Леха со Станиславой очень долго разрабатывали сценарий церемонии бракосочетания и держали его в глубокой тайне. Ведь до этого ни одной свадьбы между гастрономическими спортсменами вообще не было. Как бы ни показалось странным, но гастрономия (согласно некоторым этимологическим сертификатам «кулинарбол») спорт чисто мужской, женщин в нем — раз, два и обчелся. Даже соревнования проводятся общие, без разделения спортсменов по половым признакам.
Итак, церемония должна была состояться завтра, а никто из приглашенных еще не знал как, что и где. «Сначала мальчишечник», — объявил Бисквит друзьям по сыску.
Последняя холостая пирушка проводилась Лехой в спортзале белорусской ассоциации кулинарбола. Здесь он тренировался, здесь нарастил свои сто двадцать восемь килограммов. Мило и уютно: разделочные столы, мясорубки, миксеры, несколько электроплит, животомассажная и туалетная комнаты.
Бисквит усадил ребят на дегустационные кресла: «Небось, проголодались с дорожки–то, а?»
Каждое место было оборудовано напиткопроводом с краником и жратвоподъемником, представлявшим собой сложную систему подачи блюд от приготовительного файербокса.
Какие могли быть возражения против стряпни чемпиона Сибири по пельменям, экс–чемпиона мира по отбивным и эскалопам, мастера спорта по араку и кандидата по бешбармаку? Ребята пристегнулись ремнями: врубай конвейер!
— Нет, нет, сначала кислотно–щелочной коктейль, — посоветовал Бисквит. — И примите таблеточек по пять активированного угля.
Сыскари забросили на языки таблетки, вставили во рты кончики шлангов и открутили краники.
Странная вещь: каждый глоток коктейля почему–то утяжелял веки… Веки стали такими же тяжелыми, как у всех нормальных людей в шесть часов утра первого января. И наступила тьма, полный провал мыслей, ощущений и чувств. Словно на том свете. Однако без пресловутого туннеля. Потом не стало вообще ничего.
…Сыскари проснулись на широких сверкающих кроватях, вырубленных из цельных кусков сахара–рафинада. Чтобы убедиться в реальности происходящего, Прищепкин лизнул кроватную спинку. Сладкая! Стены залы, где почивали блюстители законности и стражи правопорядка, словно в какой–то козьей сказке, были драпированы блинами. На полах вместо ковров лежали огромные белоснежные пшеничные пышки. Еще теплые, будто их только–только испекли. Заиграла чудесная, но довольно странная музыка: виолончель, рояль, саксофон и какие–то тамбурины. Сыскари приникли к окнам с рамами из карамели.
Открывшейся их взорам картине будет суждено остаться в памяти на всю жизнь. Зеленеющий от края до края молоденьким шпинатом, петрушкой, кинзой и сельдереем луг. В километре одна от другой — коржаные башни, соединенные где–то в подоблачье штангой, к которой крепились канаты, за банты на концах державшие гигантский, размером в два дирижабля, батон докторской колбасы. Качели, значит, такие. На одном конце батона, для устойчивости утопив ноги в упругую массу, стоял cлон в цилиндре и во фраке, на другом, точно так же, напружинившись и внедрившись в сою с туалетной бумагой, слониха в фате и белом свадебном платье, по форме, силуэту так сказать, скорее напоминающем балахон. Скрипя талями, батон раскачивался. Бисквит устремлялся к земле, Станислава взмывала под облака. И наоборот.
Едва сыскари налюбовались этой сценкой, как облака раздвинулись, и между ними бочком–бочком протиснулись два очень толстых ангела. За уголки они держали некое тяжелое тускло–кремовое полотно, расписанное сверху клюквенными вензелями. Материалом документа, по всей вероятности, служил пласт многослойного сыра «сулугуни». Батон начал постепенно сужать амплитуду движений и через какое–то время остановился вообще. Откуда–то появились толстенькие сдобненькие мальчики в коротеньких шортиках и белых поварских колпаках. Наверное, они были отличниками, разбирались в детекторных приемниках и их очень любили бабушки — за таланты, которые у них отсутствовали. Мальчики приставили к батону украшенные укропом лесенки и помогли очаровательной невесте спуститься вниз. Зависнув на месте как геликоптеры, ангелы держали слой «сулугуни» с текстом брачного контракта. По алой ковровой дорожке жених и невеста прошествовали к месту, где находился документ. Странный невидимый оркестр заиграл будоражащий, как водка с дыней и газировкой, марш Мендельсона. Мальчик подал Бисквиту ручку в виде сосиски. Тот подчиркнул документ и передал пишущую сосиску Станиславе.
