Это означало, что Зак жил на улице, начиная с шести лет. Ленуар более или менее знал об этом, но его губы все же мрачно изогнулись.
Он пролистал бумаги в нескольких случайных местах. Кража первой степени. Оскорбление действием. Попытка оскорбления действием. Каждый приговор нес тюремный срок. Казалось, что Тэд Эккл, провел столько же времени в тюрьме, сколько и на свободе... Ленуар вытащил нижнюю страницу. «Оскорбление действием»- гласило обвинение.
Экклу тогда было восемь лет. Он всю свою жизнь совершал преступления, он неисправим. Ему повезло избежать петли палача. Возможно, у него был покровитель, кто-то, кто заплатил судье, чтобы тот вынес более мягкий приговор.
У наиболее талантливых воров часто была такая защита, если они приносили устойчивую прибыль криминальному лорду, которому они служили. Когда они становились слишком неудобными, покровители от них отказывались или даже хуже. Судя по досье Эккла, он был на расстоянии одного обвинения от виселицы.
Он должен помнить об этом, подумал Ленуар. И если нет, мне придется напомнить ему.
Ленуар съел ранний ужин и отправился в приют. Он хотел получить фору на вечер, так как терпение Зеры истощалось.
Она ужасно давила на него в последний раз, требуя самых последних новостей по достижениям Зака. Слухи только набирали обороты за прошедшие дни, стали не только более частыми, но и более возмутительными.
У Зеры, как теперь говорили, было убежище для неудачников, которых она держала, как рабов, чтобы они служили для удовольствии гостей ее салона. Поговаривали также, что до вечера она держала их в клетке, используя опиум и другие отупляющие вещества, чтобы они были послушными.
Ленуар не представлял, как можно верить в подобную чепуху. Он нашел бы это забавным, если бы не возмущение Зеры.
Солнце только что село за черепичные крыши, когда Ленуар достиг приюта. Он стучал, и, когда дверь распахнулась, обнаружил, что смотрит вниз на крошечную монахиню, смутно напоминающую землеройку, ее глаза-бусинки и вздернутый носик ухитрились придать ей недоверчивый вид.
– Что он сделал на этот раз? – Огрызнулась она.
Ленуар моргнул, захваченный врасплох:
– Прошу прощения, сестра, вы неправильно меня поняли. Я ищу Зака.
– Я знаю, кого вы ищете. Что он натворил?
Ленуар не смог сдержать улыбку:
– Уверен, что он что-то натворил, но я здесь не за этим. Мне надо с ним поговорить, если вы позволите. Он ... должен был кое-что сделать для меня.
– Уверена, что сделал, – сказала женщина недовольно. – Но его здесь нет. Я не видела Зака с самого утра.
Ленуар нахмурился:
– Это в порядке вещей?
– Да, хорошо если я некоторых из них вижу хоть три раза в неделю! А Зак обычно гуляет где-то неподалёку, по крайней мере, когда кормят.
– Вы знаете, где он может быть?
– Вы же инспектор. Почему бы вам самому не пойти и не найти Зака, а когда вы это сделаете, то можете сказать ему, что в следующий раз, когда он пропустит свою обязательную работу, при возвращении его ждет серьезная взбучка!
И с этими словами она захлопнула дверь перед носом Ленуара.
Он мгновение стоял на пороге, в изумлении уставившись на закрытую дверь. Потом повернулся, чтобы уйти. Он уже наполовину спустился по улице, когда услышал, что дверь снова открылась и босые ноги застучали по камню.
Он обернулся, за ним бежал маленький мальчик в одной ночной рубашке.
– Вернись мальчик. Ты же замёрзнешь.
Паренек, казалось, не расслышал:
– Господин, – сказал он, затаив дыхание, – Вы ищете Зака?
– Да.
– Если вы найдёте его, спросите, не могу ли я тоже пойти?
Ленуар с сожалением смотрел на мальчика.
– Почему ты хочешь пойти с ним? О тебе не плохо заботятся в приюте, не так ли? Что бы Зак не делал, не думаю, что это так весело, как ты думаешь.
– Но я хочу пойти с богатыми людьми, – захныкал мальчик. Он раздраженно стукнул по своему маленькому следу от ноги, комкая угол ночной рубашки в руках.
Ленуар прищурился:
– Богатые люди?
– С теми, с которыми ушел Зак. Я хочу, чтобы они и меня забрали.
– О чем ты говоришь? С кем ушел Зак?
– Я не знаю, но у них была карета, большая и причудливая. Он сел в карету, и они забрали его.
По шее Ленуара поползли мурашки от дурных предчувствий: этакое покалывание, которое он чувствовал всегда, когда что-то идет не так.
