Гигантское щупальце выстрелило прямо перед лицом Асанте и было тут же перерезано заклятием Водомета. Но на других кораблях дела идут хуже — их захлестывают эти скользкие канаты, тянут вниз. Простые альдареи ломаются в щепки, окованные адамантием держатся, но от погружения это не спасает.
Кальмары — вот кто это. Гигантские кальмары, похожие на изрядно подросших таромейских спрутов. Ручная свора Дагона, зверодемоны со дна Глубинного Царства. Даже океанические черви эйстов — просто закуска для этих кошмарных головоногих.
— У них нет ни гидромантов, ни аэромантов, — медленно говорил Асанте незримому собеседнику. — Но зато на их стороне Дагон. Этот козырь перевешивает тысячу колдунов.
В ответ раздалась такая брань, что лицо адмирала перекосилось. Владыка Креол недоволен новостями. О, как он недоволен!
— Что ты собираешься теперь делать, моча Кутулу?! — рявкнул наконец Креол.
— Поднять все корабли, — холодно ответил Асанте.
И корабли начали подниматься. Гигантские коцебу один за другим отрывались от воды и взмывали в небо — все выше и выше.
Но не все. Добрых две трети флота просто не могли совершить подобного. Они распускали паруса, пытаясь уйти мористее, капитаны-колдуны нагоняли попутный ветер, но их усилия были тщетны.
Тщетна была и безостановочная пальба. Плонетская артиллерия просто сошла с ума — огонь открыли изо всех стволов, на Дагона обрушился настоящий шквал плазмы… только вот заметил ли он его хотя бы? Асанте не был в этом уверен.
— Не прекращать огонь, — приказал адмирал, сверля взглядом вздымающуюся из моря громаду.
Дагон продолжал орудовать трезубцем. В его рыбьих глазах не отражалось никаких чувств — ни злобы, ни ненависти. Он просто топил этих жалких смертных — топил с тем же равнодушием, с каким рыбак тянет сети, полные серебристой плотвы. Что ему до их страданий, до смертных мук?
Жалеть каждую рыбешку — никакой жалости не хватит.
Волны расходились все дальше и дальше, становились все выше и выше. Город Домрагон, что стоит на берегу Черной бухты, накроет цунами невероятной силы. И по одной такой волне сейчас бежит колдун в оранжевом плаще. Бацек Огромнорукий несется не жалея ног, погружается и увязает в бушующих водах, но все равно летит вперед — и глаза его горят бешеной злобой.
— Я те покажу, божок рыбозадый… — бормотал просоленный вояка. — Я те покажу, что такое морская пехота…
Морские пехотинцы погибли самыми первыми. Едва Дагон вынырнул из пучины, едва крутанул своим чудовищным трезубцем… По воле судьбы молодые гидроманты оказались в самом центре и были просто раздавлены. Сейчас их изуродованные тела медленно погружались на дно… или уже исчезли в желудках утукку и гигантских кальмаров.
Уцелел только их командир. Губы полковника Бацека горько кривились, а пальцы сжимались так, что костяшки белели. Он скакал по волнам, точно дельфин, взлетал над ними, как летучая рыба. Обе руки крутились колесами, будто на шарнирах. Все быстрее, все быстрее, поднимая неистовый ветер…
Прыжок!!! Обе руки колдуна удлинились тысячекрат, стали больше синих китов и врезались в гигантскую рожу Дагона с мощью падающих комет!!!
Это длилось всего мгновение. Потом громадные ручищи Бацека вернулись к нормальным размерам. Но этого хватило, чтобы Дагон… заметил его. На равнодушном рыбьем лице отразилось легкое удивление. Медленно-медленно морской бог выпростал из-под волн когтистую ладонь и почесал щеку.
Бацек Огромнорукий грязно выругался. Такого удара хватило бы, чтобы смять в лепешку драккар дэвкаци. Хватило бы, чтобы размолоть в крошку атолл. Но для Глубоководного Владыки это оказался просто легкий щелчок. Достаточно, чтобы заметить, но совершенно недостаточно, чтобы хоть как-то уязвить.
Дагон даже не стал убивать Бацека. Он мог прихлопнуть его просто усилием воли, раздавить, как человек давит пойманную вошь. Но он не посчитал нужным шевелиться ради такой чепухи.
Вместо этого Дагон мановением руки уничтожил шесть альдарей разом. «Морское чудо», «Острие копья», «Тивилдорм», «Слава Разера», «Скарп Циклон» и «Виндомадог Штурвал» — все эти прекрасные, совсем недавно спущенные со стапелей корабли просто… засосало. Волны вздыбились вокруг, как лепестки хищного цветка, и утянули легкие суда в пучину. Жадное чмоканье, хлюпанье — и ни кораблей, ни команды.
