Кого не взяли на небо - Клим Мглин

Мощный подземный толчок нарушил многовековой сон некрополя, вырубленного глубоко в сердце монолитной скалы. Не успели каменные своды унять свой плач, пролившийся струйками жёлтого песка на древние истёртые плиты, как земля снова содрогнулась. Изящная колонна, устремлённая в потолок, испещрённый странными иероглифами и пугающими рисунками, надломилась. Третий толчок чудовищного землетрясения обрушил куски чёрного мрамора на исполинский саркофаг, установленный в центре огромного зала. Багровый терракотовый гроб, повторяющий очертания громадного волка, стоящего на задних  лапах, треснул. Недра земли вновь сотряслись — ещё три строгие колонны, казавшиеся непоколебимыми, рухнули. Оскаленная волчья морда покрылась паутиной трещин, керамика осыпалась. Раздался хриплый рык, что-то ударило в стенки усыпальницы, и зловещее изваяние разлетелось шквалом мелких осколков. В кромешной тьме склепа медленно разгоралась пара тусклых огоньков, превращаясь в два огромных звериных ока, багряно-жёлтых, словно пылающая осенняя листва.

«В тыкве надо быть круглым, в трубе длинным». Поговорка снайперов.

Утро случилось сумрачное и промозглое. Мелкий холодный дождь лил не только с неба: все четыре проклятые стороны света прыскали противной моросью. Резкие порывы колючего ветра трепали оранжевую рыболовную палатку, растянутую на вершине небольшого, лысого, как череп, пригорка, по склонам которого стекали вниз бурые ручейки грязной воды. Откинутый палаточный полог, исторгающий густые клубы сизого дыма, являл окружающему миру пару ног, обутых в армейские берцы, щедро заляпанные грязью. К длинным ногам прилагался полутораметровый винтовочный ствол, торчащий из-под складок апельсинового брезента. Дуло покоилось на воткнутом в землю упоре для рыболовной удочки. Владельца ног, пушки и оранжевого убежища звали Монакура Пуу.

Странное имя принадлежало худому, чудовищно высокому мужчине с длинной светлой бородой, заплетённой во множество косичек, и копной густых, опускающихся ниже пояса, волос, частично скрученных в неряшливые дреды. В миндалевидных голубых глазах плескалась медитативная отрешённость. Приклад семнадцати-килограммовой снайперской винтовки бренда «Анцио» вдавил его в пляжное складное кресло, втиснутое внутрь означенной палатки. В правой руке Монакура Пуу держал чадящую самокрутку, левой сжимал блестящие бока двухлитрового алюминиевого термоса. Монакура Пуу развлекался. И немного охотился. Ожидание жертвы притупляло чувство голода, усиленного крепким самогоном и ядрёным, самосадным сортом трубочного зелья.

У палатки валялось несколько громадных гильз, и большая куча чего-то, что напоминало фарш из мяса, кишек и меха. Немного раньше эта груда окровавленной плоти была двумя одичавшими собаками и сумасшедшим лосем, непонятно на кой ляд блуждавшими по этому необъятному полю. В качестве охотничьих трофеев Монакуре Пуу достались лосиные рога, и те части убиенных зверушек, что удалось найти в покрывающей поле жиже.

Да и нормально. За те годы, что провёл он в этом городке, он сам и те, кого он встретил, и оставил в живых, гурманами быть перестали. Встретил он семь человек. Семь живых людей за семь лет. Вряд ли просто совпадение. Четверых из них — трёх мужчин и бесполезную сумасшедшую старуху он пристрелил. Но пощадил двух женщин. Послушных и понятливых. Теперь они — одна из немногих услад в его нынешней жизни. Оставил в живых и маленькую девчонку, найденную на пепелище обезлюдевшего белорусского посёлка. Возможно, зря. Теперь она — его постоянная головная боль. Совсем недавно была ребёнком, а нынче расцветает, гордая и колючая, словно роза.

Монакура глубоко затянулся гигантским косяком, сделал большой глоток из термоса, вгляделся в линию горизонта и подавился.

Когда-то, в той прошлой жизни, что казалась теперь сном, он был солдатом, и неплохим. Да что там неплохим. Превосходным солдатом. Сержантом великой армии. Дурман, окутавший разум, не сильно ослабил инстинкты воина, и глаз опытного снайпера чётко уловил неясное движение далеко впереди, на расстоянии гарантированно удачного выстрела из «его девочки», как он ласково называл тяжелую снайперскую винтовку «Анцио». Бывший сержант схватил полевой армейский бинокль, посмотрел, отбросил в сторону термос, плюнул косяк и снял ствол винтовки с кронштейна. То, что двигалось прямо на его палатку, шло на двух ногах.

«Кенгуру, пингвин, страус. Кто ещё ходит на двух ногах? Человек?»

Монакура Пуу встречи с человеком не боялся. Он вообще не боялся того, что ходит по этой долбаной земле, жрёт, срёт, спит, и умирает. С последним он и его «девочка» могли помочь любому незваному гостю. Красные глаза сержанта пытались разглядеть движущийся объект, а воспарившее сознание — осознать, что же именно неторопливо направлялось прямо в его руки. Оно выглядело, как пугало и явно придерживалось выбранной цели. Целью этой твари была оранжевая рыболовная палатка.

— Обожди милая, вальнуть успеем, — сказал Монакура Пуу своей винтовке, нежно погладил длинный ствол, и приник к прицелу.

Он уже успел, обняв огромную «Анцио», скатиться с пригорка, и теперь лежал в привычной снайперской позиции, наполовину погрузившись в грязь и жижу, что покрывала поле. Бывший сержант задержал дыхание, приготовившись к стрельбе, но тут его правая рука, указательный палец которой лежал на спусковом крючке, слегка дрогнула. Очертания цели постоянно изменялись. Сейчас это был огромный волк, идущий на задних лапах. Зверь зловеще скалился — гигантские стоячие уши напоминали рога демона. Монакура Пуу отстранился от оптики и прикрыл глаза. Сосчитал до десяти. Снова уставился в прицел. Теперь объект опять напоминал пугало — к сержанту пожаловал Страшила. Долбаный мешок соломы из его самой любимой в детстве книжки. Западло валить Страшилу.

Монакура с размаху влепился красной рожей в  холодный кисель чернозёма, отсчитал про себя шестьдесят ударов сердца, вынырнул, и, стараясь не проблеваться,  отёр грязь со лба и глаз. Опять приник к прицелу. Купание помогло — дурманящий сознание марихуановый морок таял, как гонимый рассветом призрак. Теперь он чётко разглядел того, кого принял за пугало. Существо было одето в гилли, маскировочный халат снайперов.

Монакура ухмыльнулся. После Судного дня, что начал за здравие семь лет назад, но так и не вытянул библейской кульминацией, на Земле осталось полным-полно всякого припрятанного добра: оружия, боеприпасов, топлива и одежды. Если бы сейчас на Монакуру пёр танк, он бы и ему не удивился. Те дни ужаса, пока Ангелы трубили, пережить удалось немногим. Но если тебе посчастливилось остаться в живых на Земле, после всего, что проделали с ней Небеса, ты мог одеваться, как пожелаешь. Можешь нарядиться Бэтменом, можешь велосипедистом-пидором, или, вот полюбуйтесь, американским снайпером.

«Коллега», — подумал бывший сержант, собираясь разорвать захватчика в мелкие кровавые сопли, бронебойным, двадцати-миллиметровым «Вулканом».

Однако не спешил спустить курок. Хмурился.

«Что же за пушка