В той части здания, что все-таки устояла, подпертая подпорками и закрытая от дождя брезентом, Почтамт — точнее, люди, которые и были Почтамтом — работали всю ночь. По правде говоря, работы на всех не хватало, но они все равно пришли, чтобы сделать все что возможно. Потому что это была особая ночь. Стоило быть здесь, чтобы когда-нибудь потом сказать«…я был там, в ту самую ночь…»
Мокрист знал, что ему необходимо поспать, но ему тоже надо было быть здесь, он был бодр и буквально искрился новыми идеями. Это было… потрясающе. Все слушались его, делали, что он скажет, суетились вокруг, как будто он был настоящим их лидером, а не жуликом и мошенником.
А еще были письма. О, эти письма разрывали сердце. Приходило все больше и больше адресованных ему конвертов. Новости быстро распространялись по городу. Они же были в газете напечатаны! Боги прислушивались к этому человеку!
…мы доставим почту самим богам…
Он был человеком в золотом костюме и шляпе с крылышками. Они вообразили что жулик и вправду посланец богов, поэтому громоздили на его обуглившемся столе все свои страхи и надежды… пунктуация хромала, да, и кляксы бесплатных чернил Почтамта были в спешке щедро разбрызганы по всем посланиям.
— Они думают, ты ангел, — сказала мисс Добросерд, которая сидела с другой стороны его стола и помогала сортировать жалостливые письма. Каждые полчаса мистер Помпа приносил новую порцию.
— Ну, вообще-то нет, — резко ответил Мокрист.
— Ты говоришь с богами, и боги слушают тебя, — с улыбкой возразила мисс Добросерд, — они сказали тебе, где лежит сокровище. Это как раз то, что я называю религией. Кстати, а как ты узнал, что деньги закопаны именно там?
— Ты не веришь в богов?
— Конечно, нет. По крайней мере, пока такие люди как Взяткер Позолот ходят по земле. Все что здесь есть — это мы. А деньги…?
— Я не могу сказать.
— Ты читал эти письма? — спросила мисс Добросерд, — больные дети, умирающие жены…
— Некоторые просто хотят денег, — быстро сказал Мокрист, как будто это могло сделать ситуацию приятнее.
— И чья это вина, Ловкач? Ты человек, который может выпросить у богов кучу бабок!
— Ну и что мне делать со всеми этими… молитвами?
— Доставь их, конечно. Что же еще. Ты ведь вестник богов. А на письмах есть марки. Некоторые просто все залеплены! Это твоя работа. Отнеси их в храмы. Ты же обещал сделать это!
— Да никогда я…
— Ты обещал, когда продал им марки!
Мокрист чуть не упал со стула. Она ударила этой фразой, как кулаком.
— И это дало им надежду, — тише добавила она.
— Фальшивую надежду, — сказал Мокрист, пытаясь сесть прямо.
— На этот раз, может и нет, — возразила мисс Добросерд, — собственно, в этом суть надежды.
Она взяла в руки покореженные остатки коробочки Агхаммарада.
— Он нес сообщение сквозь Время. А для тебя, ты думаешь, это слишком трудно?
— Мистер Губвиг?
Голос донесся из главного зала, и тут же общий шум затих, осел, как плохое тесто.
Мокрист подошел к тому месту, где раньше была стена. Теперь, стоя на похрустывающих обожженных досках паркета, он мог смотреть прямо в зал. Часть его разума подумала: «Здесь надо будет установить большое панорамное окно. Этот вид слишком впечатляет, чтобы описывать его словами».
Раздался тихий шепот и несколько придушенных вскриков. В зале было полно покупателей, даже этим туманным утром. Для хорошей молитвы любое время подходит.
— Все в порядке, мистер Грош? — крикнул он.
В воздухе помахали чем-то белым.
— Свежая «Правда», сэр! — прокричал Грош, — только принесли! Позолот на первой полосе! Там где должны быть вы, сэр! Вам это не понравится, сэр!
Если бы Мокристу было предназначено судьбой стать клоуном, он ходил бы на всякие шоу и в цирк, чтобы посмотреть на королей дураковаляния. Он восхищался бы элегантной траекторией летящего в лицо торта, запоминал новые трюки с лестницей и ведром побелки, и внимательно оценивал каждый неудачный фокус с яйцом. Вместо того чтобы смотреть на шоу с ожидаемым чувством ужаса, злости и гнева, он делал бы заметки.
Теперь же, как ученик, благоговейно взирающий на работу мастера, он читал слова Взяткера Позолота на свежем, еще сыром газетном листе.
