Ознакомительная версия.
Теперь я мог действовать. Не торопясь, включил компьютер и сбросил все личную информацию, накопившуюся там, в свою электронную записную книжку. Затем сказал «прости, друг, так уж вышло» и включил команду форматирования диска, – команду, которая сотрет с компьютера абсолютно все. Я в последний раз обвел глазами свой кабинет, полки с книгами, компьютер, который по моей команде потихоньку превращал себя в полного идиота. Я набросил на себя куртку, положил в карман кошелек с документами. Взял брелок с ключами от квартиры, подумал, и положил его на видное место на столе. Затем еще раз огляделся. Все, что мне действительно необходимо, было на мне. Как мало, оказывается, нам нужно в жизни! Не оттого ли мы обрастаем вещами и имуществом, чтобы обмануть себя, придать себе вес в собственных глазах и, что еще важнее, в глазах окружающих? А потом оказывается, что все это легко можно оставить и продолжить жить налегке.
Я вышел из комнаты и прошел к входной двери. В гостиной все было спокойно, женщины сидели на диване и смотрели продолжение фильма. Я открыл дверь и тихо прикрыл ее за собой. На автобусе я добрался до Тель-Авива. Прямо на выходе с автобусной станции я увидел то, что искал. На бордюре тротуара сидел старик араб. Перед ним стояло ведро с розами. Это были не те стандартизированные надменные бутоны на тонких стебельках, какие продают в магазинах. С точки зрения цветочной индустрии, это была «не кондиция». У цветов были толстые кривые стволы с настоящими колючими шипами. Розы уже полностью распустились, и стояли во всей своей красе. У них были огромные махровые лепестки редкого цвета: желто-кремовые, с переходом в розовый. Раскрывшиеся цветы были размером с головку младенца. Каждая роза светилась изнутри как маленькое солнышко. Не торгуясь, чем, видимо, сильно обидел старика, я купил у него все, что оставалось в ведре. Огромный букет он завернул мне в толстую серую бумагу, которая только и могла защитить от шипов на стеблях.
Всю дорогу от автостанции до Ириного дома я прошел пешком. Я не думал о том, что и кого у нее застану. Я делал то, что считал нужным; то, что, как понимал теперь, должен был сделать еще два года назад, когда впервые увидел Иру на работе. Букет я нес перед собой, как знаменосец на параде несет знамя. Не оттого, что был так им горд, просто на вытянутых руках шипы, казалось, не так кололись. Удивленно-восторженные взгляды прохожих убеждали меня в том, что я все делаю правильно.
Следующим ярким и приятным воспоминанием была Иришка с розами. Она еле удерживала в охапке огромный букет. Я видел лишь ее макушку, потому что лицом она зарылась в розы. Периодически она поднимала голову и смотрела на меня счастливыми глазами, на которых еще не просохли слезинки. Я понял, что безумно люблю эту маленькую женщину: потрясающую, удивительную, сохранившую детскую способность мгновенно переходить от плача к радостной улыбке.
Я открыл глаза. Иришка сидела на диване боком, поджав под себя коленки, готовая в любую минуты спрыгнуть с дивана и снова бежать спасать меня.
– Иришка, любимая моя, иди сюда. Все прошло. Ты знаешь, я в какой-то момент не узнал тебя. Я забыл все, что с нами произошло.
– Сумасшедший… – Ира нежно прижалась к моему плечу. – Разве такое можно забыть? Хочешь, я расскажу тебе все-все? Я ведь помню каждую минуту с того самого момента, когда ты появился на пороге с этими розами!..
– Расскажи, – попросил я ее, хотя уже и сам все вспомнил. Я чувствовал такую радость от этих воспоминаний, что хотел прожить их еще раз. Вместе с Иришкой, конечно.
– Мы вышли из дома и отправились бродить по ночному Тель-Авиву. Этот город создан для того, чтобы гулять по нему ночью. Мы забрались на крышу небоскреба и смотрели на звезды, и на пролетавшие низко-низко огромные красивые самолеты. Помню, ты еще сказал, что так и не возьмешь в толк, почему они летают и не падают.
– А ты объяснила мне, что они летают, потому что им это нравится. Потому что в жизни нужно делать только то, что нравится, и тогда будешь лететь и не падать. А если пересиливать себя и заставлять делать что-то совсем другое, не твое, вот тогда и шлепнешься на землю, и разлетишься на кусочки. А, скорее всего, просто не взлетишь.
– А потом мы спустились вниз и пошли к морю. Оно было ночное, серое, урчащее. Мы сняли туфли, и босиком пошли по пляжу. Мы дошли до самой воды, где песок мокрый и твердый, и волны ласкали наши ноги.
Я взял инициативу в свои руки.