Асанте Шторм смотрел на это с досадой. Победа была уже у него в руках. Пурпурный Узел был уже почти… где уж теперь о нем мечтать! Дагон, этот отвратительный двуглазый эйст, разбил все надежды вдребезги.
Асанте всегда недолюбливал морских богов, но теперь он их возненавидел. Теперь это стало личным.
Если у него появится возможность отомстить… Хоть какая-нибудь возможность…
Но ее не появится. Человек не может отомстить богу. Человек может только богохульствовать.
И Асанте Шторм богохульствовал так, что океан краснел от смущения.
С воды поднимался седой туман. Он окутал плечи и голову Дагона, словно монашеский клобук. Застланное тучами небо в очередной раз прорвалось ливнем. Сегодня над Черной бухтой дожди шли почти непрерывно.
А корабли Асанте отступали. Впрочем, отступали — это мягко сказано. Позорно бежали с поля боя, оставляя только кильватерные струи. Время от времени плонетские орудия еще огрызались, метали в Дагона плазменные сгустки, но всем было ясно, что проще подстрелить из рогатки ингарского мамонта. Даже «Холм-9000», научись он вдруг ходить над водой, не смог бы ничего сделать.
Здесь может помочь только самое лучшее оружие — но оно сейчас далеко… и не совсем готово к бою. Надо выиграть время. Сберечь силы.
Пока еще осталось что сберегать.
Асанте Шторм поднимал «Адмирала Кровь» все выше и выше. Дагон — морской бог, до небес ему не дотянуться. Да он особо и не старается — вот еще, тянуться за всякой мелюзгой. Он просто пришибет тех, кто попадется под руку, а остальные… да попадутся еще. Далеко не удерут — Дагон большой, планета маленькая.
Те немногие корабли, что не смогли подняться в воздух, но все же избежали гнева Дагона, перестреливались с костяными судами Лэнга. Тщетный, безнадежный бой. При появлении своего бога куклусы удвоили натиск. Теперь они двигались куда быстрее, их глаза горели огнем, а изо ртов летела слюна.
Священное безумие берсерков охватило их, этих порождений Глубинного Царства. Созданные Жрецами Глубин в лабораториях Р'льиеха, они служили безумному архимагу Ку-Клусу, воевали под началом Нъярлатхотепа, исполняли приказы колдуна Клевентина, но преданы всегда были одному лишь Дагону. Он дает им силу, он дает им разум. Только по его воле они живут и дышат.
И по его же воле они умирают.
Дагон любит, когда ради него умирают. Приятно ему от этого становится, на душе теплеет. Вот и сейчас — глянул на корабль, ко дну идущий, так-то улыбнулся славно, глаза рыбьи сузил, губами почмокал. Хорошо!
Этим кораблем была боевая альдарея «Черный Орел». Весь экипаж во главе с капитаном уже был в воде. Лишь один-единственный человек еще цеплялся за сломанный фальшборт — Дато, простой матрос. Но его тоже затягивало вниз, в бездонную пучину.
Кто-то вцепился в ногу Дато и жадно рвал, дергал на себя. Матрос отчаянно гадал, кто это — товарищ по команде, схватившийся за что попало, или же океанская тварь, демон-людоед? Пожалуй, все же человек — будь то щупальце или зубастая пасть, Дато давно бы уже не был живым.
А через несколько секунд хватка ослабла. Потом чужая рука соскользнула совсем. Кем бы ни был этот несчастный, он отправился на морское дно. Дато же ухватился за обломки фальшборта и поплыл к далекому берегу. Он не надеялся доплыть, но и покорно утопать тоже не собирался.
Людей вокруг уже почти не было. Кое-где еще виднелись головы, но одна за другой они исчезали, утянутые гигантскими кальмарами или сожранные утукку. Эти твари кишмя кишели в воде. Дато пока что везло — на корм шли другие бедолаги, не он. Но он прекрасно понимал, что это дело считаных минут.
Даже если Дато будет везти и дальше, даже если его не сожрут — до берега все равно не добраться. Он едва виднеется на горизонте. Дато — прекрасный пловец и в теплую погоду, пожалуй, осилил бы такой путь, но сейчас вода невыносимо холодна. Все из-за проклятых колдунов — своими штормами они так застудили море, что кое-где даже появились льдины. Руки-ноги уже не слушаются, на губах выступил иней. Еще немного — и Дато замерзнет насмерть.
Но ему суждена была не такая смерть. Наконец свершилось неизбежное — на ноге сомкнулись острые зубы. Дато почти не почувствовал боли — так он окоченел. Он не вскрикнул, не застонал — лишь слабо дернулся, пытаясь отплыть в сторону.
Далеко он не уплыл. Из ноги хлестала кровь, тело охватила слабость… а потом талию обхватил осклизлый хобот. Огромный утукку дернул, и над головой матроса сомкнулась соленая вода…