Это была обычная корпоративная трепотня, но преподнесенная мастерски. О, да. Оставалось только поражаться, как обычные, вполне невинные слова были искажены, изнасилованы, лишены своего истинного честного значения и отправлены Взяткером на панель в собственных интересах, хотя «синергетическое» было, вероятно, шлюхой с самого начала. Проблемы «Великого Пути» были представлены как результат некоего непредсказуемого выверта Вселенной, а вовсе не жадности, самонадеянности и упрямой глупости. О, менеджмент «Великого Пути» допустил несколько ошибок… упс, — «вполне благонамеренных суждений, которые в последствии оказались, к сожалению, в некоторых отношениях не совсем верными» — но они произошли главным образом от того, что пришлось исправлять «фундаментальные системные ошибки» предыдущих владельцев. Никто ни о чем не сожалел, потому что ни одна живая душа не совершила ничего неправильного; если что и случилось плохого, то исключительно благодаря тому, что неприятности были роковым образом сгенерированы неким злобным, холодным потусторонним миром, и вот об этом «сильно сожалеют»107.
Репортер «Правды» честно пытался противостоять этому, но ничто меньшее, чем стадо взбесившихся бизонов, не смогло бы остановить бурного натиска Взяткера Позолота на здравый смысл. «Великий Путь» «думал о людях» и репортер совершенно упустил возможность спросить, что же именно эти слова означают. А еще там был кусок, озаглавленный «Наша Миссия»…
Мокрист почувствовал, как в желудке вскипает кислота и поднимается к горлу, казалось, он сейчас мог бы одним плевком превратить стальную плиту в ажурное кружево. Бессмысленные глупые слова, произнесенные людьми лишенными всякой мудрости, сообразительности и каких-либо способностей, кроме способности наводить тень на плетень. О, «Великий Путь» был за все хорошее, начиная с жизни и свободы, и заканчивая мамочкиным «Аварийным Пудингом». Он был за все вообще и ни за что в частности.
Сквозь застилавший ему глаза розовый туман Мокрист ухватил взглядом фразу: «безопасность — наша первоочередная забота». Да почему же не расплавился свинец набора, отчего не вспыхнула бумага, лишь бы не принимать участия в такой грязной лжи? Печатный пресс следовало бы разломать, вал разрезать на части…
Это было скверно. Но потом он увидел ответ Взяткера Позолота на необдуманный вопрос о Почте.
Взяткер Позолот любил Почту, до самых печенок. Он был очень благодарен Почте за оказанную ему в трудный момент помощь и рассчитывал на дальнейшее сотрудничество, хотя, конечно же, в наши времена глобализации, Почта не способна решать никаких серьезных задач, только самые локальные. Не забывайте, кто-то же должен доставлять счета из прачечной, хо-хо…
Это было мастерски… ублюдок.
— Э… ты в порядке? Ты не мог бы перестать кричать? — спросила мисс Добросерд.
— Что? — туман перед глазами немного рассеялся.
Все присутствующие смотрели на него, широко открыв рот и глаза. Жидковатые чернила Почтамта капали с перьев, марки начали уже подсыхать на языках.
— Ты кричал, — пояснила мисс Добросерд, — точнее, ругался.
Мисс Маккалариат проложила себе путь сквозь толпу, на ее лице застыло суровое выражение.
— Мистер Губвиг, я очень надеюсь, что больше никогда не услышу в этом здании подобных слов!
— Он ругал председателя «Великого Пути», — пояснила мисс Добросерд тоном, который, по ее меркам, был примирительным.
— О, — мисс Маккалариат помедлила, но потом снова взяла себя в руки, — э, ну, если так… ну тогда самую маленькую малость потише, ладно?
— Конечно, мисс Маккалариат, — покорно ответил Мокрист.
— И, возможно, вы в будущем воздержитесь от этого слова на «Х»?
— Безусловно, мисс Маккалариат.
— А также от слов на «У», «Г», обоих слов на «П», а также на «Ж» и «М».
— Как скажете, мисс Маккалариат.
— «Проклятый коварный незаконнорожденный сын горностая» будет вполне приемлемо.
— Я запомню, мисс Маккалариат.
— Очень хорошо, Почтмейстер.
Мисс Маккалариат резко развернулась и вернулась к делу — выговаривать какому-то несчастному, который не воспользовался промокательной бумагой.
Мокрист отдал газету мисс Добросерд.
— Он выйдет сухим из воды, — сказал Мокрист, — он просто разбрасывается словами. «Путь» слишком велик, чтобы просто так исчезнуть. Слишком много инвесторов. Позолот получит еще больше денег, некоторое время будет удерживать «Путь» на краю бездны, потом позволит ему рухнуть. А потом, возможно, опять его купит через подставную компанию, по бросовой цене.
