Забрав из коченеющей руки Фемаха дальнофон, Марвин вышел из камеры и огляделся.
На этаже ничего не изменилось: уходящие в бесконечную даль ряды дверей, блеклые самосветные лампы, портреты бородатых старцев на стенах да потускневший от пыли паркетный пол. И мертвая, ничем не нарушаемая тишина.
— Дом, милый дом, — пробормотал Марвин, беря со столика дежурный комплект одежды. — Никогда бы не подумал, что буду рад этому долбаному коридору.
Он разорвал зубами край целлофанового пакета, натянул на себя штаны и футболку, но, когда наклонился за матерчатыми туфлями, пол под его ногами вздрогнул. По коридору прокатился тяжелый гул, от которого у Марвина сжалось в груди, а портреты на стенах закачались сами по себе. Из пола там и тут с петардным треском начали вздыбливаться дубовые паркетины, превращая коридор в сплошную полосу препятствий; откуда-то издалека, из-за запертых дверей, вдруг донеслись тоскливые звуки, похожие то ли на хоровой стон, то ли на волчье завывание.
Марвин глянул на лежавшее в кабине тело, понимающе покачал головой. Коридорный погром означал только одно: мир Фемаха, оставшийся без своего творца, исчез. Схлопнулся, пошатнув весь необъятный комплекс — от неведомого Марвину основания до самых неизвестных ему верхних этажей.
Что стало с Рипли, спаслась она или погибла вместе с пропавшим миром, Марвин не знал. Но опасался, что горгулья выжила, иначе бы обитель не отделалась одним лишь землетрясением. Иначе бы тут началось такое!.. Марвин даже не хотел представлять себе — какое.
— А вот сейчас, братцы, здесь и впрямь становится жутковато.
Марвин надел туфли, прихватил со столика часы с дальнофоном и, аккуратно переступая через частокол паркетин, подошел к двери лифта. Как ни странно, ожидать кабину ему не пришлось, она уже была на месте — словно ее отправили сюда заранее. Чтобы воскресший видящий не терял зря времени.
Случившаяся тряска не прошла для лифта бесследно: кабина шла медленнее обычного, то и дело сильно вздрагивая, с повторяющимся скрежетом где-то под полом. В иные времена Марвин в нее и носа бы не сунул, но сегодня выбирать не приходилось.
Марвин нажал кнопку дальнофона. Шеф откликнулся сразу, наверное, держал переговорник наготове:
— Марвин? Ты где?
— Был в прототипе, еду к вам. — Марвин глянул на зарешеченное окошко двери: за мутным стеклом лениво проплывали тени этажных перекрытий. — Только что сел, буду минут через двадцать. Лифт, зараза, еле-еле ползет.
— Что с Фемахом? — Шефа не интересовало, как и почему погиб Марвин. — Есть результаты?
— А разве вы их не заметили? — усмехнулся Марвин. — По-моему, вполне себе результаты. На всю обитель слышные.
— Мнэ-э… — задумчиво протянул негор, — вон оно чего. Понятно, вопросов больше нет. А где тело?
— В прототипе. Я не стал тащить с собой, есть дела поважнее. — Марвин посмотрел на часы, вновь сжал их в кулаке. — Шеф, Далий говорил вам про Рипли?
— Вроде бы да. — В голосе негора звучало нетерпение. — Если жива, то вернется, куда денется. Марвин… мнэ-э… не морочь мне голову, тут после землетрясения столько всего навалилось, не знаю, за что хвататься. Приедешь, напишешь докладную записку. А теперь извини, прерываю связь. — Негор зашуршал пальцем по кнопке выключения, и Марвин заорал что было мочи:
— Шеф, стойте! Не отключайтесь! Есть важная информация о том, что случилось после гибели Далия. О чем он не мог вам рассказать.
— Ладно, говори. — Голос шефа стал настороженным. — Но учти, если ты решил скоротать время поездки пустой болтовней, то…
— Шеф, просто молчите и слушайте, — жестко сказал Марвин. — Пожалуйста.
Не ожидая ответа, он начал рассказ. Без лишних подробностей, только о самом главном. Чтобы было понятно, что станется с шефом, Жанной, Далием и Гибаряном, если Рипли вернется в обитель. А что она вернется, в этом Марвин не сомневался. Вопрос только — когда?
Хотя Марвин и старался говорить сжато, однако, когда он закончил, кабина лифта успела преобразиться — став шире, украсившись зеркальными стенами и стальными поручнями. Судя по изменениям, лифт прошел уже около трети пути: хотел того шеф или нет, но время Марвину он все же скоротал.
— Так-с, — мрачно протянул негор. — Это, конечно, меняет дело. Мнэ-э… какие будут соображения? Ты ведь единственный, кто видел Рипли в ее боевом обличье, говорил с ней. Что посоветуешь?
