Они снова уставились на пламя костра.
— А Жалка преемницу так и не выбрала? — спросила мамаша Бревис.
— И я ничуточки этому не удивляюсь, — хмыкнула матушка Ветровоск. — В наших краях так дела не делаются.
— Верно, да только Жалка не так много времени проводила в наших краях. Такая у нее была работа. Вечно носилась по заграницам.
— Лично меня в ваши заграницы калачом не заманишь, — ответила матушка Ветровоск.
— Ну да? Ты ж была в Анк-Морпорке, — рассудительно заметила нянюшка. — А это заграница.
— А вот и нет. Просто он далеко отсюда. Это совсем другое дело. Заграница — это где все болтают на каком-то тарабарском языке, едят всякую чужеродную дрянь и поклоняются этим, ну, сами знаете, объектам, — объяснила матушка Ветровоск, прирожденный посол доброй воли. — Причем надо быть очень осторожным, ведь заграница-то совсем рядом может оказаться. Да-да, — фыркнула она. — Из этой своей заграницы Жалка Пуст могла что угодно притащить.
— Однажды она привезла мне очень миленькую тарелочку, белую такую с голубым, — поделилась нянюшка Ягг.
— Верно говоришь, — кивнула мамаша Бревис матушке Ветровоск. — Лучше кому-нибудь сходить, осмотреть ее домишко. У нее там много чего хорошего было. Страшно даже подумать, что какой ворюга заберется туда и все там обшарит.
— Представить себе не могу, что какому-нибудь воришке взбредет в голову забираться к ведьме… — начала было матушка, но внезапно осеклась. — Ага, — покорно промолвила она. — Хорошая мысль. Обязательно зайду.
— Да чего уж, я схожу, — сказала нянюшка Ягг, у которой тоже было время все обдумать. — Мне как раз по пути. Никаких проблем.
— Нет, тебе лучше пораньше вернуться домой, — возразила матушка. — Так что не беспокойся. Мне нетрудно.
— Ой, да какое там беспокойство! — махнула рукой нянюшка.
— В твоем возрасте лучше не переутомляться, — напомнила матушка Ветровоск. Их взгляды скрестились.
— Слушайте, чего вы спорите-то? — удивилась мамаша Бревис. — Возьмите да сходите на пару.
— Я завтра немного занята, — подумав, сообщила матушка Ветровоск. — Может, после обеда?
— Подходит, — сказала нянюшка Ягг. — Встретимся возле ее дома. Сразу после обеда.
— Когда-то был, но потом ты его отвинтил, и он потерялся, — пробормотала старая мамаша Дипбаж.
Забросав яму землей, Харка-браконьер вдруг ощутил, что должен произнести хоть несколько прощальных слов.
— Ну, короче, вот оно и все… — неопределенно выразился он.
«А ведь она была одной из лучших, — думал Харка, возвращаясь в предрассветном сумраке к домику Жалки Пуст. — Не то что некоторые… Хотя, конечно, все ведьмы хорошие, — поспешно добавил он про себя, — но лично я предпочитаю держаться от них подальше, неловко как-то чувствую себя с ними. А вот госпожа Пуст всегда умела выслушать…»
На кухонном столе лежали продолговатый пакет, небольшая кучка монеток и конверт.
Недолго думая, Харка вскрыл конверт, хотя письмо было адресовано не ему.
Внутри оказался конверт поменьше и записка.
«Альберт Харка, — гласила записка, — я все вижу. Дастафь пакет и канверт куда нада, а если пасмеиш заглянуть в нутрь с табой случица нечто ужасное. Как профессиональная Фе Я Крестная я не магу никаво праклинать но Предсказываю тибя покусаит злой волк и твоя нога пазеленеит и отвалица, ни спрашивай аткуда я это знаю тем болие все равно я не смагу ответить патаму што умирла. Всево наилутшево, Десидерата Жалка Пуст».
Он зажмурился и взял пакет.
Туда, где сверкнет капелька воды на гребне волны, где блеснет льдинка, где найдется самое захудалое зеркальце или отражение, — во все эти места Лилит могла заглянуть. Волшебное зеркало? Ерунда. Любое зеркало сойдет, главное — уметь им пользоваться. И Лилит, вобравшая в себя энергию миллиона отражений, прекрасно это умела.
Ее грызло лишь одно. Скорее всего, Десидерата Пуст избавилась от нее. Этот поступок вполне в ее духе. Сознательность… Видимо, отдала той глупой девчонке с бесцветными глазами, которая время от времени ее навещала, — той самой, что любила обвешиваться дешевой бижутерией и безвкусно одевалась. Очень подходящий тип.
Но Лилит должна была убедиться наверняка. Уверенность — вот залог вашего успеха, и Лилит достигла своего нынешнего положения именно благодаря тому, что всегда следовала этому правилу.
