— Наверное, я старею, — признался барон. — Но отчего-то я разделяю твою ностальгию по яблочным пончикам.
Генрих хотел было возразить, что эту ностальгию майор разделял всегда, даже тогда, когда непосредственно лакомился означенными пончиками, запивая их декалитрами кофе с молоком.
Вдруг послышался торжествующий вопль Клауса:
— Герр майор, впереди мелькнул яркий свет! Кажется, это выход на поверхность!
Дитрих высунулся из люка, насколько позволяла высота свода:
— Клаус, остановись, я посмотрю в бинокль!
Он покрутил настройку и отчетливо разглядел впереди выход из тоннеля.
— Действовать будем по следующей схеме: Клаус заглушает двигатель, Вальтер и Генрих с оружием идут со мной на разведку, Ганс следит отсюда за ходом событий исключительно через прицел пулемета, при этом Клаус сохраняет полную боевую готовность и в случае опасности сдает назад. Вопросы есть? Нет? Тогда за дело.
Они крались к выходу так старательно и тихо, будто играли в индейцев. На самом деле все были совершенно уверены в том, что их мытарствам наступил конец. Что сейчас они выскочат из подземного хода и в худшем случае натолкнутся на какую-нибудь войсковую часть русских, которую непременно победят. В лучшем же — встретят своих. А в самом прекрасном варианте — даже не будут арестованы и отправлены в Берлин в качестве военных преступников, чуть было не угробивших секретную машину.
Вальтер поежился:
— Что-то становится все холоднее и холоднее.
Генрих согласился:
— Мне тоже. Ну не от страха же это?
Дитрих остановил их решительным жестом:
— Не нравится мне это: свет очень яркий и оттуда действительно веет очень сильным холодом. Надо еще раз осмотреться.
Вальтер прошептал на ухо Генриху:
— Кажется, я и вправду замерзаю.
— Ну наконец-то мы попали туда, куда надо! Только бы этот выход не охранялся, — обрадованно произнес Морунген.
— Неужели видны Белохатки?! — восхитился Диц.
Майор отчаянно крутил колесико настройки бинокля:
— Белохаток, к сожалению, не видно, но русская зима, как сказал один их поэт, катит уже в глаза. Так что, полагаю, мы у цели.
Выбравшись на открытое пространство, танкисты с радостью обнаружили, что они здесь совершенно одни. Правда, некоторые детали пейзажа их немного смутили. Они не так давно покинули высоту и очень хорошо помнили, что высота представляла собой небольшой холмик, поросший лесом, перед которым текла река. В данный же момент знакомым оказался только белый и чистый снег.
А перед ними возвышались горные склоны.
Еще через несколько минут Генрих натолкнулся на знакомый до боли указатель. На полосатом столбике висела табличка с интригующим текстом:
Прямо — отель «Горные лыжники» — 5 км
Двигаться на шум электростанции.
Налево — швейцарская граница — 30 км
По причине полного обвала на фронте
(кто-то зачеркнул слово «обвала» и заменил его на слово «облома»)
дорога для немецкого транспорта, а также лиц
немецкой национальности закрыта до 09.05.45.
Направо — бистро-закусочная «Дви ковбасы» — 3 км
Двигаться на запах жареных сосисок и пива.
Немцы переглянулись в полном недоумении. Первым затянувшееся молчание нарушил барон фон Морунген:
— Опять чепуха какая-то. Мы что, в Швейцарии?
Вальтер ошарашенно помотал головой:
— Не может того быть, Россия не граничит с этой страной!
— Правда, — заметил Генрих, — судя по числу русских шпионов и политиков, этого не скажешь, но все равно странно.
Дитрих еще раз вгляделся в мерзкий указатель и прочитал на сей раз по слогам:
— Что значит облом на фронте и почему именно до 09.05.45?
Генрих выдвинул предположение, которое показалось бы бредовым в иной ситуации, но теперь воспринималось как вполне естественное.
— Господин Морунген, может, нас кто-то провоцирует или вводит в заблуждение, чтобы понизить боевой дух?
Майор сердито поковырял снег носком сапога:
— Генрих! Нас поздно провоцировать и вводить в заблуждение, мы уже вторглись на восток, и нам нужна только победа!
— Герр майор, — предложил Вальтер, — разрешите отдать приказ остальным, чтобы выбирались из штольни! В любом случае придется двигаться дальше.
