Динозавры медленно двинулись в Александровский сад, пощипывая деревья, как ни в чем не бывало. Впереди шёл вожак, самый мощный из всех, изредка издающий горловые, булькающие звуки, похожие на оригинальную сигнализацию автомобилей. Возле фонтана в саду динозавры надолго остановились, улавливая ртами струи воды и фыркая от удовольствия.
Полицейские по рациям пытались объяснить начальству, что они сегодня спиртного не употребляли, и пробовали навести элементарный порядок, не подпуская к животным людей. Новые толпы, ещё не знающие о трагических последствиях знакомства с диплодоками, лезли в сад, несмотря на запреты полицейских. Наконец, кто-то из начальства оказался сообразительней и привёз на место происшествия ветеринара из зоопарка, который только посмотрел на динозавров и развёл руками.
Между тем динозавры дошли до конца сада, где при выходе на Дворцовую площадь вожак наткнулся на троллейбусные провода, порвал их и двинулся дальше по Дворцовому проезду к набережной, по пути пощипывая деревья возле Зимнего дворца и обрывая напрочь все, что висело над дорогой.
Вдоль Дворцовой набережной, выпасая кое-где стоящие деревья и почёсывая спины о фонари, которые жутко им понравились, динозавры добрались до Лебяжьей канавки, которую, не переходя мост, с удовольствием форсировали, поломав ограждающие заборчики. Немного поплескавшись в воде, они выбрались на берег, и, истоптав забор, углубились в Летний сад.
Через час Летний сад был оцеплен людьми в защитных костюмах, которые поодиночке и группами выводили перепуганных туристов. Через два часа в мэрии заседала временная комиссия во главе с прилетевшим министром МЧС. Вопрос был простой — что делать?
* * *
Элайни, узнав, что Серый погиб, опустила голову и плакала. Ей было больно, она чувствовала свою вину за то, что он умер в чужой стране, а она не смогла его защитить. Ведь он, Серый, умер, защищая её, невзирая на то, что она была не его Элайни. Она представила, как об этом должна будет сказать Лайни и слезы снова покатились сами собой.
— Элайни, Серого уже не вернёшь, — сказала печально Байли, — нам придётся с этим смириться. И Лайни тоже… — Байли присела и обняла Элайни. Так они сидели и плакали, пока в каюту не заглянул Перчик:
— Там флаэсина, по-моему, на ней Леметрия!
— Да, её-то ты заметишь, — вытирая слезы, не удержалась Байли — она-то успела заметить, неравнодушные взгляды Перчика и Леметрии.
Вышли на палубу. Леметрия кинула верёвку и стратег Вейн подтянул флаэсину. Перчик подал ей руку, и Леметрия перебралась через борт. Поздоровалась со всеми.
— Нам стоит поговорить наедине? — спросила она Байли.
— Да нет, все свои, — сказала Байли.
— Вот, — Леметрия протянула ей конверт.
— Спасибо, Леметрия, — улыбнулась ей Байли и спрятала письмо в карман.
— Что за письмо? — спросила Элайни.
— Прошлое … — нахмурилась Байли, — которое стоит забыть.
— Сестричка, делись, — улыбнулась Элайни, повиснув у Байли на плече.
— Поверь мне, Элайни, — сказала Байли и посмотрела на Леметрию. — Тебе придётся сделать ещё одно дело.
— Какое? — немного угасла Леметрия — она-то рассчитывала на другое.
— Нужно найти Маргину, — задумчиво сказала Байли, — приблизительное место я тебе укажу на карте.
— Мама будет с котами, большим и маленьким, — сказала Элайни.
— Мо и Хамми, — уточнил Туманный Кот.
— Вот именно, — погладила его Элайни, — их не заметить — сложно.
— Перчик, солнышко, ты с ней прокатишься, — спросила Байли у Перчика, положив ему руку на плечо. Леметрия затаила дыхание, а Байли продолжила: — Присмотришь, мало ли что. И быстрее возвращайтесь в Боро.
— Хорошо, — ответил Перчик
* * *
Мо остановился и застыл. Маргина, шедшая рядом, тоже остановилась.
— Что? — спросила она Хамми, удобно сидящего на спине Мо.
— Мо тревожится, — телеграфно доложил Хамми.
— Что случилось? — Маргина посмотрела на Мо.
— Мо нужно возвращаться, — доложил он.
— Да-а-а, с вами поговоришь, — махнула рукой Маргина, она до сих пор не могла привыкнуть к разговорам с котами.
— Мо чувствует свою станцию репликации, — объяснил Хамми.
— Спасибо, — улыбнулась Маргина, — если бы я знала, что это значит — совсем здорово было бы.
— Мо нужно идти, — сказал Хамми и спрыгнул с Мо. Тот, не попрощавшись, на всех четырёх лапах кинулся вниз по склону, съезжая на них по снегу, как на лыжах, и вскоре он рыжей точкой оказался у заснеженного подножия горы.
