Дневник кочегара
А писулькин-то наш-то, а!? Дааа, это тебе, чувак, не в книжечки пописывать и не с девочками, блин, развлекаться за чужой счет. Он-то, небось, думал, что это все так, литература да еще желтуха всякая — а вот выкуси.
Выкусил, блин. Ходит теперь как девственность внепланово потерявши.
Ничего, я, как их увидел в первый раз… Перепугался, блин, до ума решения. Ничо-о, кэп ка-ак волшебный пендель выписал — и я уже обратно в норме. Хотя, конечно, все равно, блин, страшно. Кэпу вон хорошо говорить «контакт установлен» — а какой он, епрст, установлен, если мы даже не знаем, с какой стороны у них рот? Кто их в натуре видел-то? А? Не знаю таких. И чего они сюда приперлись? Может, торгуют чем?
Мне сегодня снова повезло. Даже дважды. Или трижды?
Начнем с того, что грави-установка была приведена в работоспособное состояние (заслуга нашего механика). Никогда не думал, что сила тяжести — это приятно. Как-то о таких вещах обычно не задумываешься, а вот приходит невесомость, и обнаруживается, что мы, люди, к ней чертовски не приспособлены.
Далее. Легко, но сытно позавтракав (между прочим, механик у нас еще и повар — вот что значит профессионал!), я отправился в рубку — и что же я увидел прямо посередине центрального иллюминатора? Настоящую летающую тарелку! Я сначала даже не поверил своим глазам и решил, что в завтраке было что-то не то, однако капитан Гагенсхайм тактично объяснил мне, что это не галлюцинация, не рекламная акция Международной Ассоциации Психоаналитиков, каковая (Ассоциация) не так давно в борьбе за потребителя отважилась на нечто подобное, и даже не съемки малобюжетного кино о работниках космоса с элементом фантастики, а самая что ни есть натуральная летающая тарелка. Честно говоря, принять присутствие инопланетного разума, который к тому же может оказаться бесконечно чуждым нашему, так близко от Дома, было нелегко. Однако, лоцман Махно пояснил, что «у нас несовпадающие интересы», да и «военные в курсе», так что этих господ, прибывших к нам откуда-то с альфы Лебедя, можно считать «недокучливыми соседями по коммуналке, именуемой Космосом».
И еще одна встреча, которая выпала мне за сегодняшний день. Всего через пару часов после «рандеву с незнакомкой» мы едва не столкнулись с совершенно невероятным сооружением. Больше всего оно напоминало старинный жбан, который иногда можно видеть на картинах, посвященных жизни наших недалеких предков. Только этот жбан был больше нашего «Громовержца», по-моему, раза в полтора, железный и ржавый. Как эта штуковина может двигаться, не разваливаясь на составляющие, я не представляю. Однако — может, и довольно быстро. Она, невидимая на радаре, вынырнула откуда-то слева и снизу, и капитану, который, к счастью, не стал полагаться на автопилот и управлял кораблем сам, пришлось уворачиваться, избегая столкновения. Разминулись мы с этим жбаном без потерь, если не считать нервных волокон, которые на такой работе вообще очень быстро кончаются. Когда я поинтересовался, откуда Это могло прилететь, капитан отозвался, что такие вот штуковины — единственный транспорт, доступный ныне обитателям окрестностей Альдебарана. Не знаю, может, и пошутил…
Милая моя, Елизавета Сергеевна.
Здравствуйте. Как поживаете? Как маменька? Передавайте ей от меня большой привет.
Сам я, Вашими молитвами, здоров, хотя зело, пожалуй, невесел, поелику, к большому моему сожалению, ничего хорошего о нашем рейсе сказать не могу. Может быть, это все из-за пассажира нашего? Сходите, будьте добры, к Лукерье Ильиничне, пущай она там по картам аль по гуще кофейной посмотрит, али еще как — может, зря я на хорошего человека-то наговариваю? А вдруг не зря?
Тут ведь какое дело. С лоцманом, мы знакомы, пожалуй, что и недавно, однако он (особенно в свете недавних событий) зарекомендовал себя как наиполезнейший член нашинского экипажу. Всех остальных я знаю значительно дольше и не думаю, что это кто-то из них на нас порчу наводит. А писатель — он писатель и есть. И капитан наш ему не очень-то доверяет… Конечно, лет сто и сто пятьдесят назад и если бы дело было только в мороженной говядине и в грави-установке, то я бы решил, что это над нами так гремлин какой шуткует, однако в наше просвещенное время придерживаться подобных взглядов, конечно же, весьма нелепо и глупее что-либо придумать было бы трудно. Но какие же тут могут быть гремлины, если мы без малого врезались в заржавленную кадушку размером с два наших флигеля? Конечно, капитан был на мостике и поэтому все обошлось счастливо… Но ведь и Смит-Заозерный там был тоже… Как и во время памятного нашего старта.
