Ознакомительная версия.
Выстрелы были услышаны отрядом Никиты Преонского, и он спешно двинулся в ту сторону, откуда послышалась пальба. Шведы разбили свой лагерь на небольшой полянке. Уже занималась ранним светом заря, а во вражеском лагере жизнь шла полным ходом.
Листова и Шустрова привязали к большому столбу спиною друг к другу. Когда в очередной раз Сергей открыл глаза, он увидел неподалеку Мишку Листова и сразу все понял, хотя разум уже туманился. Сергей окликнул Виктора Тимофеевича, но поняв, что тот без сознания, в душе порадовался, что не увидит славный воин поступка своего сына-предателя. Но Сергей ошибался. Мишка Листов оказался таким же пленником, как и они сами. Его нашли лежащим у дерева, совсем обессиленного, и схватили. Шведам он не мог сказать, где отряд Преонского, так как сам этого не знал.
Когда же Мишка увидел, что шведы захватили в плен Шустрова и какого-то старика, он понял, что Преонский не замедлит прийти сюда, услышав выстрелы. И, возможно, попадет в ловушку. Тогда, чтобы как-то облегчить для своих бой, Мишка направил вражеский отряд в противоположную, по его разумению, сторону, но оказался, к несчастью, не прав. Но Сергей-то знал, где находится Преонский, и когда увидел, какую дорогу указал Листов врагам, уличил его в предательстве.
«Откуда он узнал, что Преонский в той стороне?!» — думал с ненавистью Сергей.
Лархи, начальник отряда шведских солдат, в благодарность стал поить Мишку водкой прямо на глазах Сергея и Виктора Тимофеевича.
Старый вояка только раз посмотрел на Мишку и сквозь затуманенный взор спросил у Сергея:
— Этот… надеюсь, не ваш? — а когда Сергей отрицательно покачал головой, добавил: — В полку Калинина просто не может быть таких негодяев, да по всей России таких нету, — потом его голова безвольно упала на грудь.
«Я знал, что только от него можно ожидать такой подлости! Но неужели можно так ненавидеть человека, чтобы предать свою Родину! Своих товарищей, царя?!» — мрачные мысли одолевали Сергея.
Мишка не подходил близко и отца своего видел только со спины. Сергей боролся с желанием посмотреть перед смертью в лицо Мишке, когда тот узнает, что сам же и убил своего отца, но в то же время он жалел Виктора Тимофеевича. Сердце Листова-старшего могло не выдержать такого. Сергей надеялся, что им все-таки удастся спастись, ведь недалеко они ушли от отряда Никиты, и он просто обязан был услышать выстрелы. Шведы пытались выведать у Сергея и Виктора Тимофеевича, куда направился отряд Преонского.
— Вот пусть этот подлец и рассказывает, где сейчас Преонский! — в сердцах крикнул Сергей. Мишка обошел пленников, но в изуродованном человеке отца своего не признал.
Он вплотную подошел к Сергею и процедил:
— Я не знаю, где Преонский, я думал, что послал их по ложному следу… Я не хотел! Я тоже в плену!
— Какое это теперь имеет значение? В плену мы, а ты на попойке! — сказал Сергей. Мишка обернулся на окрик Лархи и вернулся на свое прежнее место.
Сергей с ненавистью смотрел на Мишку и хотел было сказать, что это его отец привязан к нему спиной, как почувствовал, что Виктор Тимофеевич зашевелился. Вдруг Сергею пришло в голову, что, сказав правду Листову-старшему, он может его таким образом спасти, хотя вероятность такого мала. Однако рассказать ему о Мишке он должен был. Но не успел. К северу от стана послышались выстрелы. Лархи принял решение убить пленных и бежать.
Тут у Сергея мелькнула мысль. Перед смертью он хотел как-нибудь предупредить Никиту о Мишке. Подозвав Листова, он проговорил:
— Слушай, ты, скотина! Я знаю, что вы нас убьете, но в память о своем отце, которого ты тоже сейчас убьешь, поклянись мне в одной вещи!
— Ну что ты несешь! И оставь в покое моего отца, он сейчас далеко отсюда, — отозвался Мишка, а потом, поразмыслив, сказал:
— А может, мне и вправду перекинуться к шведам, ты же по себе знаешь, как легко менять друзей. Сейчас, если Лархи меня не убьет, я буду изображать горем убитого и раненого солдата, потерявшего в бою друга. Ведь мы раньше были друзьями, не так ли? А потом ты меня променял на… графа! Тьфу! Мне ведь все равно никто не поверит, что я тоже оказался в плену, когда шел за вами следом! Ты что думаешь, легко вот так сказаться вдруг больным, когда Калинин дает тебе задание? А теперь и ты думаешь, что я предатель, и все тоже будут уверены в этом. Вот и подумай, как мне поступить?