На лице невесты блуждала характерная для большинства женщин в такой момент сложносоставная по чувствам улыбка, которую можно расшифровать так: «Попался, голубчик! Ну, теперь у меня попляшешь! Отольются тебе девичьи слезки. Сковородка и половник не раз и не два приземлятся на твою голову. Будут тебе и водичка в супчик, и урина в любимый одеколон, и слабительное перед походом в театр. Все, любимый, гарантирую. За то, кобель, что, добившись своего, слишком долго упрямился, мылился. Никак, короче, не хотел узаконить наши отношения штампом в паспорте».
Как только пишущая сосиска, совершив последний подписной кульбит, оторвалась от сулугунного документа, откуда–то с небес прогремел кастрюльный глас:
— А теперь, Алексей и Станислава, объявляю вас мужем и женой.
— Гип–гип ур–ра–а! Гип–гип ур–ра–а! — возликовали, почувствовавшие историчность момента друзья жениха.
Сыскарей окружили мальчик–официанты и какими–то длинными коридорами провели к богато сервированному столу.
— Друзья мои, каждое блюдо вы должны хотя бы попробовать! — сияя, как солнце над Египтом, сказал Бисквит. — Если почувствуете, что больше не лезет, используйте, не стесняясь, страусиные перья. Делается это так.
Он выудил откуда–то переливающееся всеми цветами радуги перо, широко разинул рот и засунул примерно на четверть.
— В общем, что–то вроде того, — сказал он, не доводя, впрочем, демонстрацию до финала. — Проверено временем: метод древнеримских патрициев. Итак, за дело, друзья мои!
Наполнив бокал фирменным чаем из хрустального сосуда, первый тост произнес генеральный директор известного далеко за пределами Синеокой детективного агентства «Аз воздам», потенциально один из лучших сыщиков мира, — безо всякого официоза, со свойственным ему искрометным юмором:
— Господа, выпьем за явление, которое, укорачивая жизнь каждому человеку в отдельности, продлевает ее всему человечеству. За любовь!
Лично Прищепкин решил соблюсти кулинарную субординацию и начать с салатов, чем, с точки зрения Станиславы, в очередной раз показал свою высокую внутреннюю культуру. Попросил большое блюдо и положил каждого из представленных на столе: несколько ложек салата из баранины с соусом велюте, несколько — из мозгов с бешамелем, буквально две ложки салата из цикория с йогуртом, еще две — из креветок с патиссонами и маринованными грибами, не больше ложки салата из колбасы и сыра по–норвежски. Затем дополнил получившийся восхитительный натюрморт яйцом в чашечке из ветчины и куском омлета с шафраном. Грамотно, что тут скажешь, но ведь на то Георгий Иванович и начальство, чтобы марку держать.
Между тем остальные сыскари «Аз воздама» накинулись на холодные закуски, из коих особенно выделялись паштеты и рулеты, цельные копченые гуси, а также огромные карпы, маринованные в винном соусе. «Прудовые поросята» были словно живые! Хорошо–то, черт подери, как! Особенно если под коньячок и водочку.
— Есть такое душевное состояние человека, при котором он способен на великие дела и открытия, отчаянные поступки. Предлагаю выпить за одержимость! — выразил общее настроение чревоугодец Швед.
Молодые так переволновались, что ничего не ели. Бывает — от большого волнения. Например, некоторые особенно нервные девицы–студентки полностью перестают кушать за неделю до сессии. Леха с утра только проглотил кролика с черносливом, а Станислава, перед самым подписанием судьбоносного документа, пару порций свиных ножек а ля Сент — Менеуль и сотэ из телятины с грибами. Поэтому сейчас они, естественно, враз почувствовали, как засосало под ложечкой. «Пора и нам заморить червячка», — заметил Леха, подвигая к себе бадью зеленого супа с крокетами из яиц. Невеста тоже решила не отставать и обратила нежный взор на блюдо с пикшей, запеченной с устрицами. А все–таки замечательная пара получилась из Алексея и Станиславы! Она вполне бы могла продолжить этот канонический ряд: Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Державин и Бабаян.
К столу вереницей потянулись мальчики–официанты с «горячими» блюдами: жареными поросятами, тушеными бараньими боками с кус–кусом или гречневой кашей, горшочками кассуле и бобами по–бургундски.
Объелись настолько, что даже лень было кричать «горько», откровенно говоря, и язык как–то не поворачивался. Под такую–то вкуснятину.
