терзать твое сердце права не имею, это неправильно.
- Я понимаю. Но позволь, только позволь мне один единственный
поцелуй, - на этот раз уже покраснел Джон.
- Это безумие, - прошептала Жули, однако отказать не посмела.
- Да, именно. Но в безумии есть свои плюсы, - произнес он и
приблизился к Джулии.
- Какие же?
- Можно не отдавать себе отчета в том, что делаешь.
И Джон поцеловал ее. То был самый реальный, самый горячий и
самый нежный поцелуй. Даглаш обнял Джулию за талию и прижал к
себе, а она положила руки ему на плечи. Двое стояли на набережной,
за парапетом неспешно текла Темза, солнце скрылось за седыми
облаками, люди проходили мимо, не замечая их. На мгновение все
слилось вокруг, слышалось лишь течение реки.
- Я лю… - хотел было сказать Даглаш, но Жули поднесла палец к его
губам.
- Молчи, прошу тебя, молчи.
- Почему?
- Эти слова лезвием коснутся наших душ. Мы бессильны перед
властью Бога, нам никогда не…
Но тут уже Джон остановил ее:
- И ты молчи.
Оба заулыбались, смотря друг другу в глаза, которые полнились
сияньем. А когда настал момент проснуться, Даглаш подхватил
Джулию на руки, он кружил ее, смеялся и был так счастлив, как
никогда на свете.
- Я помогу тебе. И сделаю это сегодня же. Да-да, я немедленно
отправлюсь в поместье, разыщу Энни и все узнаю. Клянусь тебе!
- Подожди, - радость сошла с лица девушки. - Сегодня нельзя, Джон.
Слышишь?
Но Даглаш не услышал ее, поскольку сознание стремительно
возвращалось в реальность. Джулия лишь успела схватить его за рукав
пиджака, который в ту же секунду растаял у нее в руке.
Когда журналист открыл глаза, то не сразу понял, что происходит. Его
лицо было покрыто тонким слоем талой воды. Из щелей оконной
рамы продолжала поступать снежная пыль, она рассеивалась по всей
комнате, укрывая собою все: мебель, покрывала, подушки, одежду.
Смахнув с себя воду, Джон поднялся, выглянул в окно, а там царила
белая мгла, ни очертаний, ни теней – ничего, лишь снег, снег, снег.
Только его это ни капли не испугало, а наоборот, раззадорило, ведь
лондонский журналист не из слабаков.
- Я сделаю это для тебя, - прошептал он и принялся одеваться.
Спустя полчаса Даглаш уже стоял у двери и наматывал на себя шарф,
а Барри скулил и вертелся у его ног.
- Не переживай, дружище! Сегодня мой день, я это чувствую.
Но стоило ему коснуться ручки, как из кладовой показался Нэш:
- Куда же вы собрались? Джон? Вы в своем уме? На улице вьюга.
Дальше собственного носа ничего не видно.
- Ох, мистер Кол, меня этим не напугать. Я бывал и не в таких
передрягах. Я должен поехать в поместье Оулдманов и все разузнать.
- Господи, Джон! Как вы намереваетесь добраться до поместья?
- Мне прекрасно известна дорога. Отговаривать меня бесполезно. До
завтрашнего утра, мистер Нэш!
И журналист открыл дверь, в прихожую сразу же полетел снег,
бедняга Барри поджал хвост, после чего спрятался за ногу хозяина, а
Джон сделал пару шагов и скрылся в буране.
Он с трудом добрался до конюха, с еще большим трудом выпросил
лошадь, однако самое сложное было еще впереди. Сомер поначалу
брыкался и отказывался идти, но Джон оказался настойчивее, вынудив
коня ступить по колено в снег.
Холод обжигал лицо, ураганный ветер мешал нормальному дыханию,
отчего Даглаш постоянно кашлял, его заметало снегом, он же не
выпускал из рук поводья, направляя Сомера. Прошло около пяти
часов, однако журналист добрался-таки до поместья. Несчастный
продрог до самых костей, щеки были поцарапаны мелкими
льдинками, руки и ноги ничего не чувствовали. Он еле слез с лошади и
превозмогая слабость, дошел до двери.
Открыла ему Энни, она так испугалась за полуживого Даглаша, что
криком созвала всех. Прислуга помогла журналисту зайти в дом, они
усадили его на диван, сняли верхнюю одежду и накрыли промерзшего
насквозь несколькими пледами.