– Утром ты сказала, что испечешь яблочный пирог, но для этого тебе нужны кислые яблоки. И мы отправились на рынок за яблоками. С рынка мы возвращались другой дорогой, через парк, чтобы прогуляться. По дороге мы почувствовали, что здорово проголодались, и слопали все яблоки. Мы шли по дорожкам парка, держась за руки, жевали кислые-прекислые яблоки, от которых на зубах появлялась оскомина, и хохотали как сумасшедшие. На нас, наверное, оборачивались, но мы не замечали этого. Весь мир принадлежал только нам. А мы, его владельцы, были настолько щедры, что делились этим миром с окружающими. Мы излучали счастье и радость; мы наслаждались каждым мигом нашего существования и охотно раздавали эту радость встречным прохожим. Съеденные яблоки только усилили наш продовольственный кризис. Выйдя из парка, мы чуть ли не бегом ворвались в ближайший ресторанчик и заказали две самые большие порции. Официант как-то странно посмотрел на нас, но принял заказ, и через двадцать минут мы стали обладателями двух кусков мяса, каждого из которых хватило бы на обед команде футболистов. Мы снова прыснули от смеха и набросились на еду. Немножко здравого смысла в нас все же сохранилось, потому, что мы ели только одну порцию, зато прикончили ее целиком, чем заслужили уважение официанта, с любопытством за нами наблюдавшего. Потом мы еще долго сидели за кофе, отдуваясь и вытирая пот со лба. Вторую порцию нам завернули в фольгу, и мы унесли ее с собой. Потом мы ели ее целую неделю, и никак не могли доесть.
Я почувствовал, что окончательно пришел в себя. Я шутливо сбросил Иришу с дивана на пол и свалился за ней следом сам. Мы ласкали друг друга, упиваясь внезапно нахлынувшей на нас страстью. Мне показалось, что я снова теряю память и ориентацию в пространстве: в какое-то мгновение вместо Иришки передо мной возникла совершенно другая девушка. Ее лицо было мне знакомо, но я никак не мог вспомнить, кто это. Девушка была очень красива, но ее портили небольшие рожки, торчащие на темечке из-под коротко остриженных волос. В следующий миг видение пропало, и я обнаружил, что лежу на диване, запыхавшийся и счастливый. Тут же лежала Иришка и тихонько терлась щекой о мое плечо. Оказалось, что мы как-то умудрились разложить диван и даже постелить простыни. Я достал сигарету и закурил. Как обычно, Ириша потребовала, чтобы я дал ей затянуться, и в результате мы вдвоем прикончили несчастную сигарету за пару минут.
Я потянулся и прислушался к своим ощущениям.
– Все, теперь я в полном порядке, а главное – с полноценной памятью. Нечего нам здесь сидеть и киснуть, пойдем к морю!
И мы отправились к морю. Идти было недолго. Море показалось в конце улицы, и сразу приковало к себе внимание. Не отрывая от него взгляда, мы пересекли набережную, спустились на пляж. Подошли к самой воде и замерли, наслаждаясь удивительным зрелищем. Был закат. Солнце садилось в воду, и от него к нам протянулась широкая полоса расплавленного золота. Эта дорожка, казалось, была осязаемой и достаточно твердой, чтобы по ней можно было пройти. Вероятно, Ире пришла в голову та же мысль, и она сказала мне:
– Давай пойдем по этой дорожке. Встанем на нее вдвоем и уйдем отсюда куда-нибудь далеко-далеко, где нас никто не найдет.
Я молча повернул ее к себе и крепко обнял:
– Не надо, – прошептал я. – У меня такое чувство, что я там уже был. Нет там ничего хорошего. Я вернулся к тебе по этой самой золотой дорожке, по солнечному лучу, чтобы жить здесь, с тобой, в этом мире. Плохой он или хороший, неважно. Главное, что в нем есть место для нас с тобой.
Мы повернулись спиной к закату и медленно пошли прочь от манящей дорожки, поднимаясь вверх в пыльный, влажный город; в нашу маленькую, но уютную квартирку, возвращаясь к будничным, но таким важным и желанным делам и заботам…
Вместо эпилога
Примерно через месяц после описанных событий, я получил странную посылку, без обратного адреса. В посылке оказалась книга неизвестного мне Сергея Еремина «Я вернулся с войны». В книгу была заложена фотография красивой, хорошо одетой молодой женщины с очаровательными близняшками лет трех, мальчиком и девочкой. Кроме этого, там лежала пожелтевшая от времени тетрадь, с выведенным каллиграфическим подчерком заголовком: «Оригинальные кулинарные рецепты, собственность г-на Оливье».
Я так и не понял, кто и почему прислал мне эту посылку. Книга оказалась скучной и плохо написанной. Фотографию неизвестной дамы с детьми я спрятал как можно дальше, во избежание расспросов с Иришиной стороны. А вот тетрадочка г-на Оливье пришлась очень кстати. Блюда, приготовленные по тем рецептам, неизменно приводят в восторг моих гостей, людей сытых и избалованных.
Ознакомительная версия.
