Тронрег. Место, где когда-то проходили боевые учения драконов. Собственно, они и сидели на плоских валунах неподалеку от короля, что-то обсуждая вполголоса. Капитан Гуннар, лейтенант Мангус…
Безумие какое-то! Лейгард словно сошел с ума. Феи ведь не могли забросить его в прошлое? Или это сделали ведьмы? Или вообще не было ни тех, ни других, и король всего лишь прикорнул на учениях… Впрочем, расколотый и потемневший амулет все еще болтался на шее, а значит, этот кошмар золотому не приснился. Следовательно…
— Тами! — спохватился король, вскочив на ноги. — Где Тами? Я ведь не тронул ее?!
Услышав короля, драконы кинулись к нему.
— Ваше величество, вы очнулись! — Капитан Гуннар сжал Лею руку, будто опасался, что тот опять отключится.
— Что с Тами? — настойчиво повторил Лейгард.
Стражники переглянулись, Мангус потупился. Внятного ответа не последовало. Золотому стало не по себе.
— Гуннар! — рявкнул он. — Доложить немедленно!
— Так точно! Тамиэль Бургунди жива и невредима, ваше величество, — поспешно отрапортовал железный, но тут же добавил нехотя: — Ну, была, когда нас выгнали из академии.
— Вас — что?! — опешил Лейгард.
Гуннар помрачнел и вздохнул: любой в драконьей империи знал, как тяжела доля гонцов с плохими вестями. Но вариантов у железного не было, а потому он-таки поведал своему королю обо всем, что случилось после стычки в особняке ректора.
История получилась не самая воодушевляющая. Когда две феи поэзии на пару обезвредили Лея, стражники связываться с ними уже не рискнули. Они и сами пребывали в шоке, не понимая, чего ждать от короля. Никогда прежде они не видели черного пламени и сломанных амулетов. В драконьей ипостаси Лей вел себя очень странно, — раньше он не стал бы без веской причины крушить дома и нападать на члена кронфейской семьи.
— Ректор сказал, что если мы не покинем остров, нам объявят войну, — встрял медный лейтенант. — И не поймите неправильно, мы готовы биться за вас с феями… Да хоть с кем угодно… Только ведь нас и так одолевают орки, и лишний противник сейчас ни к чему…
— Но если вы прикажете, мы вернемся! — заверил короля капитан Гуннар. — В любую секунду!
— Не надо, — хмуро отозвался Лей. — Вы все сделали верно, война с феями не в наших интересах.
На лице железного отразилось нескрываемое облегчение, а Мангус так и вовсе гордо приосанился:
— Это была моя идея, ваше величество! Гуннар хотел, чтобы мы забрали Тамиэль, как вы планировали, но я так и сказал: скандал не в наших интересах…
— Ладно, — отмахнулся Лей, пока медный себе еще и орден за заслуги не потребовал. — Но почему вы принесли меня сюда, а не в Аурвир?
— Яйца двуединости, ваше величество… — Гуннар нервно сглотнул и вытащил из-под мундира амулет.
Выглядел он точно так же, как и у Лейгарда. Погасший, с глубокой трещиной по всей длине. Но самое ужасное — проклятие добралось до каждого стражника. Все до единого лишились возможности контролировать драконью ипостась.
— Сначала мы взяли курс на Аурвир, — признался железный. — Но Родерик перевоплотился в человека прямо в полете. Чуть не разбился!
— Благо, я успел подхватить его, — похвастался Мангус.
— Огненный владыка, я бы тоже успел! Но я нес короля! — осадил его Гуннар. — Мы сделали привал и обнаружили, что амулет Родерика лопнул.
— А потом и у Гуннара, — добавил медный. — Как по цепочке, представляете? Я сам за час, наверное, трижды обращался туда-сюда! И еще состояние такое… — Он ударил себя кулаком в грудь. — Мерзкое! Хочется порвать всех. Горло перегрызть! Вот хоть капитану…
— Эй! — завелся Гуннар. — Субординацию соблюдай! Иначе полетишь с ближайшей скалы, орчий пасынок!
— Отставить, — жестко пресек заварушку Лейгард.
