Естественно, первым вариантом заработать было традиционное «продать что-нибудь ненужное», на которое последовал не менее стандартный ответ «чтобы продать что-нибудь ненужное, надо сначала купить что-нибудь ненужное, а у нас денег нет».
Вторым вариантом был, само собой разумеется, поиск клада, к чему и приступили безотлагательно. По поручению правительства Иванушка спустился из кабинета градоначальника, куда было перенесено заседание, в подвал-тюрьму, где мотал срок разжалованный за профнепригодностью городской глава, и задал ему хитро и с околичностями, «чтобы вражина не понял раньше времени, к чему ты клонишь», как проинструктировала его Серафима, вопрос о городских финансах. Ответ был предсказуемо неутешителен и неутешительно предсказуем: покойный Костей по прозванию Бессмертный выгреб всё до копеечки на снаряжение войска. Честное слово.
Царевич развел руками и пошел, палимый совестью за несправедливое обращение с представителем старой власти, к народу.
Народ тем временем приступил к разработке варианта четвертого, потому что вариант третий – пройти по деревням с мечом и мешком – был отвергнут на корню: мечей пастухам и рыболовам было не надобно, а мешков у них своих хватало.
Поскольку кроме мечей, изготовленных в приказном порядке в таком количестве, что все их не смогла принять на вооружение даже пятидесятитысячная армия Костея, никаких иных изделий из железа на складах общества кузнецов не было, то пункт четвертый у них проходил под лозунгом: «Перекуем мечи на что-нибудь полезное в хозяйстве».
В список вещей, которые можно было обменять на сельхозпродукцию в деревнях царства, уже вошли ножи, пилы, топоры, серпы, косы, скобы, гвозди, молотки, кочерги, ухваты и прочие дверные петли, и правительство, осмелев и воодушевившись, решило замахнуться на международный бартер. Мастер-кузнец, он же министр ковки и литья, сгоряча предложил даже художественное литье и ковку, которые в Хорохорском царстве можно было выменять на зерно и крупу, и теперь запоздало думал, осталось ли еще в рядах его общества люди, способные изготовить что-то художественное, и при этом не колюще-режущее…
Внезапно дверь робко приотворилась, и в наводящий до сегодняшнего утра на простых людей страх и ужас кабинет Вранежа испугано заглянула рыжая голова.
– Ваше царственное высочество?.. – вопросительно пискнула она.
– А, Находка! – обернулась Серафима и приветственно махнула рукой, приглашая октябришну войти. – Что-нибудь случилось?
– Нет… Просто вас долго не было… и я начала волноваться… не случилось ли чего… и спустилась в город… Но Кондрат с Лукой мне всё объяснили, и я решила, что раз уж всё равно пришла, то загляну…
– Заглядывай, – задорно улыбнулась царевна. – Двадцать семь голов хорошо, а еще одна не помешает.
– А что это вы тут делаете?..
Иванушка в нескольких словах обрисовал ученице убыр всю тяжесть их положения, и та вздохнула:
– Жаль, сейчас не сентябрь-октябрь… В наших краях это самое грибное время… Бывало, мы маленькие дождемся темноты, соберемся, факелов из смолья накрутим – и в лес…
Благородные министры во главе с председателями временного правительства вопросительно уставились на октябришну, ожидая услышать продолжение столь интригующе начавшегося рассказа, и заодно узнать, при чем тут грибы, но та лишь мечтательно улыбалась, полуприкрыв глаза, и молчала.
– Кхм… Находка… – первой прервала несколько затянувшуюся паузу Серафима.
– Да, ваше царственное высочество?.. – растеряно-виновато улыбаясь, Находка неохотно вернулась из засасывающе-сладкого мира ностальгии.
– А… когда же вы грибы собирали-то? Теперь настал черед ученицы убыр недоумевать.
– Так ночью и собирали, ваше царственное высочество. Днем-то они ведь спят, а ночью зато на свет сбегаются, как миленькие. Только и слышно, как по земле ножками дроботят – успевай наклоняться да собирать. А у вас что, как-то по-другому за грибами ходят?
