Многие считают, однако, что Ромер намеренно преувеличивал степень своей оккультной «посвященности» и распространял соответствующие слухи, раздувая собственную литературную репутацию. Как бы то ни было, он сочинил целый ряд «сверхъестественных» романов ужасов и выпустил труд «Романтика колдовства» (1914) — исторический очерк эзотерики от Аполлония Тианского до Нострадамуса, Джона Ди, Калиостро и мадам Блаватской.
Вероятно, мы больше поймем в Морисе Клау, если ближе познакомился с Ромером. Сакс Ромер (Артур Генри Уорд) родился в Бирмингеме в 1883 году, выбился из рабочей семьи в чиновники, но не сумел избежать литературной отравы: сочинял стихи, песенки и комедийные скетчи, писал для газет и журналов, а в 1903 году опубликовал свой первый рассказ с характерным названием «Таинственная мумия».
Псевдоним «Сакс Ромер» появился несколькими годами позднее; с тех пор это имя неразрывно связано с образом доктора Фу Манчу, азиатского гения преступности и олицетворения вселенского зла. Блистательно одаренный и блестяще образованный герой Ромера «владеет всеми цивилизованными языками и большинством варварских», познал «все науки и искусства, которые можно изучить в лучших университетах», он — адепт тайных знаний и изощренный мастер интриги, в его арсенале преступных средств — наемные убийцы и прекрасные шпионки, питоны и кобры, ядовитые грибы и смертоносные бациллы. Этот «духовный гигант», по определению одного из персонажей Ромера, разумеется, может стремиться лишь к мировому господству.
Знаменитое описание из романа «Зловещий доктор Фу Манчу» не оставляет ни малейших сомнений в том, о чем идет речь: «Представь себе человека высокого, сутулого, тощего и гибкого, точно кошка, со лбом Шекспира и лицом Сатаны, выбритым черепом и продолговатыми, магнетическими, поистине кошачьими зелеными глазами. Надели его всем жестоким коварством восточной расы, собранным воедино в громадном интеллекте, владеющем всеми научными знаниями прошлого и настоящего, всеми ресурсами, какими располагает, скажем, правительство богатой страны… Представь себе это ужасное существо — и перед тобой предстанет мысленный портрет доктора Фу Манчу, желтая опасность, воплощенная в одном человеке».
Вполне понятно, что Ромер широко использовал расистские клише, да и сам не отличался расовой терпимостью. Его ксенофобия доходила до настоящей паранойи: индусы, русские, евреи, итальянцы, китайцы — все они, как увидит читатель «Спящего детектива», несут страшную угрозу. В цикле романов о Фу Манчу параноидальная ксенофобия Ромера достигла неслыханных высот. Много позже, уже оправдываясь, он писал: «Временами мне казалось, что Восток обладает большей мудростью, более глубоким пониманием основ жизни. Надеюсь, вы воспримете доктора Фу Манчу так, как воспринимал его я. Возможно, в один прекрасный день он завоюет мир. Странный это будет мир, и я не знаю, будет ли он хуже или лучше того, в котором живем мы сегодня. Биг—Бен? Лондон? Будут ли существовать Биг—Бен и Лондон в империи доктора Фу Манчу?»
Впрочем, Ромер был истинным сыном своей эпохи — времени, проникнутого «бременем белого человека» и духом колониальной экспансии, заигрывавшего с восточной мудростью и оккультизмом и тянувшегося к «египетским тайнам»; времени, когда расистские стереотипы витали в воздухе, закат Европы был у всех на устах, а публицисты и ученые, императоры и банкиры взахлеб обсуждали достоинства арийской расы и «желтую опасность», грядущую из Японии и Китая. Так в десятые годы века начинался Ромер, таковы все его увлечения, такова его болезненная страсть к Востоку и страх перед ним. Сто лет спустя многое повторяется, хотя Ромер, безусловно, избежал забвения не благодаря, а вопреки воплощенному им Zeitgeist — в своих книгах он остается, прежде всего, первоклассным мастером «криминального чтива».
Ромер неоднократно утверждал, что образ Фу Манчу пришел к нему в Лаймхаузе, лондонском Чайнатауне, где он собирал материал для статьи о таинственном «мистере Кинге», контролировавшем все игорные дома и опиумные притоны квартала. Однажды ночью писатель увидел, как из роскошного лимузина «вышел высокий, с благородной внешностью» китаец в сопровождении «арабской или египетской» красавицы. Ромер так и не узнал, был ли это таинственный Кинг. Пара зашла в подозрительного вида дом, шофер захлопнул дверцу, огни автомобиля исчезли в тумане и — «родился доктор Фу Манчу!»[4].
