Хангир снял с него наконец штаны и начал стягивать обёрнутую вокруг бёдер тонкую белую ткань. Зейн по-прежнему не шевелился, но по телу иногда пробегала короткая мелкая дрожь – не возбуждения, а отвращения. Отвращения к тому, что делал сейчас его брат, чего хотел.
Хангир и раньше предлагал ему. Сказал, что если уступит по-хорошему, то он отменит публичную казнь и отдаст приказ страже убить его тихо и быстро. Сказал, что всё равно возьмёт его перед казнью, пусть силой и связанного, но возьмёт. Зейн отказался подчиняться. Да, так было бы легче, и Хангир был не хуже тех рабов, что он на рынке покупал, но гордость не пускала, остатки её последние… Брату отдаться он не мог… Брату… Вкрадчивому и жестокому Хангиру с его масляными взглядами и жадным дыханиием, не меньшему грешнику, чем он сам, лицемерно изображавшему праведный гнев и отправляющему его на позорную казнь.
Приговор Зейну был вынесен, и своя жизнь его уже не заботила, но Хасана он мог спасти. Хасан, преданный как собака, ему истинным братом был, и потому Зейн не колебался ни секунды. А потом и про Вельса придумал… Не знал, как это его спасёт и как поможет, но попытаться стоило…
А Хангир осматривал и ласкал его тело, надеясь, видимо, разбудить желание. Потом, отчаявшись, он взял за плечи и повёл к ложу. Зейн покорно сел на край, но Хангир тут же толкнул его, заставив лечь. Сам он навалился сверху и продолжал наглаживать грудь и живот младшего брата, всё так же бормоча что-то под нос.
Зейн отвернулся в сторону, закрыл глаза и сжал зубы. Как вытерпеть? Как не ударить ублюдка связанными руками? Как не вцепиться зубами в похотливо щупающие руки? Как не взвыть сквозь зубы от ненависти и омерзения? Влажные ладони Хангира спускались ниже, и Зейну казалось, что они оставляют за собой на коже скользкие следы вроде тех, что тянутся за ползущей по листу улиткой.
Он чувствовал, как сильные пальцы Хангира сжимают и теребят его член, совершенно безучастный к ласкам, как другая рука отводит ему колено в сторону и медленно, по-змеиному крадётся в расщелину меж ног.
Зейна бросило в жар, а сердце бешено колотилось в груди. Он не сдержался – свёл ноги и оттолкнул Хангира. Тот, в первую секунду испугавшись резкого движения Зейна, схватился за висевший на поясе кинжал, но тут же опомнился и ударил младшего брата по щеке:
- Не забывай, что обещал! – он тяжело выдохнул, увидев, как голова Зейна закинулась от удара назад. – И не забывай, что Хасана твоего вернуть легко. Опять у ворот, как пёс, будет сидеть! И как я раньше не додумался до такого?
Хангир раздевался над ним, в нетерпении чуть не срывая золотые застёжки на верхнем одеянии, а Зейн лежал, покорно раскинув ноги. Он хотел бы сейчас закрыть глаза, но почему-то смотрел на то, как Хангир расшнуровывает рубаху, обнажая смуглое тело, широкие плечи, поросшую курчавыми волосами грудь.
Хангир неожиданно остановился:
- Давай, помоги мне!
- Сам разденешься! – процедил Зейн.
Хангир ухватил Зейна за распущенные волосы. Он намотал их на кулак, заставив младшего брата сесть, и притянул к себе. Глядя на искажённое болью лицо Зейна, он произнёс:
- Мне вернуть Хасана?
Зейн замотал головой.
Шах отпустил волосы и сказал:
- Пошевеливайся!
Неловкими, словно одеревеневшими пальцами Зейн взялся за тяжёлый пояс Хангира, украшенный золотыми бляхами, бросив быстрый взгляд за спину брата. Вельс по-прежнему лежал без движения. Справиться с застёжками со связанными руками было не так-то просто, но Хангир терпеливо ждал, наслаждаясь покорностью и унижением младшего брата.
Потом Хангир уселся и вытянул в сторону ноги в сапогах с длинными узкими носами, ярко и богато расшитыми. Сам он насмешливо и выжидающе глядел на Зейна. Тот зло скривился, но всё же рванул сапог на себя, так что несколько бусинок оторвалось и звонко зацокало, скатившись на пол. Одна, бирюзовая, докатилась аж до тела Вельса, застыв возле его руки. Зейн проводил её взглядом.
