Юрка отмахнулся.
— Если бы, да кабы, не росли бы грибы! Айда!
И они пошли.
Под ногами хрустела перемешанная со льдом грязь. По обочинам дороги серели проплешины выглянувшей из-под снега земли. Сам снег был порист и рыхл. Из него торчали окурки, пластиковые стаканчики и бутылки. Деревья украсились почками, а прошлогодняя трава полегла в поле, словно сражённая хворью рать. Аккуратные домишки, расползшиеся по краям обочины, пестрели разноцветными крылечками и неустанно хлопали ставнями. Между ними резвился весенний ветерок, пропахший запахом костра.
Юрка раскраснелся от быстрой ходьбы. Расстегнул оранжевую курточку. Снял бело-синюю шапочку. Дурашливо маршировал, стуча новенькими ботинками по асфальтированному тротуарчику. Бориска пыхтел позади. То и дело сновал пальцами по карманам, страшась потерять оставшуюся от деда память.
— А ты чего его в сарае-то хранил? — спросил, оборачиваясь, Юрка.
Бориска подтянулся. Зашагал рядом.
— Так это бабка всё. Совсем из ума выжила на старости лет. Думает, что мы всё это распродадим, как безделушки! Ну не я, а родители, конечно. А родителям — оно надо? Память, как-никак. А бабка этого всё понять не может. Хотя скорее не верит. Вот она всё, что от деда осталось дома — в смысле, вещи, — в чулан и под замок. А сама рядом постоянно в кресле, будто часовой на посту. Даже спать умудряется как-то! Наверное, притворяется… Ты просто так мимо проходишь, а она глаз один приоткроет и традиционное своё: «Опять лоботрясничаешь, никак задумал чего?.. Смотри у меня, я за тобой наблюдаю, в отличие от родителей…» А я и возразить ничего не могу, будто к полу пристыл. Да и смысл отнекиваться — всё равно не поверит. Мальчишкам вообще мало кто верит… Даже родители и те косо смотрят.
— Так что с компасом?
— Стянул.
— Ну ты и лазутчик! — подивился Юрка.
— Да там случайно всё вышло… — развёл руками Бориска. — Гости из города нагрянули, пришлось для них спальные места освобождать — а кроме чулана, больше и негде. Вот мама и заставила всё оттуда выносить в бабушкину комнату. А бабушки, как на грех, не было — она в церковь ещё с самого утра ухромала. Ну, я носил, носил коробки, перетаскивал с места на место вещи… Потом добрался до дедушкиной формы. Стал разглядывать медали, приколотые к мундиру, — сначала хотел что-нибудь из наград умыкнуть…
— А чего не умыкнул?
— Так награда ведь. Какое я имел право?
Юрка одобрительно кивнул.
— Я бы тоже ни за что не взял!
Бориска вздохнул.
— А знаешь, как хотелось?.. Как будто кто-то навис над плечом и шепчет в ухо: «Бери, не раздумывая, пока бабушка не вернулась. Бери…» Я ещё испугался тогда не на шутку! Думал, что в комнате кто-то есть, помимо меня!.. Потом глядь, а рядом с мундиром компас лежит, а на обороте гравировка эта… — Бориска снова извлёк из кармана компас и благоговейно обтёр тот от крошек. — Схватил я его, и дёру, пока бабка не вернулась! А где ещё прятать, как не в сарае — туда никто и не ходит. Сыро, правда, только…
— А как разбил?
Бориска аж вспыхнул.
— Что ты, это не я! Дед сам рассказывал, ещё при жизни, как во время обороны Севастополя в него осколок от вражеского снаряда отскочил… Чиркнул, говорит, вроде по касательной, незаметно так. Дед даже поначалу внимания не обратил. А когда бой закончился, он глядь, а мундир-то весь на груди распорот! Словно голодный волк его рвал когтями. Так вот, ткань по ниточке, а крови нет. Дед поначалу ничего не понял. Даже поверил в благосклонность небесных сил… Хотя так, наверное, и было. Он собирался было уже отойти от борта, как совершенно случайно бросил взгляд под ноги. А там, на палубе у борта, лежал этот самый компас. Он, по-видимому, выпал из разорванного нагрудного кармана. Скорее всего, именно он и спас деду жизнь… А потом и всему экипажу корабля. Как выяснилось позже, взрывом повредило навигационное оборудование, и корабль попросту ослеп. Компас помог и тут… а потом треснул.
— Разве так бывает взаправду? — не поверил Юрка. — В смысле, вещи просто так ломаются?..
Бориска пожал плечами.
— Тут, наверное, немного иначе всё… Если спасаешь кого, то непременно ценой собственной жизни. Вот и компас спас.
— Да брось ты! Он ведь работает, а значит… — Юрка осёкся. — Нормально всё, в общем.
Бориска пожал плечами.
— А бабка так и не догадалась, что вещь пропала?
