Младенцы выглядели очень похоже: оба маленькие, в пятнах и с виду – ну вылитый Уинстон Черчилль (хотя и не совсем).
А теперь, подумала сестра Мэри, я бы не отказалась от чашки чаю.
Большинство монашек в этом монастыре были правоверными сатанистками, как и все в их семьях как минимум до третьего колена. Их так воспитывали, и, если разобраться, ничего особенно плохого в них не было. В людях, по большей части, вообще нет ничего особенно плохого. Они просто склонны увлекаться новыми поветриями, например: обряжаться в сапоги и расстреливать других людей, или обряжаться в белые простыни и вешать других людей, или обряжаться в узкие джинсы, хвататься за гитары и созывать других людей на концерт. Только дайте им новый символ веры соответствующего фасона, и их умы и сердца – ваши. А когда из тебя с детства воспитывают сатаниста или сатанистку, новизна пропадает. Сатанизмом можно заниматься вечером по субботам. В остальное время ты живешь как можешь, точно так же, как и все остальные. Кроме того, сестра Мэри была медсестрой, а медсестры, во что бы они ни верили, в первую очередь медсестры: они носят часы на руке, повернув их циферблатом внутрь, сохраняют спокойствие в любой ситуации и всегда хотят чаю. Сестра Мэри очень надеялась, что кто-нибудь ее вскоре сменит; она выполнила свою часть ответственного задания, а теперь хотела чаю.
Дела человеческие становятся намного яснее, если четко понимать, что причина великих триумфов и трагедий истории не в том, что люди по природе своей добры или злы, но в том, что по природе своей они – люди.
В дверь постучали, и она открыла.
– Уже все, или еще нет? – спросил мистер Янг. – Я отец. Муж. И то и другое. Оба.
Сестра Мэри ожидала, что американский атташе по культурным связям будет выглядеть как Си-Си из «Санта-Барбары» или хотя бы Мейсон. Мистер Янг не был похож ни на одного американца из тех, которых она видела по телевизору, разве что на одного по-отечески добродушного шерифа из детективного сериала (не самого плохого)[4]. Он ее несколько разочаровал. И куртка его тоже ей не понравилась.
Она постаралась скрыть разочарование.
– О да, – сказала она. – Поздравляю. Ваша жена спит, бедняжка.
Мистер Янг заглянул ей через плечо. – Двойня? – спросил он. И стал доставать трубку из кармана. И не стал доставать трубку. И снова стал. – Двойня? Никто ничего не говорил про двойню.
– Нет-нет, – затараторила сестра Мэри. – Этот не ваш. Этот… этот чужой. Просто смотрю за ним, пока сестра Грейс не вернулась. Нет-нет, – повторяла она, указывая на Врага Рода Человеческого, Низвергателя Царей, Ангела Преисподней, Великого Зверя, именуемого Дракон, Князя Мира, Отца Лжи, Отродье Сатаны и Повелителя Тьмы, – вот этот вот точно ваш. От макушки до самых копытичек… которых у него нет, – торопливо добавила она.
Мистер Янг склонился над младенцем.
– Ну да, – с сомнением в голосе произнес он. – Похоже, пошел в меня. Ну что ж, здоров и весел?
– Разумеется, – ответила сестра Мэри. – Абсолютно нормальный ребенок, – добавила она. – Очень, очень нормальный.
Они замолчали и уставились на спящего младенца.
– У вас почти нет акцента, – сказала сестра Мэри. – Вы у нас давно?
– Лет десять, – чуть-чуть озадаченно ответил мистер Янг. – Перешел на другую работу, понимаете ли, и пришлось переехать.
– У вас, должно быть, очень интересная работа, – сказала сестра Мэри.
Мистер Янг благодарно взглянул на нее. Не всякому удается проявить интерес к животрепещущим проблемам бухгалтерского учета.
– Наверно, там, откуда вы приехали, все было по-другому, – продолжала сестра Мэри.
– Наверно, – согласился мистер Янг, который никогда об этом не задумывался. Насколько ему помнилось, Лутон был очень похож на Тэдфилд. Такие же живые изгороди от дома до вокзала. Такие же люди.
– Дома были повыше, это уж точно, – безрассудно предположила сестра Мэри.
Мистер Янг удивленно взглянул на нее. Единственный высокий дом, который ему вспомнился, был зданием банка «Альянс и Листер».
– И вас, наверное, часто приглашают в гости. Приемы на открытом воздухе, все такое, – монашку было не остановить.
С этой темой мистер Янг был знаком лучше. Дейрдре очень нравились вечеринки в саду.
– О да, – с чувством сказал он. – Дейрдра сама варит для них варенье. А мне обычно приходится помогать с играми. «Испорченный телефон», ну вы понимаете…
Об этом аспекте жизни в Букингемском дворце сестра Мэри никогда не задумывалась, но теперь поняла, почему туда невозможно дозвониться.
