнил, и не факт, что при следующей нашей встрече я его очарую. А я не готова была видеть его холодный безразличный взгляд. После той его пылкости, горячности, нежности - нет, не готова. Лучше уж вообще никогда больше не видеть, не знать. Восстановить магический фон, свалить домой и больше никогда не появляться в Лакоре. Забыть его как самый сладкий страшный сон.
Я даже в лавке Фила боялась появиться. Как напоминание о том, что он видел нас с Салливаном и был свидетелем всех случившихся событий, о которых сам больше не помнит. Посмотреть ему в глаза и услышать "Агнессочка, дорогая! Какими судьбами? Давно не виделись!.."? Ну нет, увольте... Не сейчас. И вообще - никогда. Прости, Фил, ты был хорошим другом, но я не могу...
Мне казалось, что я скоро умру от душевной боли, - настолько было тошно. Еще меня постоянно мутило, видимо, от магического истощения, и это добавляло особый "шарм" к моему и без того плачевному состоянию. Магический откат был жуткий, у меня ломило от боли все тело, не спадала высокая температура, и эта агония казалась бесконечной пыткой. Никогда еще мне так плохо не было, если честно.
Через неделю стало полегче. Температура спала, мышцы меньше крутило от боли. И слезы наконец-то кончились. Наверное, я выплакала все что только можно, и теперь началась вторая фаза депрессии - отупение. Я просто сидела или лежала и смотрела в одну точку. И все также ела и спала в промежутках между увлекательным созерцанием пошарпанного потолка.
Не знаю, сколько бы я так провалялась, но на исходе второй недели ко мне заявился Эрик. Возник на пороге, цокая языком и скрестив руки на груди.
