не попали в ихний мир.
— Ихний — это какой? — не понял Игнат.
— Скоро узнаешь, — Гане совсем не хотелось обсуждать эту тему, но Игнат не отставал.
— И кто же её приставил? К этому вашему пограничью?
— Добровольно пошла, приняла на себя эту ношу. Хорошая она. Знающая. Я ведь у неё училась, Игнаш. Все мои умения и знания от Христины.
"Сколько же ей лет?" — удивилась про себя Яся, но вслух ничего не сказала. Интерес, проявляемый Игнатом к Катьке, сильно расстроил её.
Игнат тоже ничего не спросил — он перестал слушать Гану, Катька полностью завладела его мыслями…
— Ближе! Покажи его ближе! — голос Христины охрип от волнения, и сквозь рябь и помехи на листке возникло одно лишь Игнатово лицо.
Она лишь взглянула — и сердце ёкнуло, защемило сладко и горько.
Глаза, чёткий росчерк бровей, упрямая складка у губ… Христина знала, помнила каждую черточку, каждую морщинку! Словно и не было долгих тягучих лет, словно они расстались лишь вчера.
Покачнувшись, Христина оперлась о ствол. Лицо опалило жаром. Совсем как в тот единственный раз, что они провели вместе.
Тот июнь выдался нестерпимо жарким. От зноя плавился воздух, и кожа горела и плавилась. А вместе с ней плавилась и она в объятиях крепких уверенных рук. Тогда, растворяясь в любви, Христина готова была пожертвовать многим, готова была принять власть мужчины, даже отказаться от своего ремесла. Она с лёгкостью могла бы заморочить, приворожить. Могла — но не стала, желая, чтобы всё было искренне, по доброй воле, по любви. Она сделала выбор и ошиблась. Проиграла. Осталась ни с чем.
Но теперь, теперь всё изменилось, она больше не допустит прежних ошибок. Ни за что не повторит их.
Чувства, которые Христина подавляла в себе, всё, о чём запрещала даже думать, поднялось откуда-то из глубины и, прорвав тщательно выстроенный за годы заслон, затопило её существо.
Стало нечем дышать. Любимая нитка бус удавкой сдавила шею, и Христина дёрнула за неё, с лёгкостью разорвав нить. Зелёные горошины раскатились по сторонам, а она даже не заметила того — держалась рукой за грудь, стараясь унять зачастившее не ко времени сердце.
— Катя… — проговорил негромко Игнат, и Христина не стала слушать дальше — рванув с ветки листочек-транслятор, безжалостно смяла его в руке.
Катя! Вот как. Значит, Катя… Ну, что же… Как скажете… Пусть будет она…
Вскоре после того, как Христина перестала за ними наблюдать, маленькая группа подошла к небольшой поляне. Посреди чёрной голой земли торчал деревянный покосившийся столб. На нём когда-то давно неизвестный мастер грубо вытесал черты грозного лика — глаза, сведённые к переносице, глубокую борозду носа да бороду, спускающуюся до самого низа. Узкие глаза со звериным вертикальным зрачком недобро смотрели на пришельцев, и Ясе захотелось немедленно повернуть назад, сбежать прочь от ветхого, но всё ещё грозного идола.
— Поклонись ему! — Гана подтолкнула Ясю в спину, а потом и сама пригнулась до земли, неразборчиво поприветствовав стража.
Игнат держался до последнего, но когда бабка шикнула недовольно — нехотя подчинился, небрежно кивнул с полупоклоном и быстро отвернулся.
Внезапно опустился туман, скрывая деревья и саму фигуру. Он был настолько густой, что Яся с трудом могла различить собственные руки. Волосы намокли и обвисли сосульками, лицо покрыли липкие холодные капли.
Гана тем временем достала из сумки бутыль, разбрызгала вокруг вонючую травяную настойку, а следом обмазала этим снадобьем и губы идола, окрасив их в буроватый цвет.
— Что это? — Игнат передёрнулся от отвращения.
— Не важно. — оборвала его бабка. — Помолчи, маё сэрца. Не мешайся.
Отставив бутыль, она разложила у столба подношения — брусочек тёмного хлеба, синюшную куриную голову со сморщенной горошиной гребешка и, перехваченные бечевой, колючие коробочки засушенных цветов.
Сжавшейся за её спиной Ясе показалось, что это чертополох. Не оборачиваясь, Гана кивнула её мыслям, шепнула не разжимая губ: «Чтобы выпустило».
Туман постепенно отползал, открывая узкую тропу меж высоченных сосен. Широкие стволы их терялись в вышине, за разлапистыми ветвями нельзя было увидеть даже кусочка неба.
— Шыпшыну под зуб положите, — потребовала от своих Гана. — Да держите, пока не дойдём. Ни за что не выпускайте! Поняли?
— Зачем? — попробовал протестовать Игнат. — Разве недостаточно того, что шиповник лежит в кармане?
— Под зубом понадёжней будет. За переходом у иных сила множится. Не спорь, Игнаш. Делай что велю.
Яся спорить не стала, молча слизнула твёрдый ссохшийся плод. Он чуть кислил на языке, и неожиданно напомнил ей о лете.
— Идите за мной, смотрите под ноги, — Гана медленно двинулась по тропинке. И они потянулись следом.
Лес изменился. Стал неприступным. Враждебным. Стволы сосен отливали красным, из-под растрескавшейся коры мигали чьи-то круглые глаза. Колючие жуки размером с кулак копошились поверху, образуя целые колонии.
От земли тянуло холодом, Яся сразу задрожала в своей тоненькой футболке. Курточка осталась в закидке, а попросить у бабы Ганы что-то взамен она совсем не додумалась. Игнат не выдержал — комом сунул ей в руки толстовку и молча дёрнул плечом, отвечая на невнятную благодарность.
Откуда-то сверху закричали. Голос прозвучал надсадно и жутко, шумно захлопали крылья… Тёмная тень стрелой пронеслась прямо над их головами и растворилась среди стволов.
— Это подвей, не глядите туда! — шепнула Гана едва слышно, продолжая идти вперёд.
Подвей закричал опять, теперь уже гораздо ближе, и Яся задохнулась от ужаса, представив, как он пикирует вниз и собирается её схватить!
— Подвей нас не видит. Не дёргайся. — буркнул недовольно Игнат и выразительно постучал себя по щеке. — Шиповник… не забыла?
— Помню, спасибо… — выдавив слабую улыбку, Яся заставила себя двигаться дальше. В голове крутилась только одна мысль — за что ей всё это? За что?
Рядом противно заскрипело, и из-за деревьев надвинулось что-то огромное, напоминающее замшелую глыбу! Приостановившись на миг, оно повернуло заострённую голову и шумно принюхалось, пытаясь обнаружить скрытых от него людей. Маленькие злые глаза взглянули прямо сквозь Ясю, но, к счастью, не заметили её.
Ясе лишь чудом удалось сдержать рвущийся вопль. Зажмурившись, чтобы больше не видеть монстра, она затвердила про себя бесконечное: я невидима-невидима-невидима!..
Разочарованное неудачей чудовище уже утопало прочь, а Яся всё стояла в оцепенении и продолжала трястись.
— Иди уже! Ну! Не задерживай нас! — Игнат не пытался скрыть раздражение. — Зачем ты её потащила с собой, баб Ган?
— Тебя не спросила! — рассердилась бабка и вдруг подняла обе руки, призывая всех к молчанию.
Прямо перед ней словно из пустоты на тропу выступило новое существо. Худое и длинное, отдаленно напоминающее человека, оно было закутано в подранные мешки, а на плече болталась