В лужах и окнах, по всему Ланкру, замелькало лицо Лилит. Оно появлялось и тут же пропадало, перемещаясь все дальше, дальше…
В обширном магическом поле Плоского мира свет распространяется медленно, а значит, и время тоже никуда не спешит. Как выразилась бы нянюшка Ягг, когда в Орлее пьют чай, у нас все еще вторник…
На самом деле в Орлее только-только наступило утро. Лилит сидела в своей башне и с помощью зеркала рассылала свои отражения по всему миру. Она искала.
А теперь и над Ланкром расцветала заря. По лесу ползли клочья осеннего тумана.
Матушка Ветровоск распахнула входную дверь. Не заперто. Последнего гостя, который должен был наведаться к Жалке Пуст, никакой замок не удержал бы.
— Она похоронила себя там, за домом, — послышался голос за спиной у матушки.
Это была нянюшка Ягг.
Матушка быстро прикинула, как лучше поступить. Если заметить, что нянюшка нарочно пришла пораньше, чтобы самой пошарить в доме, это сразу вызовет вопросы о том, что здесь делает матушка Ветровоск. Разумеется, дай срок, она обязательно нашла бы ответы на эти вопросы. Но в общем и целом лучше было оставить все как есть…
— Ага, — кивнула матушка. — Она всегда была аккуратная, наша Жалка.
— Такая уж работа, — сказала нянюшка Ягг, протискиваясь мимо нее и задумчиво оглядывая комнату. — При такой работе, как у нее, все должно быть на своем месте. Вот те на, ну и здоровенный же котище!
— Это лев, — поправила матушка Ветровоск, глядя на чучельную голову над камином.
— Кем бы он там ни был, небось здорово разогнался — аж стенку пробил, — хмыкнула нянюшка Ягг.
— Его кто-то убил, — сказала матушка Ветровоск, осматривая комнату.
— Вот и я так подумала, — ответила нянюшка. — Кабы увидела, что этакое чудище сквозь стену прется, я бы тоже угостила его кочергой.
Конечно, такой вещи, как типичный ведьмин домик, не существует в природе, но, если бы была на свете такая штука, как нетипичный ведьмин домик, главный приз за наибольшее соответствие получило бы жилище Жалки Пуст. Кроме разных звериных голов со стеклянными глазами на стенах висели книжные полки и несколько акварелек. Из подставки для зонтов торчало копье. Вместо привычной глиняной и фаянсовой посуды на буфете теснились заграничного вида медные горшки и тонкий голубой фарфор. Никаких вам сушеных растений, зато множество тетрадей, большинство из которых были исписаны мелким аккуратным почерком Жалки Пуст. Весь стол был покрыт тем, что весьма напоминало тщательно вычерченные карты.
Карты матушка Ветровоск не любила. Она инстинктивно чувствовала, что они уменьшают авторитет страны.
— Да уж, покаталась она по свету, — сказала нянюшка Ягг, взяв в руку резной веер из слоновой кости и кокетливо обмахиваясь[7].
— Ну, ей это ничего не стоило, — рассеянно ответила матушка, наугад открыв, а потом закрыв несколько шкафчиков.
После чего она провела пальцем по каминной полке и критически изучила результат.
— Могла бы найти время да пройтись по комнате тряпкой, — упрекнула она. — Я бы нипочем не стала умирать, оставляя дом в таком виде.
— Интересно, и где же она хранила… ну, знаешь… ее? — поинтересовалась нянюшка, открывая дверцу больших напольных часов и заглядывая внутрь.
— Постыдилась бы, Гита Ягг, — сказала матушка. — Мы же не за этим пришли.
— Конечно нет. Просто интересно…
Нянюшка Ягг попыталась встать на цыпочки, чтобы заглянуть на буфет.
— Гита! Не стыдно? Сходи-ка лучше, приготовь нам чайку!
— Хорошо, хорошо…
Нянюшка Ягг, что-то бормоча, скрылась на кухне. Через несколько секунд оттуда донесся скрип ручного насоса.
Матушка Ветровоск бочком пододвинулась к креслу и быстро пошарила под подушкой.
Из кухни послышался какой-то шум. Она поспешно выпрямилась.
— Вряд ли она прятала ее под раковиной, — крикнула она.
Ответа нянюшки Ягг она не расслышала.
Матушка выждала еще мгновение, а затем быстро склонилась к камину и сунула руку в печную трубу.
— Что-нибудь ищешь, Эсме? — спросила за ее спиной незаметно приблизившаяся нянюшка Ягг.
— Ужас сколько сажи накопилось, — быстро выпрямившись, ответила матушка. — Прямо невозможно, сколько сажи!
— Значит, ее и там нет? — добродушно осведомилась нянюшка Ягг.
— Понятия не имею, о чем ты.
— Не притворяйся. Все знают, что у нее она была, — сказала нянюшка Ягг. — Принадлежность профессии. Практически это и есть профессия.