— Хорошо бегает, — сказала Маргина, повернулась идти, но застыла — передней стоял Ва-Гор.
«Что?» — спросила Маргина.
«Дальше мы пойдём сами», — сказал Ва-Гор.
«Мой кот может тебе помочь», — сказала Маргина.
«Не нужно, — сказал Ва-Гор, — пусть он бережёт тебя».
«Не беспокойся, Ва-Гор», — встрял Хамми, Маргина засмеялась.
«Ты хороший зверь, Кот», — сказал Ва-Гор и на его лице возникла улыбка, которую племя ваду не видело никогда.
«Ты тоже хороший зверь, Ва-Гор», — парировал Хамми и у Маргины потекли слёзы от шутки Хамми и необходимости расставания.
«Я тебя люблю», — сказала Маргина Ва-Гору.
«Я тебя люблю», — сказал незнакомое слово Ва-Гор.
«Я вас люблю», — сказал Хамми.
Ва-Гор повернулся и ушёл вверх, по снежной тропе, на которой его поджидали свои. Через мгновение они исчезли за поворотом.
* * *
Хранитель из системы темной материи в районе между созвездием Орла и созвездием Скорпиона прибыл в страну Маргов и Фрей через некоторое время после громкого появления чёрного цилиндра возле города Тизер. И не цилиндр то был, а станция Мо, которая вслед за ним и не по своей воле упала в пригороде Тизера.
Хранитель, назовём его Тёмный, переместился на станцию по своей воле и по воле товарищей по работе, через некоторое время после её падения. Название «Тёмным» присвоено не потому, что он тёмный, а потому, что тёмные мы, поскольку тёмную материю не видим в упор. А на самом деле тёмная материя — самое красивое зрелище во Вселенной, но, увы — нам, тёмным, видеть её не дано.
Тёмный, первым делом, проверил следы Мо, точнее не Мо, а «своих». И сразу увидел, что два «свои» ушли в горы, а два умчались по дороге. Такая арифметика его озадачила, так как пропавших Хранителей числилось двое, а табличку умножения Тёмный знал не до ста, а до зиллиона центилионов. Не собираясь сразу себя делить, Тёмный включил пятую скорость и помчался по следу Хаммипапы и Туманного Кота.
Видящие ночью, коль имелись такие на планете Глаурия, могли рассмотреть на дороге огромный тёмный кусок теста, который совсем бесшумно, с огромной скоростью катился по дороге, огибая все её неровности. Миновав спящий город Габро, Тёмный двинулся по следу дальше, как тут ему навстречу попалась карета, в которой явственно чувствовалась аномалия. Тёмный остановился, повернул назад и пристроился рядом с каретой. Чтобы слиться с окружающей средой Тёмный скопировал лошадь и теперь бежал трусцой возле дверки кареты.
— А у тебя на Земле девушка есть? — шёпотом спросила Розария, наклоняясь к Васе Филимонову. Иван Иванович храпел на переднем сидении, поджав ноги под себя и подложив ладошки под голову.
— Нет, — соврал, и не поморщился Вася, слегка касаясь губами её ухо.
— Врёшь, — сказала лошадь, прислушиваясь к разговору.
— Я не вру, — сказал Вася, удивлённо повернувшись к Розарии.
— Я тебе верю, Вася, — прошептала Розария на ухо Васи, и слегка прижалась щекой.
— Обманщик, — сказала лошадь.
— Это ты сказала? — громко спросил Вася, повернувшись к Розарии.
— Нет, — сказала Розария.
— Иван Иванович, это вы сказали? — нагнулся Вася к Иван Ивановичу. Иван Иванович не ответил — он храпел.
— Это я сказал, — сказала лошадь. Вася открыл окно. Прошедшие в последнее время события научили его не удивляться, и он ответил лошади:
— Лошадь, твоё дело карету тащить, а не философствовать.
— Вася ты «аномалия», — сказала лошадь.
— Какая я тебе Амалия, — возмутился Вася и закрыл окно.
— Не расстраивайся, Вася, — сказала Розария, прижимаясь к нему, и Вася понял, что другой девушки у него уже нет.
«Очень занимательно, — подумала лошадь, накидывая сеточку и погружаясь внутрь парочки, — какие у них интересные вибрации».
* * *
— Показывай, что ты можешь, — сказал Манк Крион, отдавая штурвал Парку. Тот молчаливо его взял. Манк постоял немного и спросил:
— Как ты держишь курс?
— Вон по тем двум пикам, — показал Парк вперёд.
— Каким пикам? — спросил, приглядываясь Манк.
— Один с белой вершиной, второй со срезанным боком.
— Не вижу? — всматривался Манк.
— Вы дяденька Манк, кроме тётеньки Арис никого не видите, — серьёзно сказал Парк. Тётенька Арис, стоящая у борта к ним спиной, затряслась плечами. Дяденька Манк, вместо того, чтобы сердится, улыбнулся и дал Парку подзатыльника.
