Добывать пищу мне теперь сложно. Это яцхену легко — нашел дичь, тут же моментально догнал, расчекрыжил и сожрал. А человеку без оружия, без капканов приходится куда как труднее. Поэтому, когда закончилось мясо, я перешел на фруктовую диету — к счастью, съедобных плодов в здешних джунглях хватает.
Еще я начал ловить рыбу. Удочку сделал сам, из подручных материалов. Удилище — из тонкой жерди. Леску сплел из собственных волос. В качестве крючков использовал колючки одного местного растения — изгиб как раз подходящий. На наживку пошли комары и мухи. Жаль, ходить за рыбой далеко — ближайшая речка отсюда в трех километрах с гаком. До моря и вовсе не доплюхать.
Пробую и охотиться. Даже сделал оружие — рогатку. Пришлось немало потрудиться, прежде чем я отыскал подходящую рогульку. Вот с резинкой было проще — ее я вынул из трусов (чтобы не спадали, подвязал их тонкой лианой). Ну и камней набрал. Теперь тренируюсь стрелять по мелким птицам — результаты пока что нулевые, но Рим тоже не сразу строился.
Голым по джунглям я больше не хожу. Уж лучше изнывать от жары, чем кормить своей кровью пиявок и гнус. Неделю назад меня ужалила какая-то муха — до сих пор мучаюсь. Ранка на шее воспалилась, опухла и немилосердно болит. То ли эта тварь была ядовитой, то ли я подхватил какую-то заразу. Надеюсь, это не слишком серьезно — до ближайшей больнички отсюда топать и топать.
Интересно, насколько у этого тела хороший иммунитет?
Последние полчаса я занимаюсь изготовлением новых башмаков. Вчера нашел в джунглях дерево, похожее на бразильскую гевею — с латексным соком. Жидкий и текучий, на солнце он очень быстро застывает, превращаясь в натуральный каучук. Вчера вечером я сделал несколько надрезов, подставил под них половинки кокосовых орехов, а сегодня принес добычу сюда. Теперь обмазываю латексом ступни — первый слой, второй, третий. Если все пройдет нормально, у меня получатся отличные водонепроницаемые ботинки. А что — голь на выдумки хитра.
Вороша веткой угли, в которых запекались собранные утром улитки, я лениво размышлял о смысле жизни. По всему получалось, что смысла у моей жизни нет, и это меня огорчало. А тут еще и яцхен в очередной раз появился. Я почувствовал его высоко-высоко в небе и торопливо скрылся в землянке. Через несколько секунд на землю шлепнулся тяжелый камень.
Опять он пытается убить меня сверху. Уже третий день эта шестирукая гадина швыряет в меня тяжелые предметы. Помнится, я таким образом прикончил Готфрида Бульонского. Однако я, в отличие от Готфрида, чувствую местонахождение врага, поэтому всегда успеваю спрятаться под крышей. Но меня это все равно раздражает. Сиди вот теперь здесь, жди, пока у него кончатся снаряды или терпение.
А чувства Направления у яцхена точно больше нет. Иначе он достал бы меня даже сквозь крышу — крыша-то у землянки ветхая, пробить ее ничего не стоит. Швырни камень посильнее, и всего делов. Но для этого нужно точно знать, где я нахожусь, а он, судя по всему, не знает. Это хорошо.
Хотя рано или поздно он все равно меня достанет. Я не смогу бегать от него вечно. И меня уже достало постоянно озираться. Я ведь теперь даже в туалет хожу по принципу "писай быстро — яцхен близко". Спрашивается, какой тогда смысл трепыхаться, оттягивать неизбежное?
Но прочь пораженческие мысли. Хрен я дам этой падле меня сожрать. Уж лучше устроить акт самосожжения, чем стать завтраком поганой твари. Кстати, мысль не лишена смысла. Если я самоубьюсь, яцхен уж точно не станет архидемоном. Только надо устроить это так, чтобы от тела ничего не осталось. Ну да, самосожжение как раз подойдет. Хотя кости все равно останутся — у меня же тут не крематорий, чтобы испепелить тело с костями.
Впрочем, этот план мы прибережем на самый крайний случай. Перед тем как совершать самоубийство, надо обдумать и взвесить все как следует — передумать уже не получится.
— Что там у тебя происходит? — послышалось из ковчежца. — Опять камнями швыряется?
— Опять, — рассеянно ответил я.
— Он ведь тебя все равно убьет, — злорадно фыркнул Пазузу. — Не сегодня, так завтра.
— Может быть. Чего сказать-то хочешь?
— У меня к тебе предложение. Сделка. Выпусти меня — а я убью того, второго.
— Угу. А потом меня, — хмыкнул я.
— Я дам клятву, что не трону тебя даже пальцем. Ты полгода жил в Лэнге — должен знать, как составить клятву, которую я не смогу нарушить. Если хочешь, я сам ее составлю, а ты проверишь.