Ромер не упоминает о своих литературных предшественниках, но они были: многие авторы криминальных романов конца XIX и начала ХХ века писали о зловещих ориентальных головорезах и творцах подпольных империй. Среди них не последнее место занимает созданный Артуром Конан- Дойлем «Наполеон преступления», профессор Мориарти, гений математики и зла. Нетрудно заметить, что ромеровский Фу Манчу сохраняет не только духовную и интеллектуальную близость, но и внешнее сходство с главным врагом Шерлока Холмса: «Он очень тощ и высок. Лоб у него большой, выпуклый и белый. Глубоко запавшие глаза. Лицо гладко выбритое, бледное, аскетическое… Плечи сутулые — должно быть, от постоянного сидения за письменным столом, а голова выдается вперед и медленно, по–змеиному, раскачивается из стороны в сторону» («Последнее дело Холмса»)[5].
Погодите–ка! Высокий, бледный, сутулый человек со странными повадками, химерической речью и невообразимыми познаниями. Лысеющая голова, реденькая бородка, «цвет кожи лишь на полтона светлее, чем у китайца». А рядом с ним соблазнительная темноглазая брюнетка, экзотическая восточная красавица. Да, это все та же загадочная пара из Лайм-хауза, однажды и навсегда поразившая воображение Ромера. Мориарти, Фу Манчу и Морис Клау — несомненные родственники. В Морисе Клау писатель, недолго думая, изобразил положительного двойника Фу Манчу: жаль только, что «духовный гигант» преступности и непобедимый «исследователь эфирных рубежей» не успели помериться силами.
Первый роман о Фу Манчу вышел в свет в 1913 году, всего же Ромер посвятил этому уголовному титану более десятка романов и повестей, включая посмертно изданные. В промежутках он бойко сочинял детективные и приключенческие романы и рассказы, создал целую толпу сыщиков — Гастона Макса, Пола Харли, майора Бернарда де Тревиля (Морису Клау посвящены лишь десять рассказов, которые и составили цикл «Спящий детектив», впервые выпущенный отдельным изданием в 1920 г.). Если прибавить к этому многочисленные радиопостановки и экранизации романов о Фу Ман- чу, можно понять, почему в 1920–1930‑х гг. Ромер стал одним из самых успешных и высокооплачиваемых авторов англоязычного мира. Вместе с женой он побывал на Ямайке, в любимом Египте, путешествовал по Ближнему Востоку, но через некоторое время потерял большую часть состояния по причине неосмотрительных финансовых вложений и неодолимой тяги к зеленым столам Монте—Карло.
После Второй Мировой войны Ромер с женой перебрался из Англии в США. В пятидесятые годы его ждал новый успех: удачно продав права на экранизации своих произведений, Ромер написал вдобавок серию романов о Сумуру, женской вариации Фу Манчу.
Умер Сакс Ромер от инфлюэнцы в 1959 году; Фу Манчу продолжает жить — в популярной культуре, в музыке, кинофильмах и романах продолжателей, написанных уже в нашем, XXI веке. Живы и многочисленные потомки Мориса Клау: с легкой руки Сакса Ромера и его соратников детективы, наделенные необычными психическими способностями, давно стали общим местом книг и телевизионных сериалов.
А. Ш.
Эпизод первый
ТРАГЕДИИ В ГРЕЧЕСКОМ ЗАЛЕ
Когда же Морис Клау появился в Лондоне? Время от времени мне задают этот вопрос, на что я неизменно отвечаю:
— Насколько мне известно, незадолго до начала странных событий в музее Мензье.
То, что я знаю о нем, я почерпнул из различных источников. В этих записках я попытаюсь истолковать методы Мориса Клау, которого часто обвиняют в пристрастии к безумным теориям, и я намерен строго изложить все факты, ставшие мне известными. В ряде расследований я сам играл некоторую, хотя и не слишком значительную роль; но считайте меня всего–навсего хронистом, и ни в коем случае не главным или даже второстепенным героем рассказа.
Итак, благодаря дружбе с Мартином Корамом я впервые встретился с Морисом Клау — и после этой встречи стал его биографом, пусть мои сведения, к сожалению, и остаются неполными.
Спустя месяца три после назначения Корама куратором музея Мензье там произошло первое из череды необычайных событий.
Это происшествие случилось августовской ночью; рассказал мне о нем сам Корам на следующее утро. Помню, я как раз сел за стол и собирался позавтракать, когда он вошел и рухнул в кресло. Его смуглое, чисто выбритое лицо выглядело изможденным. Я протянул ему сигарету, он закурил и я заметил, что руки его нервно дрожат.
