И, хуже всего, майор понял, что это существо может видеть, о чем он думает, и ему это нравится.
— Да, — кивнул Карцер. — Точно. И тебе повезло, что я здесь, солдатик.
Солдатик, подумал майор. А ведь здесь есть те, кто слышит это, те, кто запомнит. Солдатик.
— Почему же? — спросил он.
— Пока ты и твои блестящие солдатики гарцевали по округе и гонялись за прачками, — говорил Карцер, садясь на единственное свободное кресло, — на улице Паточной Шахты происходят настоящие неприятности. Ты знаешь об этом?
— О чем ты? Мы не получали никаких докладов о каких бы то ни было беспорядках, происходящих там!
— Да, точно. Разве это не странно?
Майор колебался. Где-то в голове зашевелилось смутное воспоминание… а потом, что-то бормоча, капитан протянул ему листок бумаги. Он взглянул на отчет и вспомнил.
— Один из моих капитанов был там днем и сообщил, что все под контролем, — произнес он.
— Правда? Под чьим контролем? — бросил Карцер. Он откинулся на спинку кресла и положил ноги на стол.
Майор уставился на них, но сапоги не проявляли ни малейшего стыда.
— Убери свои ноги с моего стола, — холодно произнес он.
Глаза Карцера сузились.
— И чья армия тебе помогать будет?
— Моя, вообще-то…
Майор посмотрел в глаза Карцера и тут же пожалел об этом. Безумец. Он видел подобный взгляд на поле битвы.
Очень медленно, с преувеличенной осторожностью Карцер опустил ноги со стола. Потом он достал платок и мрачно, с невыразимой иронией дохнул на столешницу, а потом усердно ее протер.
— Ох, простите, пожалуйста, — сказал он. — Однако, пока вы, джентльмены, начищали свой стол до блеска, язва, как они говорят, хаха, пожирает самое сердце города. Вам уже сообщили, что штаб на Цепной улице сожгли дотла? И, полагаю, мы потеряли несчастного капитана Каченса и, по крайней мере, одного из нашего… технического персонала.
— Боги, Каченс, — вздохнул капитан Пререк.
— Именно так я и сказал. Все те подонки, которых ваши парни вспугнули у Сестричек Долли и в других их гнездышках, ну, все они оказались там.
Майор взглянул на рапорт.
— Но наш патруль сообщил, что все казалось в порядке, на улицах были стражники, а люди махали флагом и пели национальный гимн, — сказал он.
— Ну вот, сами же видите, — ответил Карцер. — Вы сами поете национальный гимн на улицах, майор?
— Ну, нет…
— Кого отправил туда его светлость? — спросил Пререк.
Майор Маунтджой-Стэндфаст пролистал бумаги. Его лицо вытянулось.
— Раста.
— О боги. Какой удар.
— Смею предположить, он уже мертв, — высказал Карцер, и майор попытался сдержать легкую улыбку. — Человек, который теперь там руководит, зовет себя сержантом Килем. Но он самозванец. Настоящий Киль в морге.
— Откуда вы знаете все это? — спросил майор.
— У нас, Особых, свои методы добывания информации.
— Я слышал об этом, — пробормотал капитан.
— Военное положение, джентльмены, означает, что военные оказывают помощь гражданским властям, — проговорил Карцер. — А сейчас, гражданские власти — это я. Конечно, вы могли бы послать пару курьеров на бал, но не думаю, что это будет правильным для карьеры шагом. Так что, единственное, о чем я вас прошу, так это чтобы ваши люди помогли нам в небольшом… хирургическом вмешательстве.
Майор уставился на него. Его неприязни к Карцеру не было конца. Но майором он был не слишком долго, а если уж вас повышают, то вы надеетесь продержаться в этой должности настолько долго, чтобы даже тесьма слегка потускнела.
Он заставил себя улыбнуться.
— У вас и ваших людей был длинный день, сержант, — произнес он. — Почему бы вам не пройти в столовую, пока мы не посовещаемся?
Карцер встал так стремительно, что майор вздрогнул, и, упершись руками в его стол, наклонился вперед.
— Уж постарайся, Джимми-сынок, — сказал он, и улыбка его походила на край ржавой пилы. А потом развернулся и вышел прямо в ночь.
В последовавшей тишине Пререк произнес:
— Боюсь, его имя есть в списке офицеров, который Каченс прислал вчера. И, э, в целом он прав насчет закона.
— Хочешь сказать, мы должны выполнять его приказы?
— Нет. Но он в праве просить содействия.
— А я могу отказать?
— О, да. Разумеется. Но…
— … мне придется объяснить его светлости причину?
— Точно.
