— Как… интересно, — мужчина затаил дыхание и замер на подушках. Лежа вплотную и касаясь худощавого тела, скрытого покрывалом, бедром, боком и плечом, я ощущала, как расслабляются мышцы. Тепло, хорошо… и можно, кажется, бесконечно так лежать, созерцая пляшущие по потолку тени. Желтые огоньки свечей колыхались в ритме волны, облизывающей подножие моего замка, вытканные на задранном пологе узоры блестели золотистой нитью.
— О, да… И как новый саеш острова Ситар вы сможете без проблем попасть на любой Совет, включая Великий. Подумайте…
Ромиш затих, рассчитывая плюсы и минусы моего предложения. Согласись, согласись же! Я стиснула кулаки… Помолчав, мужчина криво улыбнулся.
— В этом безумии есть смысл… Но, — мужчина развернулся на бок и потянул меня за короткую прядь у виска, — что получите вы, сеамни?
— Супруга-чужака. И возможность жить в собственном доме… Ах, да, морем добираться безопаснее. Мою лекку не догонит ни одна рукка айр-ри.
— Это… тоже аргумент, — шершавая уверенная рука взъерошила волосы.
— Так что? Вы согласны связать себя узами со мной?
— К чему такая спешка?
— Только ради вас… и меня, и моих людей, — я прикусила губу почти до крови, глядя сверху вниз в худое, резко очерченное лицо. Сейчас важна честность. И доверие… — через несколько дней, если у острова не появится саеш, в права владения вступит брат моей матери. Вы должны предстать перед домовым камнем раньше, иначе непременно случится усобица.
— Как у вас все сложно, — в тихом шепоте слышится мягкая насмешка, — Я не смогу… как вы выражаетесь, предстать.
— Пустяки, его вам принесут… Так вы согласны? — нет, нет, ни в кое случае в голосе не должна прорезаться радость.
— А почему именно я?
— У меня нет выбора. К тому же вы — чужеземец… В вас нет пиетета перед нами, владетелями….Можно выйти за местного, но… ни один из вольных не пожелает связываться со мной, да и я сама… не горю становиться прислугой в собственном доме. К тому же, — я лукаво улыбнулась, — вы не будете жить здесь постоянно. Замолчав, я уставилась на мужчину. Он хмыкнул:
— Лиса! Пожалуй, я соглашусь. Хотя вы получите больше!
— Любой ценой, — напомнила я сказанное ранее, — любой ценой. К тому же все, что есть в замке, включая сокровищницу, будет принадлежать вам! Я покажу… Единственное, брак должен быть заключен по местным обычаям.
— Логично. Руку дайте, пожалуйста.
Я протянула ее ладонью вверх. Он провел пальцем по запястью, круговым движением обвел мозоли от веревок. Странная, необычная ласка, от прикосновений хочется мурлыкать, прижимаясь вплотную.
— Вы предпочитаете фиктивный брак?
— Нет… Острову нужен наследник… — мысли странным образом разбегались, и я сосредоточилась на танце маленьких оранжевых огоньков и медленно оплывающем на стол с длинных вечей воске. Разноцветные лужицы, расплываясь незнакомыми цветами, медленно светлели, застывая.
— Должен признать, это служит дополнительным аргументом в пользу вашего предложения. То, что фиктивным супружество не будет… Удивленно выдохнув, коснулась его губ кончиками пальцев.
— Вы весьма привлекательны, сеамни, — заметил он, и я отшатнулась, отдернув руку и едва не свалившись с кровати. Впрочем, это приятно… услышать такое.
— Вы льстите мне, гость, — совладав с недоумением, стремительно поднялась, сбрасывая странное наваждение, — надо послать за жрецом.
— Делайте все, что полагаете подобающим.
Едва занялся рассвет, от узкого причала отвалила лодка и направилась к деревне. На веслах сидело двое стражников, которых этой ночью сморил сон, еще двое составляли им компанию. Они должны были доставить в замок старого Эрнэ, жреца, окольцовывавшего еще моего деда. Проследив за ними сверху, на миг зажмурилась, подставляя лицо солнцу, медленно выползающему из розовеющего моря на не менее розовое небо. А потом пошла вниз.
Все обитатели замка, включая повариху и сестру, были в шоке от моего решения, но мгновенно, стоило напомнить о грядущей смене владетеля бусины, признали за мной право. И подчинились. Мартэ, бросив утирать слезы краем так и не намотанной на темные волосы градой и, неожиданно обретя самое радужное настроение, окунула меня в обрядовые заботы. С головой… в ее сундуках чего только не было. Длинное светло-синее платье свободного кроя, легкое черное покрывало, серебристая кружевная сеть на волосы, дабы скрыть их неподобающую длину. Самое главное, облачение. Но и ароматная ванна, смягчающие кожу притирания, масла и полировка для ногтей… в восемь рук Риин, Мартэ и две служанки вертели, крутили, щупали и наряжали. Сестра, неожиданно вспомнив что-то, стремительно умчалась вниз по ступеням. По башне разнесся перестук каблучков и короткое резкое слово, когда она, резко развернувшись, зацепилась краем светло-желтой туники за косяк. Назад примчалась, бренча серебряными венчальными браслетами.
