– Эй, выше нос, парни! – воскликнул Золто. – Завтра я найду нам работу. Можете не сомневаться. В этом городе я всех знаю. Нас трое… а это уже группа.
– Но мы даже не репетировали ни разу, – попытался возразить Дион.
– Репетировать будем в процессе, – парировал Золто. – Добро пожаловать в мир профессиональных музыкантов.
Сьюзен не слишком хорошо разбиралась в истории. Она казалась ей чрезвычайно скучным предметом. Занудные людишки постоянно совершали одни и те же идиотские поступки. Где смысл? Один король как две капли воды походил на другого.
Класс изучал очередное восстание, в результате которого крестьяне хотели перестать быть крестьянами и в связи с тем, что знать победила, перестали быть крестьянами очень быстро. Вот если бы они удосужились научиться читать и приобрели кое-какие книжки по истории, то знали бы о весьма сомнительном преимуществе кос и вил в бою против мечей и арбалетов.
Сьюзен рассеяно слушала, пока скука полностью не завладела ею, после чего достала свою книгу и сделалась невидимой для мира.
– ПИСК!
На полу рядом с партой появилась крошечная фигурка, очень похожая на скелет крысы в черной мантии и с крошечной косой в лапках.
Сьюзен снова углубилась в чтение. Таких тварей на свете нет. Это она знала точно.
– ПИСК!
Она снова опустила взгляд. Привидение никуда не девалось. Вчера на ужин подавали тосты с сыром. Насколько ей было известно из тех же книжек, поздний прием пищи иногда провоцирует подобные видения.
– Тебя не существует, – сказала она. – Ты просто кусочек сыра.
– ПИСК?
Убедившись, что внимание девушки привлечено, крысоподобное существо достало крошечные песочные часы на серебряной цепочке и настойчиво указало на них.
Вопреки всем доводам разума, Сьюзен наклонилась и подставила руку. Существо быстро вскарабкалось ей на ладонь – лапки, словно маленькие булавки, царапали кожу – и выжидающе уставилось на Сьюзен.
Сьюзен поднесла странного гостя к лицу. Хорошо, пусть это плод ее воображения. Тем не менее относиться к таким симптомам следует очень серьезно.
– Если ты сейчас скажешь что-нибудь о своих бедных лапках и усиках, – тихо предупредила она, – я спущу тебя в туалет.
Крыса покачала черепом.
– Ты настоящий?
– ПИСК. ПИСКПИСКПИСК…
– Послушай, – терпеливо промолвила Сьюзен, – по-грызуньи я не говорю. На уроках по современным языкам мы изучаем клатчский, и я знаю только как сказать: «Верблюд моей тети исчез в мираже». А кроме того, если ты действительно плод моего воображения, то мог бы принять… более приятное обличье.
Скелет, даже такой маленький, – зрелище не из приятных, пусть даже у него открытое лицо и вечная улыбка. Но чувство… нет, скорее, воспоминание уже начало просыпаться где-то внутри ее разума, и Сьюзен начинала понимать, что крысоподобное существо не только реально, но и находится на ее стороне. Ощущение было очень странным. На ее стороне обычно находилась только она сама.
Крыса, явившаяся из мира мертвых, некоторое время смотрела на Сьюзен, а потом, зажав косу в зубах, спрыгнула на пол и куда-то заспешила между партами.
– У тебя лапок-усиков и тех нет, – сказала Сьюзен. – Я имею в виду, настоящих.
Скелет крысы прошел сквозь стену.
А Сьюзен яростно вгрызлась в Парадокс Делимости Ноксуза, наглядно демонстрировавший невозможность падения с бревна.
Тем же вечером дома у Золто они устроили репетицию. Жилище гнома находилось на Федрской улице, позади сыромятни, и здесь вездесущие уши Гильдии Музыкантов вряд ли могли их услышать. Крошечная комнатушка была тщательно вымыта и свежевыкрашена. Она просто сияла чистотой. В гномьих домах не бывает ни тараканов, ни других вредителей. По крайней мере, пока хозяин в состоянии держать в руках сковороду.
Дион и Золто сидели и смотрели, как Лава колотит по своим камням.
– Ну как? – спросил он, закончив партию.
– А еще что-нибудь ты можешь? – чуть подумав, спросил Дион.
– Это же камни, – терпеливо объяснил тролль. – Из них больше ничего не извлечешь. Только «боп-боп-боп».
– Гм-м. Можно я попробую? – спросил Золто. Он расположился за разложенными кругом камнями и некоторое время просто смотрел на них. Затем поменял несколько камней местами. Достал из ящика для инструментов пару молотков и, примериваясь, постучал по одному из камней.
– Ну, хорошо, начнем… – неуверенно произнес он.
Бамбам-бамБАМ.
Струны лежавшей рядом с Дионом гитары отозвались звоном.