– Что же они его не починят? – удивилась она. – А если что случится?
– Извините?
– Знаете, мне очень нравится семья королевы.
– И мне тоже, – оживился мистер Янг, с благодарностью перепрыгивая на так удачно подвернувшуюся льдину в безумном потоке сознания. По крайней мере, разговор в отношении королевской семьи не вызывал опасений. Если, конечно, речь шла о настоящих ее представителях, которые добросовестно выполняют свою работу, приветствуя народ с балкона и спуская на воду новый авианосец. Не тех, которые всю ночь шляются по клубам и блюют на папарацци[5].
– Как мило, – сказала сестра Мэри. – А я-то думала, что вы ни в грош не ставите королевский титул после того, как ваши отцы-пионеры в Бостоне выбросили весь чай в реку.
И она продолжала болтать, следуя уставу Ордена, согласно которому его члены должны всегда говорить то, что у них на уме. Мистер Янг отдался на волю волн: он слишком устал, чтобы придавать этому значение. Возможно, в результате праведной жизни в поведении людей появляются определенные странности. Если бы миссис Янг сейчас проснулась, это была бы весьма кстати, подумал он. И тут одно понятное ему слово, мелькнувшее в болтовне сестры Мэри, отозвалось в его душе благодарным эхом.
– Скажите, не могу ли я где-нибудь, по возможности, выпить чашку чаю… если можно? – осведомился он.
– Ой, – сказала сестра Мэри, в ужасе закрыв рот ладонью, – как же мне это в голову не пришло?
Мистер Янг не стал высказывать предположений на этот счет.
– Минуточку, я сейчас сбегаю, – залепетала она. – Вы уверены насчет чая? Может быть, кофе? Этажом выше стоит этот… как его… кофематор.
– Чаю, пожалуйста, – сказал мистер Янг.
– Ну, вы действительно отуземились, скажу я вам, – радостно заявила сестра Мэри, и выбежала из палаты.
Мистер Янг, оставшись наедине с женой и двумя младенцами, которые крепко спали, опустился на стул. Да, видимо, когда рано встаешь, и молишься, и подолгу стоишь на коленях – это сказывается. Нет, они, конечно, добрые люди, но не совсем в трезвом уме и здравой памяти. Он однажды видел фильм Кена Рассела, так там монашки стали сатанистками. Не то чтобы здесь что-нибудь подобное, но нет дыма без огня и все такое…
Он тяжело вздохнул.
Именно в этот момент проснулось Дитя А, и разразилось добротным, отборным ревом.
Мистеру Янгу уже много лет не приходилось успокаивать ревущих детей. Честно говоря, ему это никогда и не удавалось. Он всегда питал огромное уважение к сэру Уинстону Черчиллю и похлопывать его уменьшенные копии по попке представлялось ему, мягко говоря, неподобающим.
– Добро пожаловать в наш мир, – устало сказал он. – Потерпи, привыкнешь.
Дитя закрыло рот и уставилось на мистера Янга так, словно тот был генералом, докладывающим о крупном поражении.
Сестра Мэри не могла найти более подходящего момента, чтобы вернуться с подносом в руках. Сатанистка она была или нет, но она даже разыскала блюдце, на котором разложила печенье с глазурью – такое всегда оказывается на самом дне пакета с надписью «К чаю» или «Бабушкина сдоба». Мистеру Янгу досталось печенье хирургически розового цвета, украшенное глазурованным снеговиком.
– У вас, наверно, таких почти нет, – сказала сестра Мэри. – Вы это называете печеньем. А мы – бисквитами.
Мистер Янг едва успел открыть рот, чтобы сказать, что он тоже использует второе из приведенных слов, и не только он, но и большинство жителей Лутона, как в комнату, задыхаясь, ворвалась другая монашка.
Она взглянула на сестру Мэри, сообразила, что мистер Янг никогда не заглядывал внутрь пентаграммы, начерченной мелом на полу, и ограничилась тем, что указала на Дитя А и подмигнула сестре Мэри.
Сестра Мэри кивнула и подмигнула в ответ.
И вторая монашка увезла младенца.
Подмигивание как метод общения между людьми – довольно универсальное средство. Многое можно сказать, просто подмигнув собеседнику. Например, в данном случае подмигивание второй монашки означало:
Ангел тебя раздери, ты где ходишь? Дитя Б родилось, мы готовы подменить младенцев, а ты тут не в той палате вместе с Врагом Рода Человеческого, Низвергателем Царей, Ангелом Преисподней, Великим Зверем, именуемым Дракон, Князем Мира, Отцом Лжи, Отродьем Сатаны и Повелителем Тьмы чаи распиваешь. До тебя не доходит, что меня только что чуть не пристрелили?