— Да мне кажется, что она толком и не помнит всего, что сторожит.
— А смысл тогда сторожить?
— Она оберегает память деда… А вещи так, просто… чтобы было к чему прикоснуться. Ведь к деду больше не прикоснёшься.
Так, за разговорами, ребята миновали кирпичную церковь с высокой колокольней, на самой макушке которой свила гнездо бесстыжая галка. Дальше начинались бывшие колхозные поля, мастерские и гаражи — всё это разрушено и наполовину разворовано. За небольшим озерцом, где летом можно удачно порыбачить, пестрели пустыми глазницами дзоты изъеденных временем ферм. Из виска одной торчал манипулятор ржавого транспортёра, по которому когда-то наружу выбрасывались всяческие отходы. За дзотами высились бетонные заграждения силосных ям — необъятные взором монолиты, возвышающиеся над головой, словно неприступные колоссы. Зимой с их верхних оснований прыгали на спор в сугробы. Прыгнул — свой человек, добро пожаловать в игру! Струсил и присел — девчонка! Такие, вот, суровые порядки… Впрочем, как и везде.
За ямами начиналась колхозная свалка. Из редкого кустарника выглядывали башни и бункера покосившихся комбайнов. Допотопные бульдозеры, без крыш, с перебитыми гусеницами, походили на узников, обреченных на вечное заточение. Из заросшего мхом пригорка торчала корма амфибии — та прошла носом сквозь грунт, словно космический корабль через пространство.
Юрка подёргал рулевой киль. Тот отозвался протяжным скрипом, так похожим на стоны боли. Гнутые винты не крутились, и Юрка тут же потерял к машине всяческий интерес.
Сразу за свалкой раскинулся овраг.
Ребята шли к нему, словно по минному полю… Вокруг, куда не глянь, валялись колёса, разнообразные металлические детали, резиновые шланги, промасленные фильтры. Казалось, что когда-то давно всё это было единым организмом, что двинулся навстречу неизвестности… Однако он не успел сделать и шага. Его подкинуло в воздух взрывом чудовищной силы, а когда всё стихло, Земля проснулась усеянная разорванными останками…
— Смотри! — Юрка указал пальцем, на что-то блестящее в кустах.
Бориска замер.
— Что это?
Юрка в два прыжка — словно гепард — подскочил к кустарнику и принялся бороться с его недружелюбными объятиями.
— Ничего себе!
— Да чего там у тебя? — забеспокоился Бориска.
— Во! — Юрка упал на пятую точку и тут же подскочил, словно кот, шлёпнувшийся в лужу! В руке он сжимал продолговатый цилиндр, искрящийся в лучах солнца. Поверхность была цельнометаллической, без зазубрин и сколов.
— Тяжёлый? — спросил Бориска.
— Не-а. — Юрка странно скривил губы. — Щиплется только…
— Как это?
— Не знаю. Сам попробуй.
Бориска протянул дрожащую ладонь. Принял цилиндр. Тут же вскрикнул и разжал пальцы.
— Ты чего? — не понял Юрка.
— Жжётся!
Ребята присели.
— Интересно, что это за штука такая?.. — сказал Юрка.
— Может соленоид… — предположил Бориска.
— Сам ты соленоид! Смотри!!!
Бориска уставился куда тыкал Юркин палец.
— Стрелка!.. Чего это с ней?
Бориска выронил и компас. Стрелка под расколотым стеклом стремительно вращалась, будто припадочная.
— Ничего себе! — выдохнул Юрка. — Я такое только по телику видел!..
— А я слышал, — испуганно прошептал Бориска.
— Где?
— От милиционеров, когда они с Лысой горы вернулись. Они говорили, что там невозможно ориентироваться на местности. Потому что все приборы с ума сходят.
— Ещё бы! Там даже вертолёты перестали летать. Боятся, что упадут!
Бориска осторожно подобрал компас. Стрелка замедлилась. Потом замерла и вовсе.
— Это всё из-за «штуки», — заключил Бориска. — Не нравится она мне. Пойдём отсюда, а?
— Вот ещё! — Юрка взял цилиндр и поднялся на ноги. — Ведь мы на правильном курсе!
— Только куда этот курс приведёт…
— Идём! — подстегнул Юрка, пряча странную находку в карман курточки.
И они пошли.
Овраг встретил талой водой, рыжими берегами и зловещей тишиной — ни одна птаха не крикнет. Под ногами скользила глина. Она липла к подошвам, обрастала слой за слоем, окончательно сковывая движения.
— Смотри не навернись! — предостерёг Юрка, осторожно ступая по краю берега.
В соседней рощице что-то противно затрещало.
Ребята резко обернулись.
В ветвях молоденькой берёзки вращался жёлтый шар. Кора в месте соприкосновения со странным объектом обуглилась. Ветви оплавились и поникли. Вниз, на оттаявшую землю, срывались густые, будто смоль, капли.
