Она пожала плечами.
– А я и не знала, что говорить. Вроде с цветами встречает, но ведь и женихом, или другом своим назвать не могла. Так целую неделю, каждый вечер, как по расписанию, он меня до дома провожал. А субботу вечером сказал, что в воскресенье, в обед, зайдёт за мной домой, и пойдём гулять в парк. Дескать, погода будет хорошая, тепло…
– И? – не сдержала любопытства Ева. – Пришёл?
– Пришёл, – кивнула мама и вдруг замолчала надолго.
39
Ева не торопила, ждала, пока она с мыслями соберётся – для мамы эти откровения как пытка, уж больно скрытная всегда она была.
– Пришёл. Опять букет принёс такой, что я двумя руками удержать не могла. Цветы мы дома оставили. С родителями познакомился (папа тогда ещё жив был), и пошли мы гулять. Погода и, правда, для зимы хороша была. Солнечно, капель с крыш, воробьи чирикают. Словно уже весна… Ходили мы по парку, за руки держались, смеялись. Он всё меня веселил. Потом оказались в какой-то части… там, подальше, где народа почти нет. На лавку присели. Вокруг ни души. И он меня поцеловал. Первый раз. До этого даже в щёку не смел чмокнуть. Но с этого поцелуя я и пропала…
Мама опустила глаза стыдливо, как девчонка-школьница.
– Ты не подумай, что я такая была шалопутная! У меня до него ни с кем ничего не было. Дружила, целовалась иногда, но дальше никого не пускала. А этот… как поцеловал, так я и растаяла. Как на привязи за ним пошла. На всё готовая. Лишь бы снова целовал! Лишь бы видеть его! Словно опоили меня: в голове туман, сердце вот-вот выскочит. Ни о чём думать не могла – только о нём. Сказал: «Пойдём ко мне!», а я и согласилась сразу, даже не артачилась. Хотя понимала, зачем зовёт. Наверное… понимала…
Видимо, такие подробности маме давались совсем уж тяжело, она теперь смотрела в сторону, смотрела отрешённо, избегала пытливого взгляда дочери.
– Привёл он меня, значит, в гостиницу к себе… Ну и… Сама понимаешь. Мне, вроде, и совестно было, что вот так… скоро всё… Почти не знаю его, не дружили, не встречались толком, и сразу в койку. И что будет дальше неизвестно! Ведь замуж не звал, не обещал ничего. Но и противиться ему невозможно было. Таяла от того, как целовал, как обнимал, как смотрел. С ума он меня свёл! Влюбилась так, что на край света бы за ним пошла, пешком до его Италии, если бы позвал…
– Но он не позвал, – понимающе кивнула Ева, украдкой вытирая глаза.
– В том-то и дело, что позвал… – фыркнула мама, и в голосе снова прорезались знакомые нотки обиды и злости. – Если бы сразу сказал всё – как есть, без вранья! А то ведь продолжал сказками своими кормить. Дескать, люблю тебя, всегда вместе будем, дай только срок – с собой заберу на родину, поженимся, дочь мне родишь, Евой назовём…
Она резко вскинула взгляд, оглядела её с тоской.
– Из всего этого – только ты и сбылась… И Евой назвала, как ему обещала. Хоть к тому времени, как тебе родиться, я его уже всей душой ненавидела. А в тот день проводил он меня до дома. Ещё не сильно поздно было. Я сама засобиралась. Боялась, что мама с папой догадаются, где их дочь время коротала. На прощание поцеловал и ушёл. А я полночи уснуть не могла, всё вспоминала.
– А дальше? – торопила Ева, с головой уже погрузившись в эту историю.
– На следующий вечер вышла с работы… А он уже ждёт. Как всегда… С цветами, с улыбкой… «Пойдём!». И пошли мы. Только уже не домой, а к нему. Так и повелось. Каждый вечер он меня теперь на пару часов похищал, потом до дома провожал. Мои ничего даже не спрашивали. Ну, мало ли, гуляем, общаемся… А я целыми днями только и ждала вечера, когда увижу его. На работе выговоры пошли, то одно не так сделаю, то другое. Рассеянная стала… Дура дурой!
Мама покачала головой, словно сама над собой посмеиваясь.