— Это старая Илишша отдала, велела предать, что это ее родителей. Не сочти за наглость, сестра, разреши мне подать их? — протараторило счастье мое.
— Конечно, дорогая. Скоро и ты замуж выйдешь! И счастлива будешь, я обещаю.
Я крепко обняла девушку и коснулась губами ее щеки. Утерла слезинку, сбегающую по щеке. Все наладится, правда…
Тут две девушки-рыбачки налетели на меня, вплетая в короткие волосы тонкие разноцветные веревочки, делая их зрительно длиннее. Они так безжалостно дергали пряди, что стало не до разговоров и даже не до размышлений о том, правильно ли я поступаю. В конце концов, все остальные уверены, что сеамни не умеет ошибаться.
Комната в гостевой башне была прибрана, украшена светлыми шелковыми лентами и несколькими дюжинами свечей. Тихий шорох длинных светлых жреческих одеяний, почтительное молчание сестры, Мартэ и свидетелей в коротких серых туниках. Мелодичное звяканье длинных тонких цепочек, развешанных на потолке. К ним были прицеплены лампадки, фитили тихо тлели за ажурными решетками. Странная, застывшая атмосфера. Тяжелое, расшитое серебром одеяние, накинутое поверх платья и черного покрова, тянуло к земле. чуть ссутулив плечи, я стояла посреди помещения, окруженная теми, ради которых я готовлюсь совершить… Нет, не глупость, скорее самопожертвование.
Мой будущий супруг, облаченный в синее, расшитое уже золотом одеяние, сидел, опираясь на подушки. Он внимательно, пристально вглядывался в лица присутствующих. Карие глаза перебегали с одного человека на другого, цепко задерживаясь на деталях. Обтрепанные по подолу накидки служек, тусклое, старинное серебро украшений, ожерелье Мартэ, наголовная сетка Риин, в которой рубины давно заменил более дешевый коралл. Это его будущие подданные…
И я, спокойная и собранная. Делающая, что должно, но тем, кажется, отрезающая себе дорогу назад. Почему?
Ну вот, началось. Служки, держа в руках тлеющие палочки санхайи*, медленно и величественно двинулись вдоль стен, окуривая присутствующих приторным ароматом. Их молодые лица сосредоточены, у одного на лбу залегла глубокая морщинка, второй, считая про себя шаги, прикусил губу. В комнату вступил жрец, резко откидывая тонкую шелковую занавесь. Сейчас он ничем не напоминал морщинистого, сгорбленного старика, усохшего и просоленного морем настолько, что напоминал вяленую рыбину не первой свежести. Полдюжины слоев тяжелой синей ткани скрывали немощь, плавные движения — изможденность, а в пронзительно-черных глазах сверкал ум. Он прошел, подметая подолами вытертый каменный пол и замер между мною и кроватью. Протянул руку, и Мартэ с поклоном подала ему чашу, полную густого рубинового вина.
— Сегодня, — начал Эртэ, пригубив чашу, — мы собрались здесь, дабы связать крепкой нитью в единое целое судьбы двух людей.
Служки замерли у дверей, завершив круг и опутав помещение дымным маревом. Где-то далеко остались свидетели и слуги, свечи и серые камни замка, скрытые гобеленами. И кажется, что в тумане, разгоняемом только тусклыми лампадками, есть только я, он и Голос, все набирающий силу.
— Согласен ли ты, — он на миг запнулся на непривычном имени, — вольник Кэрдан Лэсс Ромиш, взять в супруги сию деву, принять ее наследие и владение? Чужак кивнул, кинув на меня острый взгляд из-под полуприкрытых век:
— Да.
— А ты, дочь Тьелегринов, добровольно ли предаешься в руки сего вольника, и клянешься ли подчиняться его слову беспрекословно?
— Да, — я передернула печами. Это прозвучало настолько… мерзко, что обрядовый дурман на миг отступил, приоткрывая панику, смешанную с отчаянным нежеланием делать то, что делаю я. Судя по расширившимся глазам почти супруга, у них это происходит несколько по-другому. Но отступать уже поздно…
Сестра качнулась вперед, отчего тихо звякнули стеклянные бусины, вплетенные в длинные косы, и протянула подушечку, на которой лежали расстегнутые браслеты. Жрец отдал чашу подскочившему служке, достал откуда-то из складок одеяния длинную тонкую позолоченную иглу, цепко перехватил онемевшую руку, которая невольно попыталась зарыться в накидку, и проколол кожу. От резкой боли сбилось дыхание, а Эртэ сжал мою ладонь в своих холодных клешнях, и алая тягучая капля, сорвавшись с побелевшего пальца, упала на более широкий, сложного плетения обруч. Затем схватил руку Кэрдана и прокол смуглую кожу. Его кровь пропитала тонкий простой браслет. Мой. Затем Эртэ соединил наши ладони, крепко, будто вплавляя плоть друг в друга.