- Молли! – скомандовала Энни. – Срочно несите горячий ром.
- Слушаюсь, - и молоденькая служанка Молли побежала на кухню.
- Боже мой, мистер Даглаш! – хлопотала хозяйка поместья. – Как вы
решились идти в такую погоду?
К тому времени Джон слегка оттаял и снова почувствовал способность
говорить:
- Я не обо всем вас спросил, история не будет полной без некоторых
деталей, мисс Оулдман. Я же люблю завершенность и целостность, -
усмехнулся он.
- Мальчишка! Глупый мальчишка! – сетовала женщина. – Вы могли бы
сгинуть в буране.
- Вы правы, я безнадежен.
- Ладно. Сейчас мы вас отогреем.
Вскоре Молли принесла поднос, на котором стоял полный стакан
рома. После того, как журналист выпил все до последней капли, его
лицо и руки наконец-то приобрели здоровый цвет. Спустя час Даглаш
уже мог шевелиться и думать.
- Так, о чем вы хотели меня спросить, мистер Даглаш?
- Хотел узнать о том, как же погиб младший сын графа. Вы говорили,
что Эрик утонул. Но где это произошло? А главное, как это
случилось?
- Боюсь, это не то, что должно остаться для потомков, Джон. Видите
ли, в истории каждой семьи есть что-то, что лучше унести с собой в
могилу.
- Простите меня, если повел себя бестактно. Просто я очень проникся
историей вашей семьи.
Тогда Энни задумалась, ей бы и хотелось рассказать, но в то же время
она переживала за репутацию. А потом вдруг осознала, что нет
потомков, которые бы продолжили род, которые бы сохранили то
ценное и важное – память. Она уже стара и скоро придет время
покинуть этот бренный мир, так чего же таиться.
- Хорошо. Я расскажу, что знаю.
- Благодарю вас.
- Эрик был влюблен в Джулию, падчерицу графа. Но, когда
произошла трагедия, он потерял рассудок. Не мог найти себе места,
винил себя в том, что так надолго покинул ее, тем самым позволив
всему случиться. Знаете, я ведь недолюбливала Джулию по
определенным причинам, а сейчас понимаю, если бы она уехала с
Эриком, то можно было бы избежать стольких ужасных смертей. Хотя
уже поздно, - впервые на лице Энни показалось сожаление, искреннее
сожаление. – Он утопился в озере, что в паре миль к югу отсюда.
Озеро Митвор.
- Спасибо, мисс Оулдман.
Даглаш поднялся и принялся натягивать пальто.
- Куда вы? – глаза Энни вмиг округлились. – Нет, нет, нет! Вы
останетесь, пока не закончится буран.
- Я безумно благодарен за помощь и за ответы, но более не смею
отнимать вашего драгоценного времени. Не волнуйтесь, со мной все
будет в порядке.
Энни так и осталась сидеть в кресле, смотря вслед уходящему
журналисту, но перед тем, как покинуть дом, Даглаш остановился и
произнес:
- Она простила вас, мисс Оулдман.
Неизвестно, поняла ли Энни его слов или нет, но губы ее дрогнули.
И снова неумолимый Джон Даглаш в пути, он решил отыскать озеро
Митвор. Не зная толком, где искать, не видя перед собой дороги,
журналист продвигался вперед. После выпитого рома он уже не
чувствовал холода, а его разум был одержим идеей - увидеть
собственными глазами место гибели возлюбленного Джулии. То ли с
ним случилось помешательство, то ли это так действовало спиртное,
но храбрец и не думал останавливаться.
Пройдя около мили по бескрайнему белому полю, Сомер
остановился, животное обессилело, да и снег уже был по самую шею.
- Прости, друг, - произнес Джон. – Дальше я сам.
Даглаш слез с лошади и провалился в мягкую белую массу. Еле
поднявшись, он принялся раскапывать руками снег, освобождая себе
путь. Два часа бестолкового труда вымотали журналиста. В конце
концов, он упал. Его взор был обращен к небу, откуда продолжали
сыпаться снежинки, постепенно заметая несчастного.
Очень скоро Джон уже не ощущал ни рук, ни ног, ни усталости. Лишь
периодически он мотал головой, чтобы стряхнуть снег с лица, а еще
через некоторое время ему захотелось спать.
- Наконец-то, - прерывисто произнес он. – Я все узнал для тебя,
Джулия. Очень скоро я расскажу тебе обо всем.
И вдруг холод сменился теплом, на небе засияло солнце, зима
