– Мертвая рука герцога Пориза! – представил я словно экскурсовод важный музейный экспонат. – В ней, уважаемые, вы можете видеть вторую часть ключа!
И Рябинина, и архивариус, и Бланш Дебош склонились над высохшей кистью, лежавшей в траве. Все они были ошеломлены и первые минуты не могли произнести ни слова.
– Но как же… – начал первым Дереванш. – Это что ли ключ? Чего он такой круглый? Настоящий ключ должен быть в подземелье замка.
– Из свитка Мертаруса следует только то, что половинка ключа находится в мертвой руке герцога, а где эта рука – не сказано, – с торжеством пояснил я. – Что часть ключа находится в саркофаге Пориза – это всего лишь домыслы виконта Марга или кого-то там еще. А я, господа, работаю не с домыслами, а с реальными фактами. Когда я услышал от жриц о медном фаллосе и мертвой руке, то сразу заподозрил: речь о том, что мы давно ищем.
– Офигеть!… – прошептала Рябинина, робко потрогав мумифицированный обрубок герцога. – Точно ли это ключ? Чем докажешь, Булатов? Может, ты это все придумал, чтобы оправдать свои похождения и голых девочек в сумке?
– Докажу. Видишь здесь тройной повтор заглавной буквы имени богини? – я провел пальцем по медному тельцу реликвии. – Точно такие знаки на серебряной хреновине. Остается достать нашу часть, и попробовать соединить их.
– Пожалуйста, господин Блатомир, достаньте и соедините, – с мольбой проговорил архивариус. – Соедините, если получится, чтобы всем нам было спокойнее.
Пока Дебош освобождал медный цилиндр из цепких пальчиков Пориза, я полез в сумку и достал первую часть ключа, в подлинности которой у нас не было никаких сомнений. Затем я осторожно и неторопливо соединил цилиндр, освобожденный рыцарем, с цилиндром из серебра. После недолгих стараний выступы точно вошли в пазы, и две разнородные части повернулись на пол-оборота, став единым целым. Мне даже померещилось, что тайная сила кольнула мою ладонь и разлилась жаром по телу. Вытянув руку вперед, я держал то, что могло быть только ключом от древнего тайника Пелесоны, и больше ничем другим!
– Слава богам и вам, господин Блатомир! – тихо и с чувством произнес Дереванш. – Вот уж не ожидал, что вы так скоро раздобудете это! Клянусь, теперь я готов вас носить в сумке хоть целый день. Даже если в ней будет спрятано десяток раздетых жриц.
– Хвала магу Блатомиру! – с рыцарской торжественностью воскликнул Бланш Дебош.
– А ты, Анька, что скажешь? – выставив ключ перед собой, я угрожающе двинулся на Рябинину. – Говорил я тебе, что за эту штучку, ты с себя последнюю одежонку снимешь?
– Говорил, – отступая, признала писательница.
– Ну, так снимешь? – я упер ключ в ее нежную шейку и округлым концом приподнял подбородок.
– Вот еще… – прижавшись спиной к стволу дерева, отозвалась она. – Тебе той девицы мало.
– Угу. Требую удовлетворения, за все издевательства которые сегодня терпел от тебя.
Элсирика, часто дыша, молчала.
– Требую удовлетворения, – тише проговорил я.
– Прямо здесь и сейчас? – прошептала она и, приподнявшись на носочках, поцеловала меня в губы.
– Позже и в сумке, – сказал я и коснулся языком кончика ее языка.
– У тебя не сумка, а какой-то интимный кабинет, – она тряхнула головой, разбрасывая рыжие струи волос. – Как стемнеет, пойдем, грибы прособираем, если тебе так хочется.
Этот важный диалог нам помешал закончить Дебош.
– Так что, господин Блатомир, сегодня ночью Великая Истина окажется в наших руках? – вопросил он. – Полагаю, это будет нелегко, но рыцарь Бланш Дебош с вами! А он жизни ради высоких целей не пощадит! Хоть с мечом хоть без меча Бланш Дебош много стоит!
– Меня кое-что волнует, господин Блатомир, – подал голос Дереванш, возбужденно расхаживавший под дубом. – Ведь помните, жрицы в храме говорили о пророчестве? Это что ж там за пророчество такое? Из него получается, что явится кто-то, держа в руках серебряный фаллос, а потом богиня лишится чести и наступит всему конец. Вы выяснили, что за пророчество им такое известно, и не связано ли оно как-то с Сапожком Пелесоны?
– Нет, не выяснил. Скорее всего, их пророчество – пустой треп, – предположил я. – И некогда мне было расспрашивать о бесполезных сказках. Сначала я думал, как жрицу к себе расположить, а потом, как утащить из святилища эту штуковину, – я потряс ключом.