Он, наконец, в полной мере осознал, какую подлянку устроили ему ведьмы. Королю вспомнились слова верховного мага о том, что порча похожа на болезнь. На эпидемию. Такая же заразная, и распространяется так же быстро. Нужна всего лишь первая жертва — а дальше все пойдет, как по цепочке. Да, Мангус это верно подметил.
Раньше Лей думал, что мамочка Шу выманила у Вермара яйцо двуединости для разовой мести. Ну, захотела лишить его драконьего облика, — отличное наказание, чего уж греха таить. Но ведьма лелеяла более коварный план. Через один амулет она сумела добраться до всех, оборвала связи между человеческой и драконьей природой. Более того, рыжая тварь умудрилась посеять смуту. Пробудить самое худшее.
Конечно, тьма живет у каждого внутри, и неважно, ящер ты, фея или простой смертный. Но главный вопрос — кто победит в извечной борьбе с самим собой. Мамочка Шу явно делала ставку на все плохое. Рассчитывала, вероятно, что драконы поубивают друг друга, а тех, кто не поддастся тьме, благополучно добьют орки.
Именно об этом пыталась предупредить короля танцевальная муза, когда куры снесли черные яйца. И Лей бы с радостью поблагодарил фейское божество за такой чудесный знак, если бы смог истолковать его раньше. Неужели нельзя было выражаться яснее?! Буквы сложить из цветочных лепестков или заставить тех же кур произнести послание вслух… Ну, в самом деле, если ты хочешь кому-то помочь, то зачем идти такими окольными путями? Сами феи не додумались, чего уж говорить о драконах!
Что ж, хотя бы одну подсказку, последнюю, Лейгард разгадал. Кровяника четко указывала на болота близ Крейвика, и золотой почти не сомневался: ведьма скрывается именно там. Пусть придется перевернуть каждую кочку, он найдет проклятую мамочку и отправит прямиком в пекло. Потому что иначе больше никогда не сможет приблизиться к Тами.
В одном старшая жрица и ректор не ошиблись: Лей не имел права подвергать Тамиэль опасности. Но не из-за уникального дара, а из-за того, что никого еще не любил так сильно. И ради этой любви король был готов идти до конца.
Глава 24
Тамиэль Бургунди
С рождения мне внушали, что высшая ценность для фей — это милосердие. Талант, мол, штука полезная, но если фея не умеет прощать, если сердце ее жестоко и скупо, то не видать ей благосклонности муз, как своих ушей.
Сначала я думала, что не получила дар именно из-за проблем с милосердием. Развивала его в себе изо всех сил. Помогала родителям, соседям, страшно боялась кого-то обидеть неосторожным словом, уступала, где только могла, — и то мне все время казалось, что я мало стараюсь. Слишком уж хотелось быть настоящей феей.
И что в итоге? Все зря! Меня окружал сплошной обман. Я гналась за какими-то иллюзиями, а на самом деле никто вокруг и понятия не имел, что такое прощение или сочувствие. А благосклонность муз… Это вообще главная ложь. Величайшая афера в истории.
Когда амулет Лея раскололся, я, наконец, прозрела. Словно это не яйцо двуединости разбилось, а мои розовые очки.
То есть я из кожи вон лезла, готовилась к танцу. Истязала себя, слушалась Хелию и вместо благосклонности получила что? Правильно, кровянику. Ягодку размером с воробьиный глаз.
Нет, недолго я все же почивала на лаврах. Меня аж распирало от гордости. Еще бы! Железный дракон подтвердил, что это знак свыше, что ягода укажет путь к ведьме, а потом и сам ректор меня похвалил. Конечно, они поругались немного с Леем, но разве когда-то бывало иначе? Я уже представляла, как полечу вместе с королем в Аурвир, героическим танцем спасу его от ведьмы и тогда, — ну, возможно, — он тоже полюбит меня.
Но судьба распорядилась иначе. Черная порча добралась до Лея быстрее. Он сидел с остекленевшим взглядом, а я отчетливо видела мрак в янтарных глазах.
Помню, профессор Минти показывала нам растения, поврежденные особой болезнью. Она так и называлась — ожог. Все начиналось с черного пятнышка на листке, а потом недуг сжирал цветок целиком.
Так случилось и с Леем. Потемнел его амулет, сломался, проклятие проникло в кровь. А когда Лейгард перевоплотился… Любой бы сразу понял, что дракон не в себе! Черное пламя — очевидный симптом, верно?
