не сделала. Когда мама прекратила кричать и стала молить о смерти, тетя Эмма встала и оттолкнула ее. Мама упала на пол и начала блевать. Тетя Эмма собралась уходить, но заметила в коридоре меня.
– Что произошло, когда тебе было пять?
– Моя мама умерла из-за тети Эммы.
Вот во что она верила. Вот почему она так долго задавала этот вопрос. Именно этот ответ ее полностью устраивал.
Я понимала, почему так поступила. Правда никогда мне не нравилась. Проще было зацепиться за ложь, и верить в нее изо дня в день. Это не мама меня не любила, а тетя Эмма не давала ей любить меня. Мама умерла не из-за передозировки и алкоголя, а из-за тети Эммы, которая не желала нам счастья. Это оказалось так просто: верить в то, что нравится.
Я разбита. И сейчас, и тогда. Но тогда я опустила руки, а сейчас не собираюсь. Пускай то, чего я хочу, будет звучать безумно. Но я не сдамся. Не в этот раз.
Тем временем бессонница превратилась в болезнь. Она преследовала каждую ночь, создавая рой ненужных мыслей. Нора к ней настолько привыкла, что обзавелась привычками. Подоконник – новая кровать. Холодный ветер – слушатель. А Эмма… Ее воспоминания были кристально чисты, но в отличие от Норы, она спрятала их в самый дальний ящик. Вела себя так, словно Джейн никогда и не жила. Так она намеревалась закрыть дверь в прошлое и больше никогда не открывать. Она пыталась создать комфортные условия жизни, порой даже душила излишней заботой. Но можно ли ее судить, если ей так проще справляться с пережитым? Чем она хуже меня? Ничем. Каждый по-своему нес это бремя. Кто-то с улыбкой, кто-то с горечью.
Наконец фокус переместился на школу. Я не могла сказать, что замечала сильные изменения: контакта с одноклассниками так и нет, хотя некая Аманда пыталась меня доставать. Учителя, во избежание потраченных нервов, не обращали на Элеонору внимания. Но учителя меня не так сильно интересовали, как Аманда. Причина ее недовольства мной – парень. Нил, если быть точнее. Я не заметила между нами чувства или искры: он был доброжелателен, а я была собой. На этом все. Но Аманде это было неважно. Она нашла причину и тараном шла на Нору. Мы друг от друга мало чем отличались, поэтому и не сходились в характерах.
Есть еще Оливер. Местная Мать Тереза, вокруг которого расцветали даже цветы зимой. Он пытался улучшить атмосферу в классе, наладить отношения между одноклассниками, наладить отношения со мной. Даже к нему я относилась настороженно.
Кажется, в нашем классе два новеньких ученика. Одилия и Орест. Двойняшки. У них яркая внешность и странное поведение. Одилия как Оливер, освещала собой все вокруг. Орест больше был похож на меня: такой же закрытый и необщительный. У Элеоноры с ними установилась любопытная связь. Нет, я не могла назвать это дружбой. Но хоть каким-то общением – да.
Голос показывал мне еще несколько отрывков, связанных с моей бессонницей. Снова эти мысли и воспоминания. Снова моральное насилие. Элеонора изводила саму себя, словно мазохист. Словно ей нравилось переживать один и тот же кошмар. Быть может, так она себя наказывала за ложь? За то, что намеренно переврала факты? Мне уже нечего предположить. Могу сказать одно – невыносимо сложно наблюдать себя со стороны и не иметь возможности что-то исправить. Невыносимо.
Одилия проявила ко мне интерес. Она единственная, кто пыталась аккуратно проложить дорожку и не задеть моих чувств. Я внимательно наблюдала за Элеонорой, в попытках найти интерес. И да! Я обнаружила ее. Теперь в мыслях появились новые персонажи, как в игре. И пускай Элеонора пыталась с этим бороться, я-то знаю, что она заинтригована. Ей было интересно узнать, что не так с Орестом и почему он постоянно цеплялся за Одилию, как за спасательный круг.
Далее Голос показал мне рваное воспоминание из заброшенной больницы. Отрывки разговоров доносились до меня, но я мало понимала их суть. Кажется, Одилия рассказывала об Оресте, а Элеонора делилась воспоминаниями о Джейн.
– Она хотела умереть. Считала своим единственным выходом. И я с ней солидарна.
Неудивительно. Я настолько слаба, что смерть для меня – это выход.
Одилия оспаривала мое мнения. И я не успела узнать собственные мысли, как воспоминание сменилось.
Следующий отрывок связан с Эммой. Элеонора намеренно затеяла конфликт. Дождалась пока Эмма вернется с работы и вывалила на нее все, что думала.
И мне бы хотелось закрыть глаза и уши, и сделать вид, что не обратила внимания на этот разговор, но Элеонора высказала свою версию. Она наконец озвучила то, о чем думала последние десять лет. Я понадеялась, что Эмма будет спорить. Расскажет, что же произошло десять лет назад, когда Элеоноре было пять.
Но я забыла, что Эмма намного слабее, чем я.
Что происходило дальше, мне сложно описать.
Вокруг меня образовался туман, из-за чего я подумала, что умерла. Но нет, этот туман не относился к той комнате, откуда все началось. Это что-то другое.
Обои из старой квартиры. Шум воды. Я медленно шла на кухню. Медленно, не по своей воле. Ощущение, словно к моим ногам приковали мешки с зерном. Но чем ближе я была к дверному проему, тем дальше оказывался звук. Как будто комната отдалялась.
Туман чуть рассеялся, и я заметила женщину. Это Джейн. Я хотела приблизиться к ней, но она отдалилась.
И все по новой.
Опять коридор. Шум воды. Джейн. Я все еще не могла к ней подойти.
– Еще не время, – прошептал женский голос.
Туман сгустился. Я почувствовала сонливость, что оказалось очень странным. Ноги не держали. Вода все лилась из крана. Голос продолжал шептать. Из меня словно высосали все и теперь я падала, но каждый раз приземляюсь в этот чертов коридор.
– Еще не время.
– Что произошло, когда тебе было пять?
– Элеонора!
– Что произошло, когда тебе было пять?
– Нора!
Голоса смешались. Я закрывала уши, хотела заглушить их. Перед глазами мелькали лица. Нора, Джейн, Эмма. Каждая из них что-то мне говорила! Крик вырвался из груди. Зажмуриваясь, я закрыла лицо руками. Пусть все немедленно прекратится! Пусть они замолчат!
Настала оглушительная тишина. Я открывала глаза и увидела Джейн. Она протянула мне руку и спросила:
– Пойдешь со мной?
Все закончилось. Я умерла.
Голос
– Путь окончен. – Прозвучало словно приговор. Я побоялась поднять голову, от того и продолжала таращиться в пол. Точнее, в никуда.
На меня разом нахлынули все чувства. Сильнее всего – страх.
– Что меня ждет?