– А я вот, извините, опасаюсь, что в храмовом предсказании есть серьезный смысл. Поверьте, господин Блатомир, такое часто бывает, – сообщил Дереванш. – Уж я-то из королевского архива знаю много историй, когда древние предсказания сбывались, и случалось такое, что сердце не выдерживало даже читать об этом. Вот к примеру, жрецы величайшего храма Вирга Разудалого, что под Героной, предсказали раз, – напрягая свою беспримерную память, архивариус наморщил лоб, – «в ночь беззвездную всплывет в священном источнике мертвое тело. И разгневается бог, задрожит земля и уйдет под воду вместе с домами и людьми, кошками и собаками». В точности, я вам скажу, все сбылось. Темной ночью четыре тысячи семнадцатого года один пьяный жрец, пошел водички попить к священному источнику. И, видно, перед испитием он Виргу неправильно помолился, головой в воду нырнул и захлебнулся. А под утро, едва его тело в бассейне обнаружили, так земля сразу содрогнулась, и утес в море обрушился, вместе с домами, людьми и прочей живностью. Или вот еще… – библиотекарь, поскреб согнутым пальцем лоб.
– Достаточно, мой заботливый друг, – прервал я его. – В нашем случае, даже если предсказание сбудется, то никакой серьезных неприятностей я не вижу. Что значит «всему конец»? Конец – понятие очень растяжимое. Для кого-то конец, а для кого-то этот же конец – очень приятное начало. И что значит «богиня лишится чести»? Честь – тоже категория мутная. С чего она начинается, чем заканчивается и из чего она вообще состоит, до сих пор не могут определить самые светлые умы. Вот, если взять Брынса Пьяного, – я тоже на миг задумался, вспоминая отрывок известной поэмы: – «Я пью за честь красавиц сладких, позавчера раздетых мной в кроватке». Или вот: «Ты честь мне отдала на сеновале, а я тебе свой ужин – что тоже очень трале-вале. Ты злишься, угрожаешь в гневе – так неизвестно кому из нас больнее», – продекламировал я, доказывая, что в моей голове тоже хранится много полезных текстов. – Так из благостных рифм поэта ясно следует, что иной раз честь стоит не больше дешевого ужина, а в иных случаях за честь можно просто выпить. Вот мы и выпьем в честь Юнии, когда все закончится. Я полагаю, уже завтра мы сможем отметить конец наших тяжких похождений в хорошем кабаке.
– Но речь идет о чести богини! – влез Дебош.
– Тем более, – парировал я, не понимая странных настроений гильдийцев. – Честь богини – понятие настолько абстрактное, что рассуждать о нем бессмысленно.
– Кстати, об ужине. Или хотя бы обеде, – вспомнила Анна Васильевна, тронутая четверостишием Брынса.
Действительно, наши желудки были пусты с самого утра, а уже приближался вечер. Поэтому спор о всяких несчастьях, якобы маячивших за пророчеством жриц Юнии, был завершен. На маленькой полянке, золотистой от закатного солнца, мы расстелили скатерть. Проворные руки Рябининой, уже научившейся управляться с моей сумкой, выложили вчерашние пирожки, копченую колбасу, плавленый сыр и три банки рыбных консервов. При виде знакомой этикетки с надписью «Шпроты» господин Де6реванш еще больше повеселел и облизнулся.
Пока писательница суетилась с ужином, я поднялся выше по ручью, чтобы рассмотреть происходящее в обители Непорочных Дев. Вошли в нее господа-копатели или получили от ворот поворот – было существенно важным для нас, ведь если ночь у святилища окажется неспокойной, то нам будет нелегко добраться до Сапожка Святейшей. Сейчас я даже не представлял, как мы проникнем в храм, сможем ли вообще приблизиться к нему.
За лесом территория обители была практически не видна, только шестигранник верхней части святилища виднелся над деревьями, краснея в лучах заходящего солнца. Я вскарабкался на небольшую возвышенность и снова повернулся к обители. Теперь разглядеть удалось несколько больше: сад с островерхими крышами гостевых домиков и край площади, где собралась небольшая группа послушниц. Насколько я мог судить издали, возле храма Юнии царили тишина и покой. Наверное, жрицы смирились с исчезновением «медного фаллоса» и мертвой руки Пориза. И со случившимся в комнате госпожи Шельды кое-как примирились. А банда маркиза Аракоса владения Юнии пока не тревожила. Оставалось надеяться, что такое умиротворение продлится хотя бы до полуночи – времени, когда мы доберемся до тайника и выпотрошим его, поставив точку в идиотской истории с Сапожком, длившейся столько веков.
Ужинали мы долго. В основном из-за неуемного аппетита Дебоша. Я даже не подозревал, что столько продуктов может исчезнуть в этом тщедушном с виду существе. Но прожорливость, как говорят, отвратительное свойство всех рыцарей. Сначала племянник нашего библиотекаря слопал две банки сардин из трех, половину палки «Сервелата» и практически все вчерашние пирожки, запив их двухлитровкой «Спрайта». Из любопытства я поинтересовался:
