За столом сидел доктор Батист104, его имя было написано на специальной табличке, потому что доктора очень занятые люди и не могут помнить все на свете. Он поднял взгляд от своих заметок на Толливера Гроша.
— Очень интересный случай, мистер Губвиг. Впервые в моей практике мне пришлось оперировать, чтобы удалить одежду с пациента, — сказал он, — вы случайно не знаете, из чего он делал свои припарки? Нам он не захотел сказать.
— Насколько мне известно, это были слои фланели, гусиного жира и хлебного пудинга, — ответил Мокрист, оглядывая кабинет.
— Хлебный пудинг? В самом деле хлебный пудинг?
— Похоже, что так.
— Значит, никакой животной органики? Нам они показались кожаными, — сказал доктор, листая свои заметки, — а, вот, здесь. Да, его штаны сгорели, после того, как взорвался один из носков. Мы не знаем точно, почему.
— Он заполнял носки серой и углем, чтобы освежить ноги, и пропитывал штаны селитрой, чтобы не завелись Мошкробы, — пояснил Мокрист, — он очень верит в народную медицину, видите ли. И не доверяет докторам.
— Правда? — сказал доктор Батист, — ну что же, значит, он сохранил остатки здравого смысла, должен признать. Кстати, лучше не спорить с медсестрами. Лично я считаю наиболее мудрым способом действий бросать шоколадки в одну сторону, а самому быстро бежать в другую, пока их внимание отвлечено. Полагаю, мистер Грош считает, что каждый человек сам себе терапевт?
— Он сам готовит себе лекарства, — объяснил Мокрист, — каждый день он начинает с пинты джина, смешанного с вытяжками селитры, серного порошка, можжевельника и луковым соком. Он говорит, это прочищает трубы.
— Великие небеса, готов поспорить, что так и есть. Он курит?
Мокрист обдумал вопрос.
— Не-ет. Скорее, дымится, — сказал он, наконец.
— А его познания в алхимии…?
— Вообще никаких, насколько я знаю, — признал Мокрист, — хотя он готовит весьма любопытные конфетки от кашля. Стоит пососать их пару минут, и начинаешь ощущать. Как ушная сера течет из ушей. А еще он наносит себе на колени смесь йода с…
— Достаточно, — прервал его врач, — мистер Губвиг, бывают моменты, когда нам, скромным практикам от медицины, лучше просто постоять в сторонке и с изумлением посмотреть на работу мастера. Очень далеко в сторонке, в случае с мистером Грошем, и, желательно, спрятавшись за деревом. Заберите его, пожалуйста. Должен сказать. Что не смотря ни на что, он в удивительно хорошем состоянии. Теперь я вполне понимаю, почему он так легко перенес атаку баньши. Фактически, мистер Грош вероятно вообще неуязвим, хотя я и не советовал бы вам позволять ему исполнять чечетку. О, и заберите его парик, ладно? Мы попытались спрятать его в шкаф, но он выбрался. Счета мы отправим в Почтамт, хорошо?
— Я думал, на вывеске написано «Бесплатный Госпиталь», — заметил Мокрист.
— В основном, да, в основном, — сказал доктор Батист, — но те, кому боги ниспосылают столько даров — сто пятьдесят тысяч, как я слышал — пожалуй, уже получили всю необходимую благотворительную помощь, хм?
«Ага, и все они лежат в камерах Стражи», — подумал Мокрист.
Он полез в карман и достал мятый лист долларовых марок.
— А это возьмете в уплату? — спросил он.
Иконография Несмышленыша, выносимого Мокристом фон Губвигом из Почтамта, была признана редакцией «Правды» весьма удачной, поскольку на ней было животное, что всегда привлекает внимание читателей, и поэтому картинка занимала видное место на первой полосе. Взяткер Позолот смотрел на нее, не проявляя ни малейших признаков интереса. Затем он перечитал статью под картинкой, озаглавленную:
ЧЕЛОВЕК СПАСАЕТ КОТА
«Мы отстроим здание еще большего размера!» — Обещание После Пожара в Почтамте
Дар Богов На $150 000
Волна застрявших ящиков накрыла город
— Похоже, редактор «Правды» иногда жалеет, что у него только одна первая полоса, — сухо заметил Позолот.
Люди, сидевшие за большим столом в его кабинете, издали особый звук. Это был звук не прозвучавшего смеха.
— Вы думаете, у него и вправду есть благословение богов? — спросил Зеленомяс.
— Вряд ли, — заметил Позолот, — он, наверное, знал, где лежат эти деньги.
— Вы так думаете? Если бы я знал, где закопана такая куча денег, я не оставил бы их в земле.