— Но этот человек сущий ублюдок! Я знаю таких. Из тех, что вербуются ради грабежа? Из тех, что оказываются на виселице в качестве примера остальным?
— Гхм…
— Что еще?
— Ну, в одном он прав. Я просматривал рапорты, и, ну, это странно. Вниз по улице Паточной Шахты все было тихо.
— Это хорошо, так?
— Это невероятно, Клайв, если сложить все воедино. Здесь сказано, что нападения не было даже на штаб стражи. Э… и твой капитан Бёрнс, сказал, что видел этого Киля, или кого-то, кто так называется, и уж если тот — сержант стражи, то он, Бёрнс, — дядюшка мартышки. Он говорит, что это — человек серьезных приказов. Думаю, он ему даже понравился.
— Боги, Том, мне нужна помощь!
— Тогда отправь нескольких всадников. Может, небольшой неофициальный патруль. Прояви сообразительность. Ты можешь позволить себе полчаса.
— Верно! Верно! Отличная идея! — отозвался майор, излучая облегчение. — Проследи за этим, хорошо?
Отдав гору приказов, он сел на место и уставился на карту. По крайней мере, хоть что-то имело смысл. Все эти баррикады были направлены внутрь. Люди отгораживались от дворца и центра города. Никто не будет беспокоиться о внешнем мире. Если в подобных обстоятельствах необходимо взять отдаленную часть города, то самым разумным будет идти через ворота в городской стене. Может, их охраняют не так, как должно.
— Том?
— Да, Клайв?
— Ты когда-нибудь пел национальный гимн?
— О, много раз, сэр.
— Я не имею в виду официально.
— То есть, чтобы показать, что я — патриот? Боги, нет. Это было бы очень странно, — ответил капитан.
— А как насчет флага?
— Ну, разумеется, каждый день я отдаю ему честь, сэр.
— Но ты не размахиваешь им? — поинтересовался майор.
— Думаю, пару раз я махал бумажным флажком, когда был ребенком. День рождения патриция или что-то в этом роде. Мы стояли на улице, когда он проезжал мимо, и кричали «Ура!»
— И с тех пор ни разу?
— Ну, нет, Клайв, — смущенно ответил капитан. — Я бы сильно забеспокоился, если бы увидел человека, поющего национальный гимн и размахивающего флагом, сэр. Подобными вещами занимаются лишь иностранцы.
— Правда? Почему?
— Нам не нужно доказывать, что мы патриоты, сэр. То есть, это ведь Анк-Морпорк. Нам не нужно устраивать шумиху, по поводу того, что мы — лучшие, сэр. Мы это просто знаем.
Эта соблазнительная теория пришла в голову Виглету и Вадди, и, да, даже в не сильно тренированную голову Фреда Колона, и, насколько Ваймс смог понять, это было примерно так.
1. Предположим, расстояние позади баррикад больше, чем перед ними, так?
2. Тогда, вроде, там больше людей и больше города, если вы следите за ходом мыслей.
3. Тогда, поправьте меня, если я ошибаюсь, сержант, но это значит, скажем так, что мы впереди баррикад, я прав?
4. И тогда получается, что мы не бунтуем, так? Потому что нас больше, а большинство бунтовать не может, это очевидно.
5. Так что, мы теперь — хорошие парни. Разумеется, мы были хорошими парнями все это время, но теперь это вроде как официально, так? Вроде как математически доказано?
6. Так что, мы подумали, что дотащим их до Короткой улицы, а потом мы могли бы проскочить к Мутному Колодцу и вплоть до другой стороны реки…
7. Из-за этого у нас будут неприятности, сержант?
8. Вы странно смотрите на меня, сержант.
9. Простите, сержант.
Перед Ваймсом, все более волнуясь, стоял Фред Колон, рядом, точно пойманные за игрой Постучи в Дверь и Сматывайся, были другие, а сам Ваймс обдумывал все это. Люди осторожно следили за ним, на случай взрыва.
И в какой-то мере это было логично, если вы не брали во внимание слова вроде «реальная жизнь» и «здравый смысл».
Они неплохо потрудились. Боги, блокировать городскую улицу легко. Нужно лишь прибить доски к паре тележек и навалить на них мебель и другой хлам. Таким образом можно перекрыть главную улицу, а если их еще и подтолкнуть, то можно сдвинуть с места.
А в остальном все было не так уж сложно. В любом случае, в округе было множество маленьких баррикад. Парни просто соединили их вместе. И никто даже не заметил, как Народная Республика Улицы Паточной Шахты заняла почти четверть города.
Ваймс несколько раз глубоко вздохнул.
— Фред?
— Да, сержант?
— Я приказывал вам делать это?
— Нет, сержант.
— Слишком много улиц. Слишком много людей, Фред.
Колон просиял.
