Кроме прочего, в рюкзаке у меня лежит ПМ и две коробки патронов… Но говорить об этом первому встречному? Увольте.
— Это всего лишь книги, — сказал я вслух. — Люблю, знаете ли, почитать перед сном.
Несколько томиков стихов у меня и вправду имелось. Во-первых, книги прекрасно оправдывали тяжесть рюкзака, а во вторых…
— Помилуйте, юноша!.. Вы разве не в курсе, что современные смартфоны оснащены программой для чтения? Можно носить с собой целую библиотеку, и она ровным счётом ничего не будет весить.
— Эти книги имеют для меня сентиментальную ценность, — сказал я. — Это всё, что осталось от отца.
Я не хотел этого говорить. Незнакомый человек на улице — не тот, кому можно довериться. Возможно, сыграло роль то, что он спас мне жизнь…
— Понимаю, — он подбросил рюкзак, устраивая его на плече поудобнее.
— Отдайте, — я протянул руку к лямке. — Я уже вполне пришел в себя.
— Ерунда, — отмахнулся он. — Найдя вас в столь плачевном состоянии, я просто обязан проявить милосердие.
В его голосе угадывалось упрямство пьяного человека. Поставил, мол, перед собой цель осчастливить ближнего, и сделаю это даже ценой его жизни…
— Благодарю, — я начал закипать. — Но я вполне могу о себе позаботиться. Отдайте рюкзак.
— Да пожалуйста, — скинув лямку с плеча, он бросил рюкзак мне. Я не успел поймать, и рюкзак грохнулся на асфальт, издав отчётливый металлический лязг.
Я втянул воздух сквозь зубы… Ну вот: сейчас начнётся. Он наконец-то испугается, закричит, прибежит полиция… Психушка. Это меньшее, что мне светит. ПТСР, или Афганский синдром в тяжелой форме — с таким диагнозом по улицам не разгуливают. А если обнаружат ещё и оружие… И как им объяснить, что я вовсе не повёрнутый на войнушке псих?
— А что это вы так побледнели? — голос и твёрдые пальцы на предплечье привели меня в чувство. — Эй, да вы на ногах еле стоите! — на меня вновь дохнуло шампанским. Глаза незнакомца оказались очень-очень близко… — Вам что, плохо? Вы когда ели в последний раз, юноша?
— Всё нормально, — собственный голос звучал, словно через запертую дверь. — Просто отпустите меня, и я пойду своей дорогой…
— Куда, позвольте узнать?
— На вокзал, — все барьеры рухнули. Я больше не мог сопротивляться этому голосу. — Там тепло, можно поспать на лавочке… А если повезёт, менты не будут пристёбываться до самого утра…
— Ясно.
Меня куда-то потащили. Я это понимал, потому что ноги продолжали двигаться, а рука, вцепившаяся в лямку рюкзака, не разжималась. Значит, сознания я не терял.
— Как зовут вас, юноша бледный, со взором горящим?
— Александром, — чёрт, почему я назвал ему настоящее имя? — Александром Стрельниковым…
— Тёзка, значит, — услышал я в ответ. — Всё-таки судьба…
Очнулся я от пронзительного визга. Вскинулся: казалось, вновь я стою в тёмном переулке, а сзади набегает призрачная тварь.
Оказалось, это всего лишь телефонный звонок.
— Агентство «Петербургские тайны» — голос был женский. Точнее, девичий. — Да… Да… Экскурсии проходят каждый день, с десяти до часу и с трёх до шести. По выходным, и ночные экскурсии — двойной тариф. Да, у нас есть автобус… Сколько человек? Записываю на вторник. К десяти, не опаздывайте. До свидания.
Я на вокзале? — была первая привычная уже мысль. — Нет, не на вокзале… Низкий потолок, словно каморка была под лестницей. Раскладушка, лоскутное одеяло… Мои шмотки развешаны на батарее отопления.
Рюкзак стоит в ногах. Судя по меткам, которые видел только я, его никто не развязывал.
У меня вырвался вздох облегчения.
