Марвин пододвинул к себе хроносейвер и, подперев голову руками, уставился на серебряный циферблат.
Две ажурные стрелки колдовского механизма показывали три часа дня ровно. Или три часа ночи. Или три невесть чего — цифры на диске были Марвину незнакомы. Скорее всего, они напоминали иероглифы, нарочно упрощенные, без лишних черточек-закорючек, но это нисколько не облегчало их понимание.
Левее и правее оси стрелок находилось по четыре выступающих из циферблата ребристых колесика. И на каждом из них были все те же крохотные до неразличимости значки-иероглифы. А в самом низу серебряного диска, возле золотого ободка корпуса, алела маленькая рубиновая кнопка с вмятиной для удобства нажатия.
— Проклятая железка, — уныло пробормотал Марвин, без какой-либо надежды вглядываясь в непонятные значки. — Тут что, иголкой все настраивать нужно? Никакого удобства для потребителя. — Он пошарил в ящике стола, нашел скрепку, разогнул ее и застыл над часами, не зная, что дальше делать. Что куда крутить и чего зачем нажимать.
— Дяденька, — совсем по-детски сказал кто-то неподалеку, — а где я?
Марвин поднял голову: в дверях кабинета стояла Рипли. Она успела надеть оставленную Марвином футболку, чересчур большую для нее: футболка напоминала мешковатое платье, короткое, сильно выше колен. Но все же одежда. Все же не голая.
— В «Обители черного дракона», — севшим голосом ответил Марвин, разглядывая обновленную Рипли. Вылеченную, напрочь забывшую и о магокомплексе, и об обители, и, что главное, о своих горестях.
Рипли смотрелась замечательно, просто великолепно. Никаких ушибов, никаких порезов и царапин. Казалось, что девушка только-только проснулась — выспавшаяся, ни о чем не тревожащаяся и оттого счастливая. И по-прежнему не расчесанная, с торчащей во все стороны короткой стрижкой.
— Обитель? — тонким голоском переспросила Рипли. — Ой, что-то припоминаю. Здесь много интересных игрушек, я знаю. А вы кто?
— Я — Марвин, — откашлявшись, сказал Марвин. — Работаю здесь.
— Марвин? — Рипли прикусила губу, стараясь вспомнить. На миг ее взгляд помрачнел, но тут же вновь стал безмятежным. — Нет, не помню. А что это у вас за головоломка? — Она подошла к столу, нагнулась над часами.
Марвин почувствовал, как от Рипли пахнет чем-то приятным, чем-то чистым и свежим. Словно она только что вышла из-под душа.
— Да вот, — неопределенно ответил Марвин. — Именно что головоломка. Непонятная. Пытаюсь разобраться.
— Это же очень просто, — обрадовалась Рипли, — я с такой уже когда-то играла. — Марвин не стал выяснять, когда и где. — Для начала все колесики надо выставить в особую линеечку и обнулить дату красной кнопочкой. Это чтобы плохого не получилось. А затем передвинуть стрелки…
— Знаешь что, сделай-ка сама. — Марвин пододвинул к ней хроносейвер и скрепку. — Покажи на примере. — Он ткнул пальцем в исчерканный лист с итоговым числом. — Пошагово, для непонятливых.
— Ага, — охотно согласилась Рипли, — делаем так, так и так. — Она быстро застучала скрепкой по колесикам, иногда надавливая на рубиновую кнопку. Наконец в часах что-то мелодично звякнуло, и девушка положила их на стол.
— Ну, что теперь? — настороженно спросил Марвин, беря хроносейвер в руку. — Я, честно говоря, ничего не успел понять. Придется повторить, но медленнее. И с другой датой.
— А теперь, дяденька Марвин, надо вот как, — не слушая Марвина, увлеченно сказала девочка Рипли и ткнула скрепкой в рубиновую кнопку.
— Стой! — хотел было крикнуть Марвин, но было уже поздно.
* * *
Марвин стоял в казино, рядом с зарешеченной кассой. В дорогом вечернем костюме, с оттопыренными пачками гульдов карманами пиджака.
В казино шла ночная жизнь: там и тут позванивали мелочью выстроенные рядами игровые автоматы, где-то за ними часто постукивали шарики рулеток — чего Марвин не мог слышать, но слышал. Между стойками для игры в карты сновали официанты с шампанским на подносах; по залу бродили скучающие игроки, те, кто еще не выбрал себе развлечение по вкусу, и те, кто уже проигрался в пух и прах.
Звонки автоматов, беспрерывное шарканье многих ног, шелест разговоров, тяжелый после обители воздух. Набитые деньгами карманы. И два охранника, стоявшие к Марвину спиной: они заинтересуются им минут через пять, когда получат указание по переговорникам.
Сейчас можно было смело уходить, Марвин вполне успевал, да и дверь была неподалеку — стеклянная, с золотыми буквами названия казино. Достаточно было сделать десяток шагов, чтобы раствориться в ночной темноте улицы, там взять такси и уехать к себе домой богатым. Даже очень, очень богатым. А после организовать доходное дело, купить, например, пиццерию или небольшой ресторан. И жить долгие годы припеваючи, вспоминая «Обитель черного дракона» как страшный сон — с ее живыми коридорами, гулкими залами и неразгаданными тайнами. А со временем вообще забыть про нее, выкинув из памяти как ненужное, постороннее.
Забыть педантичного шефа-негора, занудную Жанну, пьяницу Гибаряна и бессмертного духа обители Рипли. И весельчака Далия.
А можно было повторить весь путь по улицам — с погоней, стрельбой и бронированной кабиной трудоустройства. Чтобы вновь оказаться в обители, но уже не только видящим, но и знающим. Знающим наперед, что надо делать, чтобы эти люди остались живы. Чтобы вылечить еще не научившуюся убивать Рипли и чтобы без ненужных последствий уничтожить мир Фемаха.
Чтобы «Обитель черного дракона» осталась цела.
На окончательное решение у Марвина оставалось не более минуты.
Марвин задумчиво почесал подбородок. Вздохнул, плюнул на пол, растер плевок подошвой. И, сказав: «Да иди оно все конем», — слегка вытащил из нагрудного кармана удачливую кроличью лапку. Чтобы была хорошо заметна охранникам.
Потому что Марвина ждали друзья, с ним еще незнакомые.
И ждала навсегда нужная Марвину работа.
Хотя и посмертная.