Потом он начал снимать с Хангира штаны из плотного, блестящего синего шёлка, высвобождая жилистые и мускулистые ноги лучшего наездника в Дарази.
Полностью обнажённый, Хангир навалился на Зейна, чуть не расплющив его своим весом. Оружие он положил так, чтобы оно осталось чуть позади: ему самому чуть рукой потянуться, а другому – не достать. Боялся… Даже вот такого, со связанными руками, боялся…
Хангир завёл Зейну руки за голову и сразу, не церемонясь, начал мять ему края заднего прохода.
Зейн вспомнил, какое бешеное желание рождали в нём высокие, крупные рабы, как нравилось ему чувствовать на себе сильное тело и предвкушать, как его жаждущую тесноту наполнит мужчина… И как отвратительно было ощущать на себе брата теперь, разводить перед ним ноги, позволять целовать себя, позволять рыскать грубым пальцам между бёдер. Зейн подумал, что его сейчас или вырвет от омерзения, или же он вцепится в Хангира зубами, не в силах совладать с кипевшей в нём ненавистью.
Он попытался опять заглянуть за спину Хангира, но с того места, где он лежал, Вельса не было видно. «Пожалуйста, очнись, - взмолился про себя Зейн. – Я терплю это ради тебя, только ради тебя… Пожалуйста, Вельс! В каком аду тебя носит, проклятый варвар?!»
========== Глава 7 ==========
Слепая, чёрная без малейшего просвета темнота начала перетекать в лиловато-синюю и медленно светлела, превращаясь в поток голубого света, потом зеленого, а потом и привычного жёлтого, похожего на тот, что дают свечи и масляные светильники.
Вельс вдруг понял, что он смотрит в расписной сводчатый потолок.
Где он? Что за место? Этот потолок со знакомыми узорами… Тихий голос, что-то невнятно бормочущий…
И тут он вспомнил. Память обрушилась на него тёмной, пугающей лавиной. Зейн! Хангир! Где они?
Шевелился он с трудом, и грудь тяжко вздымалась, жадно втягивая воздух. Слева, где ударил Зейн, было какое-то необычное ощущение, словно что-то стягивало грудную клетку изнутри, но через несколько выдохов оно пропало.
Он до сих пор был в спальне Зейна. Значит, Хангир сдержал слово, и тело оставили Зейну. А где сам царевич? Что с ним?
Вельс скосил глаза в сторону, ища хоть кого-нибудь. Он понимал, что нельзя вскакивать на ноги сразу: лучше затаиться, не выдавать себя до времени.
Он чуть повернул голову, и взгляд его упал на ложе, где до странного медленно, словно сонные или ослабшие, двигались два тела. Длинное смуглое тело Хангира и безвольно распростёртое, хрупкое и ломкое тело Зейна под ним.
Тяжесть, слабость, онемение – всё слетело с Вельса в один миг. И таиться не подумал… Ринулся к ложу и со всего размаху ударил в висок Хангира, не успевшего даже обернуться. Тот слетел с Зейна и завалился на бок.
Царевич тут же вскочил, схватил оставленный Хангиром кинжал двумя руками – связанными - и замахнулся над лежащим навзничь старшим братом.
Вельс едва успел перехватить.
- Стой!
Зейн обернулся – в глазах что-то злое, безумное, как у той самой дикой кошки – и дёрнулся, пытаясь высвободить запястье.
- Стой тебе говорят!
- Он чуть не…
- Он твой брат! И без сознания…
- Брат, говоришь? – воскликнул Зейн, хотя руки больше вырвать не пытался. – Разве брат такое попросит?!
- Так он <i>этого</i> просил?
- Да, - Зейн наконец отвёл клинок от мёртво лежащего Хангира. – Чтобы я покорился… На казнь меня послать собирался, а сам… сам…
Вельс взял кинжал из рук Зейна и рассёк путы. Потом они с царевичем порезали одежду Хангира на полосы и крепко связали шаха, заткнув также рот. Из уха Хангира понемногу сочилась кровь, но Вельс был уверен, что жизни его ничего не угрожает. Об этом северянин думал с облегчением: он был не из тех, кто убивает зря. Он знал, что такое смерть…
- Что дальше? – спросил его Зейн, когда они закончили с Хангиром.
Он уже почти оделся, правда, рубаха висела на нём клочьями, ладно, что с плеч не падала.
- Не знаю. Я думал уйти тем же путём, но из-за Хангира на выходе целая армия стоит!