Впрочем, сразу возникла другая проблема: а вдруг это работорговцы? Бомжи на вокзале болтали, что кто-то отлавливает по ночам их братию, и якобы, продаёт на какие-то стройки… Один даже хвастался, что чудом уцелел: завербовали его в Сибирь, на строительство космодрома Восточный. И не так уж было и плохо: теплушка, кормёжка три раза в день… Даже заплатить обещали. Но в один прекрасный день он, в числе других таких же бедолаг, очнулся в степи, в братской могиле. Опоили, значит, свалили в кучу, да и расстреляли. А потом присыпали песочком, чтобы снаружи не видно было. Его скользом зацепило. Повезло.
Чудом добрался до жилья… Потом уже оказалось, что никакой это был не космодром, а просто губернатор решил резиденцию себе в лесу отгрохать. А концы, по старой доброй традиции — в воду. Или, как в том конкретном случае — в землю.
Через тридцать секунд я решил, что на работорговцев не похоже. Пахло кофе. Слишком хорошим кофе, такой даже губернаторам далеко не всем достаётся.
Да и остальные шумы были уж очень обыденные, уютные: стрёкот ксерокса, гудение принтера, негромкие женские голоса, телефонные звонки… Как она там сказала? Агентство «Петербургские Тайны»? Экскурсии по двойному тарифу…
Натянув джинсы и просохшую рубашку, я отправился на разведку.
Распахнув дверь, я наткнулся на взгляд карих глаз в неимоверно длинных пушистых ресницах. Взгляд был скептический, из разряда «а что это нам Шарик на порог притащил?»
— Здравствуйте, — брякнул я. Существо в ресницах и конопушках выглядело лет на семнадцать.
— Значит, Сашхен, — кивнув в ответ на приветствие сказало существо.
— Сашхен? — переспросил я.
— Шеф сказал, тебя так зовут, — существо поправило гарнитуру на волосах, и покрутило курносым носом. — Я Антигона.
— Очень приятно.
Девчушка смерила меня недоверчивым взглядом: старая клетчатая рубаха, джинсы с дырками на коленях, не первой свежести носки…
— Аналогично, — брякнула она так, словно только что проглотила горькую пилюлю. — Сашхен, кофе хочешь?
— Не откажусь.
— Тогда чапай за мной.
Девчушка повела меня сквозь анфиладу светлых комнат. Одна была оборудована под офис: столы с мониторами, факсами, ксероксами и еще какими-то бежевого цвета девайсами… Интересно, почему всё компьютерное красят в тошнотворно-бежевый? Он что, должен как-то успокаивать? По-моему, он навевает тоску. Как бы намекает, что сделавшись офисным планктоном, ты обречён на вечные муки…
На полу стояли тяжелые кадки с настоящими на вид пальмами, шторы на окнах были собраны в гармошки — кажется, такие называют «римскими».
За столами сидели ещё две девицы: одна — в деловом костюме, но с ярко-синими, прямо таки купоросными волосами, вторая — готического вида, с чёрными дредами, в чёрной сетчатой майке, через которую проглядывали угрожающего вида трайблы, и глазами, настолько густо подведёнными, что делали её похожей на панду.
— Не обращайте внимания, — бросила Антигона девушкам за столами. — Шеф опять играет в Макаренко.
Девицы, скользнув по мне взглядами, вернулись к своим делам.
А когда-то меня считали симпатичным, — мысль резанула неожиданно больно. — На выпускном девчонки в очередь выстраивались, чтобы потанцевать… Да и в учебке, на обязательных балах, отбою не было от партнёрш. Одна генеральша… Впрочем, как говорил мой благодетель, не стоит упоминать имени дамы всуе.
Проходя мимо застеклённой двери, я невольно наткнулся взглядом на своё отражение. Эхе-хе, а ведь давненько я себя не видел… Волосы, еще год назад выгоревшие добела на сирийском солнце, потемнели и отросли, и не собранные в хвост, торчат в стороны неопрятными патлами. Борода скрывает впалые щеки, глаза запали и глядят настороженно — как фаланга из норки… Да уж, нечего сказать: красавец.
Сделалось стыдно. Настолько запустить себя боевому офицеру… Впрочем, я уже не офицер. Наградной ПМ — вот и всё, что осталось после ранения, шести месяцев в Ташримском госпитале и чистого увольнения на гражданку. Инвалидской пенсии едва хватало на нищенское существование в одном из самых дорогих городов мира. Но я не уезжал. Всё надеялся…