Я невольно задумался. Черт, а ведь предложение-то соблазнительное.
Только вот я прекрасно помню, что сделки с демонами заканчиваются скверно в девяноста девяти случаях из ста. Пазузу хоть и прикидывается заботливым мишкой, но наверняка замышляет западло. Да и нехорошо это будет, если он опять окажется на свободе. Не для того я его ловил так долго.
— Не-а, — отказался я. — Что-то не тянет.
— Ты не торопись, обдумай все как следует, — настаивал Пазузу. — Мы же оба от этого только выиграем.
— Нет, не хочу.
— Тогда в следующий раз, когда Лаларту здесь появится, я крикну, что не причиню ему вреда.
— Нет, не крикнешь, — лениво ответил я.
— Почему это?
— Потому что тогда он меня убьет. Но тебя он не выпустит, даже не надейся. Ты бы на его месте себя выпустил?
— Да ни за что! — хохотнул Пазузу. — Ты прав, конечно, Лаларту меня не выпустит.
— Кстати, он не Лаларту.
— Я знаю. Но мне же надо его как-то называть. Ты вот как его называешь?
— Просто яцхеном.
— А что такое «яцхен»?
— Это я. Ну, название моего вида. Мне подобные.
— Тебе подобные называются хигйджайя, — поправил Пазузу.
— А я называю их яцхенами.
— Почему?
— Долгая история.
— Я никуда не тороплюсь.
Я задумался. Мне не особенно хотелось изливать душу, тем более Пазузу, но почему бы и нет? Теперь мне нечего от него скрывать — кому он расскажет в таком виде? А даже если он каким-то чудом выберется, то ни за что не вернется в Лэнг. А даже если каким-то невероятным образом вернется и настучит Йог-Сотхотху... тот и так уже все знает. Не о чем беспокоиться.
И я рассказал ему все с самого начала. Кто я такой, откуда взялся, как появился на свет, как стал яцхеном, как заменил Лаларту.
Выслушав всю эту историю, Пазузу надолго замолчал. В крышу землянки со свистом врезался очередной булыжник — он легко проломил непрочный настил и грохнулся в полуметре от моих ступней. Я посмотрел в дыру в потолке и увидел высоко в синем небе крохотную точку. Очень обозленную точку.
По-видимому, снаряды у яцхена закончились. Он еще немного повисел неподвижно, а потом улетел куда-то на юг. Проголодался, наверное.
— Теперь все встало на свои места, — заговорил Пазузу, когда я вернулся к костру. — А я то никак не мог понять, что ты вообще такое. Ты не был Лаларту, но ты был удивительно на него похож и даже совпадал по ауре. Ты явно был хигйджайя, но ты не мог быть хигйджайя, потому что все они давно погибли.
— А почему они все погибли, кстати? — полюбопытствовал я.
— А ты не знаешь?
— Не знаю. Я спрашивал — никто не знает.
— Архидемоны знают, — ехидно ответил Пазузу. — У архидемонов ты спрашивал?
— Нет. Как-то к слову не пришлось.
— Ну тогда слушай. Эм-м... С чего бы начать. Как становятся архидемонами, ты знаешь?
— Как?
— Что, и этого не знаешь?
— Ну простите, я в ваших гимназиях не обучался, — пожал плечами я.
— Все завязано на ба-хионь, — наставительно сказал Пазузу.
— О ба-хионь я знаю. Божественная энергия. Но при чем она здесь?
— Ба-хионь — это очищенный эфир, — объяснил Пазузу. — Его высшее состояние. Ба-хионь одинаково важна и для богов, и для демонов. Одинаково, но по-разному. Для богов ба-хионь — воздух. А для нас — пища.
— И в чем разница?
— Воздух либо есть, либо его нет. Ты не сможешь украсть чужой воздух и не сможешь его никому отдать. Пища же... ее можно купить и продать, отнять и подарить. Боги довольствуются тем, что им уделяют презренные смертные. Мы же не ждем милости от людишек — мы забираем все сами!
— Так что, можно просто обожраться душ и стать архидемоном? — не понял я.
— Если бы все было так просто, — мечтательно произнес Пазузу. — Ба-хионь — это наша пища. Если ты будешь очень много есть, ты станешь не сильнее, а жирнее. Мы, архидемоны, черпаем силы из такульту.
— Кого?
— Такульту. Не знаешь такого слова?
— Никогда не слышал.
— Пф-ф, — презрительно фыркнул Пазузу.
— Ну, на твоем языке это будет… э-э… общая еда, пиршево? Как-то так.
— Общак, что ли?
— Что-то вроде того. Такульту — это души, души, которые полностью принадлежат Лэнгу, — купленные, украденные, пожертвованные. Именно благодаря такульту существуют архидемоны.
— Это только в Лэнге так или во всех Темных мирах?