– Зак был знаком с этими людьми?
Мальчик пожал худыми плечами. Ленуар видел, что он дрожал.
– Скажите Заку, что я тоже хочу поехать, – сказал он снова, потом повернулся и побежал обратно в приют.
Из открытой двери высунулась рука и схватила малыша за рукав, втащила его внутрь, раздались строгие слова и дверь захлопнулась. Ленуар смотрел и не видел. Холодная тяжесть поселилась в его желудке.
Он мог бы назвать сотню предлогов, по которым Заку захотелось бы сесть в карету к незнакомцам. Он не мог, однако, придумать ни единой причины, по которой хоть кому-нибудь захотелось бы видеть его в своей карете.
На следующее утро Ленуар был уже уверен, что с Заком случилось что-то ужасное. Он провел бессонную ночь, думая о мальчике, снова и снова прокручивая в голове возможные варианты развития событий.
Рациональная часть его натуры подсказывала, что это паранойя, что выпивка и кошмары, и бессоница – мощнейший элексир для подобных лихорадочных фантазий.
Но та же самая часть, которая провела его сквозь более чем двадцать лет полицейской работы, подсказывала так же, что он будет глупцом, если проигнорирует собственную интуицию.
Его захватили в карету. Мало кто может позволить себе настолько роскошный транспорт, и такие люди уж точно не разъезжают вокруг, подбирая бездомных сирот – по крайней мере, не с добрыми намерениями.
Это казалось настолько маловероятным, что Ленуару приходилось трактовать исчезновение Зака, как похищение.
Было бы естественно начать с дяди. Тэд Эккл даже не побеспокоился замаскировать свои дурные намерения в ту ночь: он открыто пошел за мальчиком на виду у всех в «Хромой гончей», включая инспектора Департамента Полиции.
Он легко мог последовать за Ленуаром и Заком от таверны, и проследить мальчика до самого приюта. Но следует признать, что карету было объяснить гораздо труднее.
Человек с достатком Эккла не мог позволить себе лошадь, не говоря уже о карете. Ленуар допускал, что он мог украсть ее. Или, возможно, если догадка Ленуара была правильной, и Эккл находился под патронажем богатого криминального лорда, у него мог бы быть доступ к карете через его патрона.
Но зачем ему такие хлопоты? Если бы Эккл выследил мальчика, он мог просто схватить Зака, без всяких ухищрений. Зачем утруждаться приобретением кареты? Как, впрочем, и вообще воровать мальчика? Он мог бы расправиться с Заком прямо на улице.
Вопросы были один труднее другого, но Ленуар всегда считал, что в деле важнее всего мотив, особенно если он в итоге приводит к разгадке. У Тэда Эккла определённо мотив был – он ясно дал это понять в «Хромой Гончей».
Поэтому Ленуар схватил куртку и заряженный кремневый пистолет и направился к последнему известному месту проживания Эккла.
Бедный район был наполнен суетливой деятельностью даже таким ранним утром. Тележки, продающие хлеб и горячие пирожки, уже оживленно торговали, мясники, зеленщики и торговцы рыбой были заняты раскладыванием своих товаров в предрассветной мгле.
Ленуар придерживался центра улицы, несмотря на грязь. Это было легче, чем соревноваться за свободное место с дворниками, тачками и яблочными ящиками, и немного навоза на брюках было предпочтительнее риска получить из окна ведро помоев на голову.
Он держал путь между тихоходными фургонами, тщательно выбирая, куда ступать, чтобы избежать лошадиного навоза и случайных ручейков стоков из уборной. Запахи – заманчивые и отвратительные – схлестнулись за господство над его носом. Он вскинул руку к лицу, чтобы защититься от всех них.
Он повернул на запад к улице Эккла; узкий каньон сокращал совершенно прямой путь между отвесными обрывами фасадов многоэтажек с меблированными комнатами. Бельевые веревки сформировали провисающий навес от одной стороны улицы к другой и были похожи на потрепанные ярмарочные вымпелы.
Ленуар прошел под ними, скользя взглядом по номерам над ступенями домов, пока не остановился перед 56-ым - четырехэтажной трущобой с простым фасадом из серого камня. Он поднялся по ступеням и потянул дверь. Незаперто. Ленуар удовлетворенно хмыкнул и проскользнул внутрь.
Облупившаяся краска покрывала стены длинного мрачного коридора, усеянного пятнами сажи. В коридоре было пусто, но, казалось, что звуки и запахи наслаивались друг на друга: лязг кастрюль, шипящий бекон, плач ребенка, и сухой, жесткий перестук каблуков по полу. В воздухе плыли бесплотные обрывки разговоров, едва приглушаемые тонкими дверями квартир.