– Это оллрайт, мама, – заключил Золто.
– Что? – не понял Дион.
– Не обращай внимания, так, обычная музыкальная присказка, – пояснил Золто. – Типа «я не вижу ваших рук».
– Не понял?
Бам-бам-а-бамбам, бамБАМ.
– А ты подпрыгни, – посоветовал Лава.
Дион, не отрываясь, смотрел на камни. В Лламедосе ударные инструменты не поощрялись. Барды говорили, что палкой по камню или полому бревну любой дурак стучать может. Это – не музыка. А еще – тут они обычно переходили на шепот – во всем этом есть что-то животное.
Гитара тихонько гудела. Казалось, она вбирает в себя все звуки из окружающего воздуха.
На юношу вдруг нахлынуло странное ощущение, что в камнях, по которым можно стучать, скрыты неограниченные возможности.
– А можно теперь я? – спросил он.
Он взял в руки молотки, гитара откликнулась едва слышным звоном струн.
Через сорок пять секунд он опустил молотки. Чуть позже смолкло эхо.
– А зачем ты в самом конце треснул меня по шлему? – осторожно спросил Золто.
– Извини, – виновато ответил Дион. – Меня немного занесло. Я принял тебя за тарелки.
– Звучало несколько… необычно, – признал тролль.
– Музыка… из камней, – промолвил Дион. – Нужно только дать ей свободу, выпустить на волю. И тогда в ней зазвучит глас Рока. Музыка есть во всем, нужно только суметь ее найти.
– А мне можно попробовать? – спросил Лава и неуклюже расположился за камнями.
А-бам-боп-а-ри-боп-а-бим-бэм-бум.
– Что ты с ними сделал? – удивился он. – Они стали звучать как-то… дико.
– А мне нравится, – заявил Золто. – Так намного лучше, чем прежде.
Ту ночь Дион провел между маленькой кроватью Золто и огромной каменной грудой Лавы. Заснул он почти сразу – стоило ему лечь, как буквально через минуту он храпел.
Струны лежавшей рядом гитары подпевали ему.
Убаюканный их едва слышным гулом, Дион совсем забыл о своей арфе.
Сьюзен проснулась. Кто-то дергал ее за ухо. Она открыла глаза.
– ПИСК?
– О нет…
Она села на кровати, все остальные девушки мирно спали. Окно было открыто – в школе поощрялось потребление свежего воздуха, особенно учитывая тот факт, что потреблять его можно было в огромных количествах и совершенно бесплатно.
Скелет крысы вскочил на подоконник и, убедившись в том, что девушка заметила его, скрылся в ночи.
Таким образом, Сьюзен было предложено два пути: снова заснуть или последовать за крысой.
Второй вариант она всегда считала откровенно глупым. Так поступали главные героини всяких сентиментальных книжек. После чего оказывались в каком-нибудь идиотском мире, заселенным придурковатыми гоблинами и говорящими животными. И вообще, эти девчонки-героини были такими жалкими… Они просто позволяли событиям случаться и расхаживали по страницам книги, непрестанно повторяя: «О, силы небесные», вместо того чтобы, как и подобает всякому цельному разумному существу, организовать свою жизнь быстро и надлежащим образом.
Впрочем, если хорошенько подумать, во втором варианте есть некая привлекательность… В мире слишком много неуверенности – вот в чем беда. А Сьюзен сама непрестанно повторяла, что разобраться со всем этим беспорядком должны люди, подобные ей.
Она накинула халат, забралась на подоконник и, чуть помедлив, спрыгнула на клумбу.
Крошечный силуэт крысы пробежал по озаренной лунным светом лужайке и скрылся где-то за конюшнями. Сьюзен двинулась следом, но, дойдя до угла, остановилась, почувствовав себя слегка продрогшей и совсем не слегка идиоткой. Но тут крыса вернулась, волоча какой-то предмет, больше себя самой по размерам и напоминавший комок старых тряпок.
Скелетообразная крыса обошла сверток и несколько раз пнула его.
– Ну хорошо, хорошо!
Сверток открыл один глаз, который некоторое время безумно вращался, пока не остановился на Сьюзен.
– Предупреждаю, – сказал сверток, – слово на букву «Н» я говорить не буду.
– Э-э, что? – не поняла Сьюзен.
Сверток перевернулся, принял вертикальное положение и расправил два грязных крыла. Крыса сразу перестала его пинать.
– Я ведь ворон, не так ли? – произнес бывший сверток. – Одна из немногих птиц, умеющих разговаривать. А люди, стоит им только увидеть меня, сразу начинают твердить: «О, так ты ворон, значит? А ну-ка, скажи нам слово на букву „Н“…» А все этот поэт со своим воображением. Он и представить себе не мог, что мы, вороны, знаем не одно слово и даже не два…