Марвин глянул на свое отражение в зеркале. Отражение ему не понравилось — слишком бледное лицо, темные круги под глазами и ввалившиеся щеки, будто он неделю мешки ворочал. Возможно, в этом было виновато потолочное освещение, возможно, хроническое недоедание за последние дни. Или, что тоже вероятно, посмертное оживление в камере. В любом случае боец из Марвина был сейчас никудышный. Ткни когтем, и свалится, даже увернуться не сможет.
— Шеф, я нашел в прототипе часы. Те самые, золотые. — Марвин показал отражению средний палец, оно ответило ему тем же. — У вас есть идеи, как их можно использовать против Рипли?
— Что еще за часы? — раздраженно отозвался негор. Марвину было слышно, как он зажег спичку и, недовольно сопя, раскурил трубочку. — Умеешь ты перескакивать от важного ко всякой ерунде.
— Помните, мне однажды голову отрубили? — Марвин потер шею в месте бывшего среза. — Призрачный воин-сэмурай, охраняющий артефакт от чужого вмешательства. Вы мне тогда еще строгий выговор вкатили.
— А, вон ты о чем. — Голос негора стал бодрее, в нем почувствовалась знакомая Марвину лекторская интонация. — Редчайший артефакт из серии хроносейверов, конечно, помню! Магическое устройство, позволяющее создавать контрольную точку на линии жизни владельца, чтобы тот в случае необходимости мог вернуться в отмеченный момент. Обычно хроносейверы использовали перед опасными экспериментами. Или перед дворцовыми переворотами, или перед рискованными финансовыми вложениями, или… — Шеф затянулся дымом, сплюнул попавший в рот табак и продолжил: — Мнэ-э, в общем, когда был неизвестен конечный результат действия. Ну в основном да-да. Хотя я слыхивал и о других вариантах применения устройства, не по назначению, но это скорее из области теоретических допущений. Что-то вроде одноразового переброса во времени, без возможности возврата к контрольной точке. Собственно, на практике никем не применяемая функция.
— Машина времени, ясно. В книжках читал. — Марвину было все равно, его не интересовали уникальные возможности артефакта. По правде говоря, ему вообще было на них наплевать — заумная игрушка для заумных колдунов, не более.
— Какая еще, к чертям, машина времени, — немедленно рассердился негор. — Говорю же — хроносейвер! Твоя идиотская машина принципиально невозможна, потому что позволяет вмешиваться в основы исторических процессов и создавать логические парадоксы. А хроносейвер лишь слегка корректирует текущую… мнэ-э… личную реальность в нужную владельцу сторону. Хотя, конечно, здесь тоже возникает ряд вопросов по этичности так называемой коррекции. Она ведь тоже разной бывает.
— Значит, никаких боевых идей по поводу часов нету, — разочарованно протянул Марвин. — Жаль. Тогда как насчет того, чтобы отмотать время назад, на недельку-другую, и упечь Рипли в спецкамеру? Куда всех сумасшедших сажают. Загодя, чтобы бед не натворила.
Ответить негор не успел: в дальнофоне оглушительно загудело, Марвин едва успел отнять переговорник от уха. И лишь когда звук неожиданно исчез, понял, на что было похоже гудение — на выстрел посоха Далия. Дальнофон не мог передать всю полосу звучания, но Марвин знал, что не ошибся.
Рипли вернулась в обитель.
Марвин вновь поднес коробочку к уху — в ней было тихо, пропали даже обязательные эфирные помехи. Казалось, что в переговорнике вдруг закончилась магическая энергия, чего просто не могло быть. Но могло случиться, если уничтожен второй аппарат.
— Будь ты проклята, Рипли, — с горечью сказал Марвин. — Будь проклята.
Он положил ненужный дальнофон на пол, сел рядом на корточки. И просидел, прислонившись спиной к холодному зеркалу, до самой остановки. До тех пор, когда открылись двери и приятный женский голос объявил что-то на незнакомом Марвину языке.
— Отстань, — вставая, вяло огрызнулся Марвин. — Без тебя тошно.
Он прошел по тамбуру и остановился перед каменной перегородкой со стальной плитой-дверью. Постоял, думая, что делать дальше, но никаких стратегических идей в голову не приходило. Решив действовать по обстоятельствам, Марвин приложил ладонь к черному отпечатку на плите, дождался, когда она уедет в сторону, и крадучись вошел в зал собраний.
В просторном зале было слишком тихо, как в коридоре с кабиной-прототипом. Тихо, безжизненно и сумрачно — самосветные лампы на зеркальном потолке едва светились, словно в них тоже, как и в дальнофоне, закончилась магическая энергия. Или вот-вот должна была закончиться.
