— Да, конечно. Я согласен. Пойдемте?
— Да, время — деньги, — пробаритонил Свешников, и только спустя мгновение осознал, что сам невольно говорит как циник, хотя четвертью часа ранее осуждал за это молодого парня, оставшегося сиротой.
На свежем, еще сохранившем остатки утренней прохлады, воздухе Сергей окончательно вернулся в этот мир и спокойно-увереннно последовал за своими визави. Сколько раз он бывал в госпитале, а вот где находится морг, оказывается, даже не знал. Знал, что он есть, но даже не интересовался, где именно. Как водится, морг находился в самом медвежьем углу — видимо, чтобы не травмировать психику еще живых пациентов. Поэтому брести до него пришлось целых пять минут — через всю территорию небольшого госпитального парка, мимо поликлиники и больничного корпуса, мимо инфекционного отделения.
У дверей их встретил старенький, уже изрядно потрепанный жизнью, насквозь проспиртованный и до костей прокуренный, жилистый санитар.
— Давай, Семеныч, отпирай свое хозяйство — будем генерала с супругой смотреть, — начальственным тоном приказал Сенцов.
— Как скажешь, Николаич. А парнишка тоже с вами? Чай не сын будет? — не по годам бодро ответил старичок.
— Да, сын. Вот тоже хочет взглянуть, попрощаться…
— Может, не стоит ему, а? Пущай здеся подождет?
— Ну, ты за него-то не решай, Семеныч, — и, обернувшись к Кострову, «начмед» спросил: — Может, он прав, и не стоит тебе глядеть? А то ты и так бледноват, парень…
— Раз уж пришли, то и я зайду. Вы же сами говорили, что инструкция требует… К тому же я всё-таки офицер, — храбрясь ответил Костров.
— Ну, и ладно. Ай-да с нами… — уже спускаясь по ступенькам, позвал Сенцов, который считал, что для воспитания характера этому молодому пареньку визит в «царство мертвых» будет как нельзя кстати.
Сергей же только в этот момент и понял, что никогда не бывал в морге. И его туда никогда не тянуло. Никакой тайны, загадки в этом месте он не видел, быть может, в отличие от некоторых своих сокурсников. Он тут же припомнил своего друга, ныне ставшего преуспевающим московским бизнесменом, который приглашал его устроиться на работу в морг, когда они были еще студентами-второкурсниками, якобы для получения нового необычного опыта, способного приблизить к проникновению в тайну смерти. Тогда эта идея ему показалась бессмысленной, и поэтому он вполне искренне радовался, когда эта затея с треском провалилась в виду занятости всех вакансий в трех-четырех московских моргах, которые они обошли. Но тогда их не пустили далее порога, и вот теперь придется «наверстывать» упущенное… Конечно, госпитальный морг был небольшим, компактным, предназначавшимся только для своих. И все же в нем не переводились «постояльцы», стекавшиеся не только из всех воинских частей города, но и из соседних гарнизонов. А с началом ельцинских реформ в него все чаще стали привозить и гражданских, чьи состоятельные родственники по тем или иным причинам не доверяли муниципальным моргам и ритуальным службам.
Первым ощущением Кострова был холод, показавшийся ему необычным, пронизанным чем-то непонятным. Сначала он подумал, что дело в запахе, в этом сладковатом трупном аромате, с которым ему пришлось столкнуться несколько лет назад, когда хоронили дедушку, отца матери. Но все же ему казалось, что здесь, поверх запаха, а может и под ним, таится что-то еще, возможно, какая-то негативная энергетика, которую его чувствительная натура ощущала как давление некоего невидимого обруча, стянувшего голову и заставлявшего внутри нее развиваться, шириться и усиливаться странному пронзительному звуку… Но несмотря на все эти болезненные ощущения, Сергей послушно шел по коридору, послушно проследовал за старшими товарищами в комнату, послушно подошел к некоему подобию стола, на котором лежали два тела, укрытые серыми простынями… Кто-то отбросил сначала одну, а через мгновение и другую простынь, обнажив несколько помятые, но довольно хорошо уцелевшие лица мужчины и женщины…
— Господи, зачем я здесь? — тупо глядя на лица трупов, вопрошал себя Костров, силясь сохранить равновесие тела и остатки хладнокровия души. — Разве это мои родители? Мои родители уже совсем в другом месте, а эти безжизненные гримасы не имеют к ним никакого отношения…
Звук внезапно исчез, исчезло и давление обруча, подступила внезапная легкость, и тут же все поплыло — на этот раз уже окончательно. То, что не удалось на балконе и в кабинете «начмеда», с третьей попытки получилось здесь. И в последнюю секунду перед падением Сергей понял, что пришел он сюда именно за этим — за этим состоянием транса-нирваны, парения сознания в никуда, за невыносимой легкостью бытия… и привела сюда его Самость, которая, как он недавно понял, много лучше него самого знает, кто он и для чего пришел на эту землю…