– Почти месяц сказка длилась. Но я уже начинала подозревать, что встречи наши даром не прошли. Обмолвилась Витале про задержку, и на следующий день он меня повёз в женскую консультацию. Про тесты мы тогда ещё знать не знали. Анализы сдала. Но… я уже как будто чувствовала, что ты есть. И он, мне кажется, тоже был уверен. А кода я ему сказала, что всё подтвердилось…
Ева, затаив дыхание, ждала, что мама скажет, как он заявил что-нибудь вроде: «Мне ребёнок сейчас не нужен» или «Хорошо, что ещё можно успеть принять меры». Она была к этому готова.
Но понимала, что это будет последней капелей – сердце обледенеет и расколется, если этот так. Вита привыкла жить в ненависти к отцу, вскормленной обидой её матерью. Но сейчас ей отчаянно хотелось верить в чудо.
И чудо случилось.
40
Мама снова её удивила своими словами:
– Я думала, он меня в объятиях задушит. На руки подхватил, кружил, улыбался так. Сколько нежностей в тот вечер мне наговорил. До сих пор не понимаю, как так можно было притворяться… Зачем? Сказал бы сразу, что не нужна. Мне бы проще было. Я же надеялась! Я верила ему. Любила я его, проклятого!
Мама всхлипнула, стыдливо стирая слёзы, покатившиеся из глаз.
– Он проводил меня до дома. У дверей целовал как-то… по-особенному. Я думала, это он так радуется. Тебе. А он, видно, прощался. На следующий день вышла я с работы, а его нет. Первый раз с того вечера нашего знакомства – не пришёл.
Голос стал тише и суше, но она нашла сил продолжать. А Ева слушала, затаив дыхание.
– Я сначала ещё подумала, мало ли что… Постояла, подождала. Замёрзла. И пошла домой одна. На душе уже кошки скребли, но не позволяла себе плохо думать о нём. Весь вечер дома как на иголках просидела, ждала, от каждого шороха в подъезде вздрагивала. Думала – придёт. Но не пришёл. И на следующий вечер тоже. И на следующий. Просто исчез. И даже не потрудился объяснить что-то, извиниться, просто попрощаться. Исчез. Трусливо и подло. Сначала до небес поднял, а потом вот так безжалостно на самое дно.
– Мама, и ты его не искала? – вырвалось у Евы – история её шокировала.
– Где мне его искать было? В Италии? – раздражённо взвинтилась мама. – Несколько дней я вообще как в коме была, света белого не видела. Подруга моя с работы, Маша, давай расспрашивать, куда твой, мол, делся, что не приходит? Я ей всё и рассказала. Она тоже, как ты, первым делом – искать надо! Не хочет ребёнка – пусть в глаза скажет, а не прячется. Уговорила меня пойти к нему самой. После работы собрались мы и пошли в ту гостиницу.
Ева с трудом боролась с желанием прикрикнуть нетерпеливо: «Дальше! Дальше! Нашла? Что сказал?»
– Хорошо, там девчонка-администратор знала меня уже. Да и, с пониманием была, – невесело улыбнулась мама. – Другие бы сказали: кыш, шлюшки! А она Машу выслушала и говорит, пропустила бы вас, да некуда. Съехал постоялец. Мы ушам своим не поверили. Ведь у него ещё командировка только через два месяца заканчивалась. А он сбежал. Вот так вот! Как трус последний. Сбежал, чтобы не нашла. Девчонка эта сказала – даже вещи оставил в номере. Хорошо, говорит, что хоть оплатил заранее. А то некрасиво так исчез: не предупредил, номер не сдал, до свидания не сказал. Вот и всё! Больше я его не видела.
Ева вздохнула тяжело. Мама вздохнула тяжело.
Посмотрела на дочь грустно и подвела итог:
– Порыдала, порыдала, да и успокоилась. Родителям в ноги поклонилась. Скандал, конечно, был. Мать в слёзы, отец за сердце. А потом подумали, да и решили – справимся, вырастим как-нибудь. Времена тогда, конечно, были… Вспомнишь – вздрогнешь. Как раз девяностые начинались. Но вырастили же! Глядишь, теперь и сама скоро…
Мама вдруг прищурилась с подозрением, оглядела её бегло.
– А ты, случаем, ещё не того?
– Нет, мама, нет, – Ева покачала головой. – Я пока с детьми не тороплюсь. Работа не позволяет. Мама, а ты его вещи не просила тебе отдать? Вдруг там что-то было для тебя? Или… Не знаю, подсказка какая-то бы нашлась.