Вскоре утепленный и несколько воспрявший духом экипаж (где зима и снег — там Россия, а остальное уже дело техники) почувствовал себя морально готовым к дальнейшим приключениям. И поэтому на наивный вопрос командира: «Ну что, куда будем двигаться?» — хор голосов дружно произнес:
— В сторону закусочной, господин майор!
Невысокие горы, солнце, снег, бодрящая прохлада — словом, настоящий рай для лыжников. Правда, танк можно рассматривать скорее как сани, нежели как лыжи. Он опять-таки весьма интересно смотрится на фоне белоснежного сияющего покрывала: летний камуфляж выделяется на нем ярким, бросающимся в глаза пятном.
Танкистам удалось обнаружить заброшенную дорогу, ведущую куда-то вниз, в долину. И «Белый дракон» послушно полз по ней, оставляя за собой широкий и глубокий след.
Дитрих тревожно глядел в бинокль, пытаясь определить, на что это похоже. Вальтер печально возился с радиостанцией.
— Господин майор, со связью без изменений, эфир молчит!
— Возможно, это мы остались без связи, — с надеждой в голосе сказал Клаус. — Этот русский чемпион-богатырь сломал нашу антенну. А вдруг все вот-вот наладится?
Ганс, не отрываясь от смотровой щели, изрек:
— Никакая это не Швейцария, и дураку понятно, что русские нас водят за нос. Мы никогда ничего не найдем, если будем продолжать доверять дорожным знакам!
Клаус горячо согласился с товарищем:
— Ага, Ганс, ты наверняка прав. Помните, как было во Франции? Они же специально развернули все указатели в обратном направлении, чтобы мы блуждали, как дураки. И ведь блуждали же…
Морунген ворчливо произнес:
— Не надо обобщать, Клаус. Положим, блуждали не все, а только те, кто не имел привычки сверяться с картой и компасом или никогда прежде не бывал во Франции.
— Да, — заключил Генрих. — Французам не откажешь в оригинальности мышления. — Он призадумался и с тревогой добавил: — Впрочем, и русским тоже.
Барон наставительно заметил:
— Один их поэт сказал, что им «внятно все: и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений».
— Это они о нас так тепло отзываются? — уточнил Ганс. — Гениями называют?
— Русским тоже свойственны некоторые положительные качества, — великодушно признал Вальтер. — Достаточно вспомнить наши последние впечатления о знакомстве с народом Хун-Чи. Кстати, никогда о таком не слышал прежде…
— Советский Союз — многонациональное государство, — поведал Дитрих. — Они этим отдельно гордятся. А вот французская кампания пошла немцам на пользу, так как выявила слабые стороны германской нации. На войне нельзя безоговорочно доверять всем источникам информации. Кстати, русские даже у себя дома никому не доверяют — редко кто доверчиво читает все, что написано у них на заборах. Заметьте, какая предусмотрительность. Оттого они выживают даже в дикой Сибири.
— Зачем же писать, если никто не будет читать? — заинтересовался Клаус.
— Читать, положим, будут. Но не воспринимать прочитанное буквально.
Ганс тоном главного специалиста по русской психологии произнес:
— Их этому учат с самого детства.
— Единственный русский, которого я хорошо знаю и уважаю, — это король Петер Первый, — заявил Генрих. — Он имел правильное представление о порядке в стране. Приглашал из-за рубежа специалистов и сам трудился не покладая рук.
— Правда, — вмешался в их разговор Дитрих, — он недолго прожил. Борьба с российскими беспорядками подорвала его здоровье.
— Жаль, — посочувствовал Вальтер. — Нам бы не помешали сейчас хорошие дороги и нормальные указатели.
— Ну что же, — решительно молвил потомок прусских аристократов, — нам не остается ничего иного, кроме как действовать по старому принципу: на русских надейся, а сам не плошай. Если старая карта оказалась бесполезной и местность все равно невозможно узнать, придется рисовать новую карту и пользоваться только ею.
— Может, что-нибудь прояснится, когда мы доберемся до закусочной? Возможно, местные жители не откажутся нам помочь.
Ганс просветлел и приободрился:
— Конечно, прояснится, когда мы выпьем пива и поедим горячих свиных сосисок!
— Угу, — печально сказал Морунген. — Это если верить тому, что написано, и эта закусочная вообще существует.
Глава, в которой все как-то образуется
Всему, что движется, отдай честь.
Все, что не движется, подними.
Все, что нельзя поднять, покрась.
Американская армейская мудрость
Ты никогда не решишь проблему, если будешь думать так, как те, кто ее создал.