В то самое время, когда одна половина святогорцев уже давно предавалась активному садово-дачному отдыху, а другая занималась торгово-закупочной деятельностью либо на местном рынке, либо в центральных магазинах, компактно вытянувшихся вдоль обеих сторон проспекта Ленина, в небольшой комнатке, лежа на уютной тахте, нежила в лучах полуденного солнца свой носик и щечки 20-летняя молодая особа. Она носила то же самое гордое имя, что и жившая три тысячи лет назад спартанская царевна, красота которой стала причиной самой затяжной и упорной войны древности, да и фамилия своя девушке тоже нравилась — в ней она чувствовала особую энергетику, постоянный призыв к деятельности. Еще в выпускных классах школы Лена Кострова заинтересовалась биографиями своих знаменитых тезок, начиная с Елены Троянской и заканчивая фигуристкой Еленой Водорезовой. Ей казалось, что приобщившись к подробностям их жизненных историй, разобравшись в хитросплетениях судеб и характеров, проникшись движениями их душ, а потом обобщив все полученные результаты, она сможет лучше понять себя, свои возможности и способности, сильные и слабые стороны своей натуры. Но, как обычно бывает, начав с гомеровой «Илиады», но так и не дочитав её даже до середины из-за неудобоваримого слога, Лена заинтересовалась античностью в целом, её историей и мифологией, богами и героями. В её восприятии это была такая же образцовая, идиллическая эпоха, как и в представлении деятелей культуры Ренессанса, а именно эпоха героических судеб и сильных характеров, эпоха настоящих мужчин и прекрасных женщин, когда человек осмеливался бросать вызов самим богам, когда мужчины могли ради женщин свернуть горы не в переносном, а что ни на есть в самом прямом смысле слова.
Книжные полки медленно, но верно пополнялись литературой по истории античной культуры. Особенно ценила она те издания, что были украшены иллюстрациями античных статуй и росписями амфор. Дошло до того, что героями не только её грез и фантазий, но и большинства сновидений, стали мускулистые греческие атлеты, а с недавних пор — после знакомства с поэзией Сафо — к своему собственному изумлению ей стали сниться и полуобнаженные девушки, напоминавшие то скромных античных кор, то мужественных амазонок, то статуи языческих богинь в подпоясанных полупрозрачных пеплосах, оставлявших открытыми плечо и одну из грудей наподобие Ники скульптора Пеония.
Но больше всего ей нравилась «Вакханка» Скопаса. Эта пляшущая менада настолько её очаровала, что полгода назад она потратила немало времени и сил, ходя от одной фотомастерской к другой, торгуясь и прося, зло хмурясь и ласково улыбаясь, на то, чтобы ей сделали полутораметровой высоты точную фотокопию шедевра эллинского мастера. Правда, вспоминая те мытарства, Лена не уставала себя хвалить за находчивость, с которой ей удалось заполучить искомое почти даром. Когда молодой фотограф после долгих уговоров согласился на эту работу, то она тут же потребовала назвать цену, сколько бы это могло стоить «по максимуму». Парень не без смущения запросил 300 тысяч, что по тогдашнему курсу тянуло ни много, ни мало на полсотни баксов. Такие деньги Лене отдавать было жалко, поэтому, ничуть не стыдясь, она предложила «мастеру» вместо денег себя, добавив, что это будет «выгодная сделка», так как стоит она «как минимум вдвое дороже». Пока парень приходил в себя от такой откровенной наглости, Лена быстренько сунула в руку ему свой телефон и испарилась.
Скопас. Менада
Парень, как и ожидалось, позвонил уже вечером следующего дня, сказав, что заказ выполнен и она может подъехать хоть завтра, но отметил, что на работе «этим» не занимается, и если она не против, то он может сразу после окончания рабочего дня пригласить её в квартиру своего временно отсутствующего друга… Возвращаясь после «ночи платной любви» домой на такси, оплаченном «принимающей стороной», Лена в душе удивлялась-потешалась над наивным «кавалером»: «Это ж надо! И квартиру нашел, и шампанское купил, и удовольствие какое-никакое доставил, и в такси посадил, и «Вакханку» добросовестно увеличил! И все ради секса, ради него одного!… Да, какие же они глупые, эти мужики! А ведь я ему, похоже, еще и самооценку слегка понизила, когда попросила в третий раз, а он так и не смог кончить. Другой бы попросил взять в рот, а этот лох постеснялся и так и остался неудовлетворенным. Ну, и бог с ним. Хотя у него ласковые руки… и губы вкусные. Может, еще пригодится…»