– Д-да нет… – неровно пожала плечами погруженная в изумление царевна, успевшая слегка подзабыть их краткое, но красочное путешествие по стране победившего Октября пару недель назад. – Точно так же… Только наоборот. И тут неожиданно октябришна внесла еще одну идею:
– А еще я помню, старики рассказывали, что раньше, до Костея, мужики из нашей деревни, что охотились, в город шкурки куниц, белок, лис и прочую пушнину возили. Говорили, ее где-то за границей на хлеб купцы выменивают. Можно по нашим, по южным деревням проехать, спросить, есть ли шкурки, только, наверное, нет, потому что как мужчин в армию ловить в городе стали, они и ездить перестали, и охотиться… Ведь если не на продажу, так чего зверье губить, гондыра гневить…
Иванушка задумался, кивнул головой и принялся записывать еще один пункт их плана: «Пушнина на экспорт», как вдруг Серафима взорвалась восторгами, вскочила с места и порывисто обняла и гулко заколотила по спине ошалевшую от такого напора эмоций октябришну:
– Находочка!!! Что бы мы без тебя делали!!! Молодец!!! Нет, мы бы конечно, и сами до этого когда-нибудь додумались, но когда еще!.. Вовремя ты пришла!
– До чего додумались?.. – серые глаза колдуньи недоуменно округлились.
– До охоты, конечно! – перестала мять девушку царевна и с не меньшим недоумением уставилась на нее. – Менялы из деревень когда еще вернутся, а зверья здесь полные леса, мне стражники из дворца говорили! Олени, кабаны, медведи так и шастают, даже ягоды собирать не дают – из рук вырывают! Если за это дело взяться умеючи, то и мясом город подкормим, и шкурам пропасть не дадим! А если еще на чучела моду ввести!.. Всех соседей завалим! Хорохорье, готовь булки! Иваша, пиши: охотничьи артели.
Но не успел Иванушка обмакнуть перо в монументальную чернильницу, изображающую сражение стаи волков с неприятного вида кабаном, как масляная лампа перед ним, и до того не радующая яркостью, судорожно замигала и быстро погасла, проникшись, видно, общим упадочным духом дефицита.
– Сейчас я схожу за новой… – пробормотал кто-то из министров рядом с Серафимой и начал было на ощупь выбираться из круга плотно составленных стульев, наступая на ноги и попадая растопыренными пальцами вытянутых рук в невидимые глаза и уши товарищей по кабинету, но вдруг мрак растворил пушистый шарик теплого желтого света.
– Что это?.. – охнули мастера-министры.
Находка смущенно потупилась и протянула на всеобщее обозрение источник чудесного света на веревочке.
– Это я придумала, пока вас с царевичем Иваном не было, чтоб с факелами не возиться… Наговорила, и она теперь в темноте светится, если ее три раза в кулаке крепко сжать. Не хуже свечки получилось. И веревочку привязала, чтобы на шее носить сподручнее.
– А… штучку такую где нашла? – полюбопытствовала царевна, с интересом разглядывая, прищурившись, яркую восьмерку, вырезанную из тонкой серебристой жести.
– Да это не я, это Бирюкча, стражник. В подвале Северного крыла их, говорит, полным-полно. И таких, и других разных – всяких. Я такие штучки на рубахах умрунов раньше видела нашитыми…
– ПолнС, говоришь, – невесело хмыкнула Сенька, подумав о том, что бы это могло значить, и еще раз порадовалась, что в биографии Костея поставлена точка.
– Ага… – уже не так энергично кивнула октябришна: кажется, ей в голову пришла такая же мысль.
– А послухай, девка, – подал хриплый простуженный голос невысокий мужичок с впалой грудью и лицом то ли смуглымЈ то ли просто грязным, сидевший ближе всех к Находке. – А погаснуть твой светильник может?
– Может, дядечка, как не мочь, – с готовностью подтвердила молодая колдунья. – Сожмете три раза в кулаке – и погаснет. А если так его оставить, то он сам потухнет, когда солнце ярче него светить будет. А темно станет – снова засветится.
– А ежели в воду упадет?
– Да ничего ему не станется, дядечка, это же магия, – как неразумному дитяте терпеливо стала объяснять она. – Хоть молотком по нему стучите, хоть в воду, хоть в кипящее молоко роняйте. Ну, месяца через три, конечно, магия ослабеет, через полгода совсем рассеется, но до этого ему сносу не будет!
– Хм… Ишь ты… – завистливо прищурился и поскреб темную от въевшейся подземной грязи щеку мастер рудокопов – министр полезных ископаемых. – Нам бы в шахту таких, да побольше…
– Ты бы лучше пожелал, чтоб от этой штуки не свет, а тепло было, – пошутил над приятелем глава общества целителей, теперь министр охраны хорошего самочувствия. – А то ваших застуженных наши лечить не успевают.
– Для тепла-то и я бы своим орлам такой взял… – вздохнул бывший мастер золотарей и мусорщиков, а сейчас – министр канавизации.
– А нам бы всё равно для свету сподручнее, – поддержал рудокопа министр кройки и шитья.
– Если бы от нее еще моль разлеталась, – хмыкнул молчавший до сих пор министр шкурной промышленности…