— Верно, вы бы не оставили, — тихо сказал Позолот, но таким тоном, что Зеленомяс почувствовал легкое беспокойство.
— Двенадцать с половиной процентов! Двенадцать с половиной процентов! — прокричал Альфонс, прыгая на своей жердочке.
— Он выставил нас идиотами, Взяткер! — воскликнул Спрятли, — он знал, что семафоры сломаются! С тем же успехом это могло быть и божественное озарение! Мы уже теряем деньги на передаче местных сообщений. Каждый раз, как у нас прерывается связь на линии, можно быть уверенным, что он из чистого коварства пошлет в том направлении карету с почтой! Нет такого низкого трюка, который он не использовал бы против нас! Он превратил Почту в… в шоу!
— Рано или поздно бродячий цирк покидает город, — заметил Позолот.
— Но он смеется над нами! — настаивал Спрятли, — если на «Пути» снова будут проблемы, с него станется послать карету в Колению!
— Она будет ехать несколько недель, — возразил Позолот.
— Да, но это более дешевый и более надежный способ доставки. Вот что он скажет. И скажет громко, не сомневайтесь. Мы должны предпринять что-нибудь в связи с этим, Взяткер.
— И что вы предлагаете?
— Почему бы нам не выделить немного денег на хорошее техническое обслуживание башен?
— Не выйдет, — раздался голос, — нам не хватает людей.
Все головы повернулись к говорившему, который сидел в дальнем конце стола. На нем была куртка, надетая поверх рабочей спецовки, рядом на столе лежал изрядно помятый цилиндр. Его звали мистер Пони105 и он был главным инженером «Пути». Он работал еще при прежних хозяевах и до сих пор не уволился, потому что в возрасте 58 лет, имея на руках детей-двойняшек, больную жену да вдобавок еще и проблемы со спиной, приходится подумать дважды, прежде чем делать красивые жесты и уходить с работы, хлопнув дверью. Еще три года назад, до основания первой семафорной компании, он и понятия не имел о семафорах, но он разобрался — у него был методический ум, а инженерное дело есть инженерное дело.
Сейчас его лучшим в мире другом стала коллекция розовых бумажек для копирования. Он делал все что мог, но когда компания все же рухнет, он вовсе не хотел оказаться крайним, и его розовые бумажки должны позаботиться об этом. Белую бумажку со своими рекомендациями отправляешь председателю, желтую копию подшиваешь для архива, а розовую оставляешь себе. Никто не сможет сказать, что он их не предупреждал.
С собой у него была стопка розовых копий самых свежих докладных толщиной в два дюйма. И вот теперь, ощущая себя как некий древний бог, который раздвигает тучи Армагеддона, склоняется к земле и грохочет: «Разве я не говорил? Разве я не предупреждал? Разве вы послушали меня? А теперь уже поздно!» он принялся объяснять вымученно-терпеливым голосом:
— У меня шесть ремонтных бригад. На прошлой неделе было восемь. Я вам писал докладную на этот счет, вот у меня копия. Нам необходимо восемнадцать бригад. Половину парней приходится обучать на ходу, у нас нет времени на нормальное обучение. В прежние времена мы отправляли «ходячие башни» к местам поломок, а теперь у нас даже на это не хватает людей…
— Ну да, ну да, ремонт потребует времени, мы поняли. — прервал его Зеленомяс, — сколько он займет времени, если вы… наймете больше людей и подключите к делу эти «ходячие башни» и…
— Вы заставили меня уволить множество специалистов, — сказал Пони.
— Мы не увольняли их, мы «позволили им уйти», — уточнил Позолот.
— Мы… сокращали штат, — сказал Зеленомяс.
— И, похоже, весьма преуспели, сэр, — констатировал Пони.
Он достал огрызок карандаша из одного кармана и мятый блокнот из другого.
— Вы что предпочитаете, джентльмены, сделать работу быстро, дешево или хорошо? — спросил он, — учитывая нынешнее состояние дел, мы можем выбрать только что-то одно из трех.
— Как скоро мы сможем обеспечить бесперебойную работу «Большого пути»? — спросил Зеленомяс, а Позолот откинулся в своем кресле и закрыл глаза.
Губы Пони беззвучно шевелились, пока он поспешно просматривал свои заметки и цифры.
— Девять месяцев, — сказал он, наконец.
— Ну что же, я полагаю, если мы все как следует потрудимся, то девять месяцев нестабильной работы системы это не так уж и…
— Девять месяцев полной остановки, — сказал мистер Пони.
— Не говорите глупостей!
