— Расскажи, — согласилась я, почувствовав, что Хэй прижал меня к себе еще крепче.
— Следую совету дракончика. Видишь ли, когда человеку тяжело, плохо на душе, то его надо обнять, чтобы у него так не болело. Дракончик мне еще и погладить советовал, но я, пожалуй, воздержусь, — со смешком сказал Хэй. — Иначе, боюсь, мне все «гладилки» подпалят или повыдирают.
— Пф-ф-ф, — не выдержала я. — Насчет последнего ты очень даже прав, а вот по поводу первых слов...Я похожа на человека, которому нужно утешение и возможность выплакаться? Пока мне нужно только выспаться. Плакать дозволено детишкам и кому-то вроде Элис...
— Конечно-конечно, стойкая железная Лиссандра не плачет и не расстраивается, зачем ей такие тривиальные вещи, как утешение? — перебил меня Хэй, двигаясь вперед и заставляя меня шагать синхронно: из объятий меня так и не выпустили.
После чего Хэй резко опустился вниз, утягивая меня за собой. Мы благополучно уселись на мою кровать, а Хэй так и не разжал объятия. Не могу сказать, что эти объятия мне были неприятны. В общем, если бы не моя симпатия к Хэю, то я давно бы не сдерживалась и огрела его какой-нибудь магией посильнее. Но его поведение я никак не могла понять. К чему он ведет? Зачем мне это говорит? Он не приставал, не пытался воспользоваться моих раздраенным состоянием. Такие вещи я легко распознавала, буквально за несколько секунд.
— Лисса, прекрасная сильная Лиссандра, на которую всегда можно положиться. Которая обнимет и утешит даже поразительно могущественных монстров, даже невероятно сильных людей. Ты очень сильна духовна. Я восхищен, правда, восхищен, пожалуй, впервые за несколько десятилетий, если не больше. Но ты отнюдь не всесильна. Никто не всесилен: ни могущественные маги, ни драконы, ни даже боги. Если будешь так к себе относиться, то рано или поздно, когда тебе не хватит сил... — Хэй неожиданно оборвал свою речь, тяжело и прерывисто вздыхая. — Поэтому, Лисса, чтобы не случилось ничего плохого, тебе нужен человек, который тоже обнимет тебя, утешит. Тот человек, в чьих объятиях ты сможешь поплакать, когда тебе невыносимо тяжело. Знаешь, я был бы счастлив, если бы таким человеком для тебя стал я.
Пожалуй, даже если бы мне признались в любви, я не была бы так тронута, как сейчас. Эти слова Хэя... Уважение, беспокойство и мольба, чтобы его искреннюю заботу не отвергали. Как я могла это проигнорировать? Как я могла не обратить внимания на слова, в которых была не просто доля правды, они все были истинными? Я устала, очень устала. Если бы не годами выработанная привычка, терпеть все, сцепив зубы, не позволять ни одной слезинке пролиться, то я бы уже давно рыдала. Вместо этого я привычно копила все в себе, говоря, что все случившееся — смерть Трисси, судьба монстров, плач детишек и трагическая судьба упрямой Сивиль — обыденные вещи, над которыми я не могу грустить, которые я могу лишь пережить. Я считала, что не могу никому показать это. Но, наверное, если это увидит Хэй, то ничего страшного?
Он и так все понял, а в его объятиях и впрямь было удобно, тепло и спокойно: в них мою печаль, мои слезы и впрямь никто не увидел бы.
Глава 37
На следующее утро я встала бодрой и полной сил. Последнее, что я помнила, — теплые объятия Хэя. Что же, буду искренне надеяться, что я оказалась в одежде для сна и под одеялом исключительно благодаря привычке переодеваться перед сном, а не доброте и излишней предусмотрительности Хэя.
Я успела только одеться, как услышала дикий грохот снизу. Словно кто-то обрушил где-то потолок. И расколошматил люстру. Доброе утро, Лисса, пора спускаться и разбираться.
Было бы еще по чему спускаться: лестница, ведущая из холла на второй этаж, была слегка разрушена. Ну, ладно, наполовину: левая часть казалась почти крепкой и целой. Надеюсь, лестницу можно будет починить. В отличие от люстры, которая валялась прямо на полу. Дракончик аккуратно магией сметал осколки от нее в одно место. К счастью, на первый взгляд никто не пострадал.