Обстановка накалялась. Уже видны были русские отряды, сражающиеся со шведами. Лархи отдавал поручения и носился по всему лагерю. Он приказал привязать всех троих пленных к дереву и застрелить их.
— Предатели не стоят доверия! Ты об этом должен знать! — сказал Лархи Мишке в лицо.
Мишка повернулся к Сергею и тихо проговорил:
— Это правда. Сергей, ты пойми, я не мог знать, куда движется ваш отряд, я хотел как лучше… — он не договорил. Первая пуля попала ему в плечо, он тихо застонал и закрыл глаза, но еще был жив. Сергей, убедившись, что Мишка слышит его, а швед пока заряжает ружье, стал быстро говорить:
— Я хотел бы верить тебе в память о нашей дружбе, но посуди, Мишка, это не тот случай, ты слишком далеко зашел! Преонский ни за что тебя не простит!
— Вот и я об том, — отозвался Мишка.
Лархи со своими людьми заканчивали последние приготовления, собираясь бежать.
— Я не верю, что ты тоже умрешь, — сказал Сергей. Мишка медленно поднял на него глаза и вопросительно посмотрел. Шустров ответил ему холодным взглядом и произнес:
— Я не знаю, кто ты на самом деле. Может, перебежчик, а может, тоже пленный, но прошу тебя об одном. Если Никита спросит, что перед смертью сказал Сергей, ответь, что я очень его любил и передаю ему такой стишок на память. Только запомни. Хорошо?
Мишка в ответ только горько усмехнулся, но Сергей знал, что тот выполнит просьбу.
— Передай, что смерть моя через песню пришла, только обязательно это передай, чтобы он запомнил. «В шведской чаще лесной, — начал Сергей, глядя прямо в глаза Мишке, — дружит Мишка со блохой…»
Дальше Сергей уже ничего не смог сказать, он умер с улыбкой на губах и со спокойным сердцем. Он был уверен, что Никита отомстит за него. Листова-старшего убили тоже, а Мишка, притворившись мертвым, избежал этой участи.
Отряд Никиты ворвался в неприятельский стан, и началась ожесточенная схватка.
Битва длилась недолго, и Преонский, одержав победу, подошел к телам убитых, лежащим на земле. Он сразу узнал своего друга. Упав на колени перед ним и увидев на челе его большую зияющую рану, он зарыдал.
— Сергей! — тормошил он в безумстве друга, — Сережка! Очнись, Серега, друг! — он бережно распутал веревки, как будто мог причинить боль своему другу. Солдаты в смятении смотрели на происходящее и переминались с ноги на ногу.
— Что смотрите? Распутывайте остальных! — приказал Никита. Солдаты кинулись выполнять приказания.
— Никита Антонович, здесь раненый! Да это Мишка Листов! И как он попал сюда? А третий… отец его, Виктор Тимофеевич, тоже мертвый, — сказал Григорий Мелехов.
Мишка, услышав имя отца своего, понял, почему Сергей упомянул о нем перед смертью. Ему стало дурно, и когда Григорий попытался его поднять, он громко заорал и стал биться в истерике.
— Успокойся! Уже ничего не вернешь! — успокаивал его Никита, пока Григорий держал его. Мишка вдруг вспомнил, как, сидя привязанным к Сергею и незнакомому старику, думал, как бы правдивее изобразить горе и оправдать свое присутствие в стане шведов, а ответ пришел сам собой в виде Никитиной догадки:
— Он, наверное, вслед за нами пошел, а, встретив отца, решил вместе с Сергеем проводить его к Калинину, но их схватили и… убили, а Мишку просто не успели.
Солдаты мрачно закивали головой, соглашаясь с мнением Никиты.
Убитых Шустрова и Листова и раненного Листова-младшего повезли в родной лагерь. Мишка всю дорогу сидел, как в столбняке. Никита подходил к нему пару раз, но, видя, что Мишка молчит как заговоренный, оставил расспросы на потом.
Большую часть шведов из отряда Лархи настигли солдаты Преонского, но некоторым все же удалось скрыться. Среди сбежавших оказался и убийца Сергея Шустрова и Виктора Тимофеевича Листова.
Похоронив убитых, Никита по приказу Калинина пришел к нему. Полковник был суров и молчалив. Преонский в эту минуту мало чем от него отличался.
— Знаю, знаю я беду твою! Поверь, что мне тоже горько. Ты друга потерял, а я сына и друга старинного. А Мишке каково? — Калинин достал небольшую фляжку и разлил водку в два стакана. — Давай помянем, сынок.
Никита через силу влил в себя горькое содержимое и вышел.
Через неделю, ближе к вечеру, когда Умео сдался, в палатку Преонского тихо вошел Мишка Листов. Никита, устало окинув его взглядом, предложил сесть.
— Разговор к тебе есть, — начал, откашлявшись, Листов, — Сергей перед смертью просил, — Мишка вспомнил, как Сергей просил памятью отца передать пару слов Никите.
Ознакомительная версия.