Так что не пожалейте Вы, уж пожалуйста, красненькой, сходите к Лукерье Ильиничне, прошу Вас, ибо не в моих силах находиться в неведении.
Что о прочих делах наших скорбных, то грави-установку, паче чаяния, мне починить удалось, так что мы здесь хотя бы ходим, едим и спим как все нормальные люди. Правда, что-то случилось с нашим борзописцем (я не имею в виду пассажира), будь он неладен, так что еще неизвестно, как мы все будем отчитываться за этот наш рейс и чем нам это грозит. Что именно случилось, сказать, разумеется, невозможно. Вы знаете, наверное, что вскрывать бортовой самописец или производить с ним какие-то иные работы, а равно и манипуляции с содержимым, нам строжайше, категорически запрещено. Я было предложил заглянуть в него, однако капитан лишь подтвердил этот запрет.
Засим прощаюсь, Ваш супруг,
Игнат Борман.
P.S. Не забудьте, пожалуйста, мою просьбу насчет Лукерьи Ильиничны!
P.P.S. Если вдруг про меня что будет говорить — вранье.
(Дата, время.)
Капитан Гагенсхайм вахту сдал, пилот Копытин вахту принял. Автопилот активирован, неисправностей не обнаружено. Идем мимо космоколхоза «Очень Светлый Путь» в кильватерном следу дхармаглота.
Пилот Копытин.
Пролетая над «Очень Светлым Путем», посылаю всех к такой-то матери.
Впрочем, колхозницы там очень даже ничего.
Вышел подышать свежим воздухом и слегка, блин, развеяться. А то как последний… или даже который следом за ним… Ну, короче, вышел…
Красотища-то какая, едрены пассатижи! Колхоз, поля, в полях колхозницы, скафандры этак в обтяжечку — загляденье. Помахал им. Застеснялися… Сразу видно — непрофессионалки. А, да что это я, в самом-то деле?! Дело-то поправимое, тут же главное — практика, ну и еще чтоб с душой, блин, с огоньком, так сказать… Опять же, романтика там, звезды… Тряхнуть, что ли, стариной? Эй, старина, тряхнуть, блин, тобой, не?
Поглядывают. Почему бы и нет? Вон та, маленькая, например… Пойду знакомиться.
Нет, хорошо, блин, что я не пожарник.
Здравствуйте, дорогие радиолюбители. Как всегда, в это время с вами я, Генриетта Занудова. Поскольку вы уже второй день вместе с нами с неослабевающим, как утверждают сотрудники отделов статистики и шпионажа вопреки всем заверениям бухгалтерии, вниманием следите за полетом первого корабля нового поколения, дхармаглота имени Путина, мы начнем наш выпуск с краткого обзора происшествий, происшедших, прошу прощения за каламбур, с этим замечательным судном.
Итак, что с ним произошло за время полета? Ни-че-го. Ровным счетом ничего интересного. Строго говоря, на это надеялись все, кроме хозяев устаревших суденышек, окончательно загрязняющих и без того не очень-то чистую, стараниями Человека, Солнечную систему, да еще наиболее непритязательных наших коллег. Об этих коллегах — немного и отдельным абзацем.
Представьте себе, что вы, наша уважаемая аудитория, путешествуете на каком-нибудь космоходе. Чего бы вам во время вашего путешествия хотелось бы больше всего? Я лично могу сказать, что мне бы хотелось, чтобы это путешествие началось без помех, продолжилось без неприятностей и закончилось без смертельных исходов. Мне бы вот этого очень хотелось. И мне кажется почему-то, что и вам бы хотелось чего-нибудь близкого по смыслу. Вы наверняка хотели бы, чтобы вас доставили из пункта А в пункт Б, по возможности живым, быстро, удобно и надежно. Чтобы вот не было желания требовать деньги назад. Но — этого хотелось бы тем гипотетическим нам, находящимся на борту корабля, который, в свою очередь, находится где-то между точкой А и точкой Б. Что же касается остальных, которые волею случая остались на земле, кто никуда не движется и кому — давайте уже, наконец, признаем это — просто скучно… Им ведь смертельно скучно, поэтому они хотят развлечений, желательно, щекочущих нервы и по возможности — по возможности! — реалистичных, ведь остальные они могут получить сразу же и практически без проволочек, стоит только свистнуть. Какие две разные «по возможности», вы не находите? А что происходит потом?