— Ой, мой главный человек! — испуганно сказал дракончик, когда меня заметил. — Оно само!
— Что само? — спросила я, внимательно осматривая довольно бедственную картину: полуразрушенный холл, выбитые стекла на окнах, растерянная Элис, удерживавшая скалящегося Вайта, и Арч верхом на неподвижно лежащей единорожке. — Люстра сама подралась с полом? Или, может быть, перила решили атаковать ступеньки?
— О! А так бывает? Если так бывает, то пусть все так и было! — растерялся дракончик, а потом подлетел к Арчу и громким радостным шепотом возвестил: — Арч, видишь, а ты еще спрашивал, как мы объясняться будем? Мой главный человек сама себе все объяснила! И мне ничего выдумывать не надо.
Арч неразборчиво взмявкнул, слез с единорожки, лег на пол и закрыл уши лапами:
— Можно я притворюсь, что меня тут нет?
— Нельзя, — сказала я, аккуратно спускаясь по остаткам лестницы. — Хоть кто-то мне должен внятно объяснить, что происходит.
— А Элис?
Я повернулась в сторону Элис, у которой глаза были на мокром месте, но которая упорно удерживала Вайта от нежелательных действий. Да уж, с проблемными детьми не каждый справится. Да и не ото всюду дракончик убрал осколки. Если бы Элис не держала волчонка на руках, тот мог бы поранить свои лапки. А вот Арч и Сивиль были целы и здоровы. Около них образовался полукруг из чистого пола: видимо, единорожка умела ставить щиты.
— А где Хэй и Рэцу? — начала я.
— О, они пошли за книгами для меня! — возвестил дракончик, продолжая старательно убирать осколки. — Чтоб мне было, что почитать!
— А разве ты уже все прочел? — спросила я.
Та-а-ак, и что бы это значило. Я перешла на магическое зрение, чтобы осмотреть дом. Что ж, все ясно: в учебной рухнул книжный шкаф. И книги это не очень пережили, иначе Хэй никуда бы не отправился.
И, судя по тому, кто и с кем устроил драку, виновницей гибели книг была Сивиль. Кстати, а чего это она такая тихая? Вроде бы невредимая на вид. Да и характер у нее не самый ласковый.
— Сивиль? — позвала я. — Все в порядке?
— О да, все чудесно, — едко ответила единорожка. — Если не считать того, что этот рыжий комок меха меня отравил!
— Арч? — строго спросила я.
— Я чуть-чуть. И только для того, чтобы она не дралась.
Методом случайных вопросов я все-таки выяснила, что произошло. Сивиль была в учебной комнате, когда пришел дракончик. Тот и не думал нападать, но Сивиль среагировала инстинктивно: отпрыгнула назад и врезалась в стеллаж с книгами, из-за чего тот начал падать на нее. Естественно, убежать она бы не успела, а потому частично изничтожила сам стеллаж и книги магией. Дракончик растерялся, но драку, памятуя об обещании мне, не затеял. Хэй и Рэцу, разобравшись в ситуации, уговорили дракончика не расстраиваться и сказали, что сходят и принесут ему книги.
Как только они покинули дом, дракончик не сдержался и обозвал Сивиль неповоротливой пони. Кто ж знал, что для единорога сравнение с пони — страшнейшее оскорбление? В этот раз драку устроила Сивиль. Арч, увидев, что они дерутся, попытался вмешаться, но получил от нее чудесное прозвище «бесполезный облезлый слабак», оскорбился и оставил на шкурке Сивиль небольшую, но сдобренную парализующим ядом царапину. Возможно, если бы она не затронула тему его шерстки, то все было бы в порядке. Но, по мнению Арча (обычно весьма авторитетному), оскорбление его шерстки — это худшее, что можно было сделать.
— Арч, ты понимаешь, что Сивиль могла серьезно пострадать? — строго спросила я, опускаясь рядом с единорожкой и проводя над ней руками, чтобы понять, как она.
На удивление, никаких повреждений в организме не было. По моим ощущениям, я бы даже не сказала, что ее отравили. Если яд Арча и был, то в очень маленьком количестве.
— Эй! Она могла бы пострадать только в том случае, если я захотел. А я не хотел, чтобы она страдала, — обиделся Арч, а потом пробормотал себе под нос: — Разумеется, моральные страдания от того, что ее победил слабак, ей точно не повредят. Но они не в счет.
