того, как я откажусь провести её в здание. Можно попробовать крикнуть, предупредить. Спасайтесь, бегите, типа, мне тут пиздюлей вломили, так что не обессудьте — ничем помочь не могу. А может призвать мелкую к оружию? Девка — прекрасный стрелок. Из окна положит эту суку, как два пальца об асфальт. Жалко всё ж ребёнка. Попить бы сначала. Чтобы кричалось громко.»
Монакура набрал полные лёгкие воздуха, но носок свирепого ботинка вонзился ему под рёбра. Пуу поперхнулся и проглотил слова. Йоля посмотрела на сержанта и снисходительно улыбнулась.
— Не печалься, — сказала она своим бархатным низким голосом, — Все хуйня, кроме пчел. Да и пчелы тоже хуйня, в сущности. Так говорят в ваших землях, когда отчаяние одерживает верх над волей?
Подошла, присела рядом на корточки, широко расставив свои красивые голые ноги. Достала из мокрого рюкзачка, что в начале пути повесила на грудь сержанту, флягу и напоила Пуу из своих рук, как хомячка.
— Рассказывай. Знаешь что. Не станешь говорить — распорю твой живот и выволоку кишки на землю. Будешь молить о смерти, но скоро не умрёшь. Говори.
И застыла овчаркой, склонив лохматую голову на бок.
Сержант молчал.
— Я не убью твою приёмную дочку. Обещаю.
На этот раз бархатный голос звучал прямо в его голове, и противиться ему не было никакой возможности.
Монакура побулькал, похрипел, и, пустив несколько кровавых пузырей из дырявой щеки, прошелестел, медленно, но вполне внятно:
— Подземный ход. Чуть вперед и вправо, стоит каменный Ленин. За ним здание, вход в подвал найдешь с левого фасада. При входе спрятан факел. Держись всё время левой стены. Подойдешь к двери — надо выстучать S.O.D-овский «Milk». Стучи быстро — если мои не узнают привычный им бласт-бит — не откроют.
Йоля с интересом уставилась на него.
— Не убьёшь меня, научу.
Монакура понял, что жить осталось несколько секунд.
— Дай сигарету или... Там у меня в рюкзаке есть жестяная банка с...
Договорить он не успел. Йоля снова ударила его поддых, потом засунула в рот кусок какой-то грязной пакли и, ловко поворачивая сержанта, как большую тряпичную куклу, опять сковала в позу «О». Потом завязала ему глаза и Монакура остался лежать в кустарнике, слушая хмурое чириканье редких пичужек.
* * *
Аглая Бездна чувствовала душевное волнение и лёгкие приступы приятно возбуждающей тревоги. Интересно, куда же пропал их защитник, кормилец и опора? Будоражащее нетерпение заставляло её мерить шагами просторное помещение кухни. Тщательно спланированный сценарий дал сбой — начавшийся спектакль не мог продолжаться без главного актёра. Часть драмы была превосходно разыграна — Маша и Даша сидели за обеденным столом и, держась за руки, смотрели друг на друга остекленевшими глазами. Маша смотрела только левым глазом, правая же часть головы отсутствовала, снесённая выстрелом из дробовика. Даша красовалась закрытым платьем, и вся её пуританская манишка, с трудом вмещающая в себя знатные сиськи, была залита кровью из рассечённого от уха до уха горла. Накрытый стол ожидал прихода сержанта. Самогон в качестве аперитива и немного зелени с их личного огорода в качестве закуски. На столе в кувшине стояли собранные на лугу полевые цветы. На полу растекалась огромная лужа крови.
Сначала Аглая Бездна хотела пристрелить Монакуру, когда он будет идти через лужайку к дому, гружёный дохлыми собаками, похмельный и усталый. Будет просто и безопасно. У этого сукиного сына здесь целый арсенал отличного оружия американского производства — результат грабительского визита на натовскую базу в Латвии. Есть и снайперская высокоточная винтовка с превосходной оптикой. «Баррет М», вроде бы. Монакура в свое время позаботился о том, чтобы Аглая прекрасно овладела ею. Такой вариант самый надежный и не оставляет ни шанса сержанту. Даже если она не убьёт его с первого выстрела. Но Аглая не могла отказать себе в удовольствии увидеть сцену встречи сержанта и его мёртвых жен. Её прямо-таки распирало от любопытства, как Пуу отреагирует на картину маслом, что ждет его на кухне. Поэтому Аглая подготовилась к варианту несколько более рискованному, но обещающему быть намного интересней. Он давал ей возможность покончить с приемным папой с помощью холодного оружия. Но бить надо внезапно и желательно со спины. Нельзя забывать про его скиллы. Монакура Пуу — невероятно опасный гад. Она выбрала, естественно, мачете. Любимое оружие всегда сопровождало её, даже в отхожее место. Монакура сам завел такой порядок — никто никогда не расстаётся с оружием, и он не удивится, что она при мачете.
Аглая, стоя на залитом кровью полу кухни, пырилась в узкое окно-бойницу на луг перед домой — на тропинку по которой он должен вернуться домой.
День, начавшийся промозглым мелким дождём, им и заканчивался; тучи, грозившие лютым ливнем, теперь растянулись по небу в сплошной темнеющий свинцовый купол. Тропинка была пуста. Мёртвая Маша накренилась и упала на стол обрубком головы. Аглая подошла и, ухватив мертвеца за остатки волос, усадила тело в прежнюю позу. Вернулась к окну и опять уставилась в окно. Раздавшийся глухой, но мелодичный перестук заставил её сердце забиться сильнее.
«S.O.D-овский «Milk», —улыбнулась про себя Аглая.
Сержант вернулся через подземелье и теперь ждет, когда ему откроют, развлекаясь трелями по стальной двери, барабанщик херов.
Аглая Бездна спустилась по крепкой деревянной лестнице на первый этаж, и подошла к двери, ведущей к подземелью. Отодвинула первый из двух массивных железных засовов и, услышав, как тут же мелодично застучали по двери с той стороны, отодвинула второй. Интересно, он вроде был солдатом, но явно провел много время за ударной установкой. Пока они подымаются по лестнице, и пока он всё ещё жив, надо будет спросить, где он научился так стучать и...
Дверь распахнулась, её сильно дернули за обе ноги, и она упала навзничь, разбивая затылок о каменный пол кирхи.
Мрак.
* * *
Она висела в углу огромного зала первого этажа «замка». Руки крепко связаны спереди, а ноги болтались в воздухе. С потолка свисали длинные цепи, оканчивающиеся массивными крюками, которые насквозь проржавели от крови — Монакура обычно подвешивал здесь туши убитых им зверушек, чтобы сошла кровь. Один из крюков продет под её армейский брючный ремень. Аглая походила на Буратино перед отправкой в очаг.
Затылок ныл. Заметив, что она очнулась, кто-то подошел и встал рядом. Зал первого этажа не имел окон на улицу, тут всегда горели факелы, развешанные по стенам, словно в средневековом замке. В свете пляшущего от сквозняков пламени, Аглая увидела высокий женский силуэт, одетый в платье.
